Империя просыпается

По картинам Ирис всегда можно было прочесть её настроение. В первую их встречу она заканчивала какой-то смелый юношеский набросок, в дни их свиданий из-под её кисти выходили нежные, светлые работы. После женитьбы картины становились всё темнее. Последние страницы её альбома были полностью исчерчены углём. В этой же картине — нарисованном мире Ирис — чередовались светлые и тёмные тона. Сад стоял в цвету, а в доме горели свечи, играл огнями камин. Всё это было ненастоящим и мёртвым. Среди мазков кисти притаился кошмар, Ольгерд это чувствовал. Понял ещё до того, как подъехал к имению. Геральт отвоевал его душу, но что теперь делать с ней, Эверек не знал. Как унять эту боль, чем заглушить тоску? Кошмары Ирис заполонили её мир. Лезли из-под каждого слоя. Ольгерд слышал, как она стонет во сне, видел плотно сомкнутые веки. Теперь он чувствовал её. Живое сердце гулко билось в его груди. Билось и кровоточило. Ирис вышла к нему, покачиваясь и потирая глаза. Не обняла, не кинулась с кулаками и упрёками, просто сказала: «Ты пришёл» — и расплакалась. Она ждала его очень долго — дольше собственной жизни. Ольгерд столько же убегал. — Ты пришёл. Зачем? — Хотел увидеть тебя. Теперь с О`Димом покончено, Геральт прогнал его. Собственные руки казались Ольгерду ненужными кусками железа: хотелось обнять жену, прижать к себе, но тело не слушалось. Ирис оттолкнула бы его, и Эверек это знал. – И мы… Ольгерд, скажи, мы сможем быть вместе? Ты так думаешь? Он молчал. Не могли бы, это было ясно обоим: слишком много боли, чтобы «зажить» счастливо. — Что же со мной, скажи мне, Ольгерд! Я всё думала, что скажу тебе, когда ты вернёшься, до самой смерти думала. То проклинала, то рыдала у тебя на груди, а теперь стою и несу вздор. Ольгерд, - тихо, почти молитвой, — ты не останешься, я знаю. Так закончи это. Я не хочу больше страдать. Он наконец обнял её и она затихла. Их поцелуй вышел горьким и не принёс облегчения. По-прежнему больно и пусто. Это прощание было невыносимым. — Я не заслуживаю твоей любви. — И всё же я люблю тебя. Роза дрожала в его руке. Нарисованный мир медленно начал рассыпаться.