Последняя любовь

Тьма ночного города уютно укутывала меня, навязчиво призывая улечься прямиком на асфальт. Последние сорок восемь часов были проведены на ногах, и это давало о себе знать. Но я шел, чувствуя, что впервые за десяток лет близок к цели: в переулке пахло подпаленными волосами и миртом. Я напал на Ее след. Из-за угла уже виднелись всполохи пламени, разгоняющие тягучую мглу, разделяющую нас. Я ускорил шаг. Сердце учащенно билось, оно ужасно долго ждало этой встречи. Оставалось с десяток шагов до заветного поворота, но время растянулось бесконечностью. Мой разум несся впереди меня, подкидывая самые разные вариации нашей с Ней встречи, нашего разговора… "А будет ли разговор?" — терзался я. За миг до того, как я повернул за угол, перед глазами вспыхнул наш последний кроваво-красный закат. Я смотрел тогда в ее стеклянные зеленые глаза, надеясь увидеть хоть какой-то проблеск былых чувств. Ее огненные волосы, обычно такие живые, безучастно замерли. Во всем облике сквозило безнадежное безразличие. Еще миг — и она исчезнет из моей жизни. И я не в силах ее остановить. Однажды втоптав в грязь самые светлые чувства, глупо надеяться, что это не будет оплачено той же монетой. Ее тонкие, бледные, не подведенные в тот день помадой губы искривились в последней усмешке. Победной, уничтожающей меня. Так исчез последний луч солнца, напоследок ослепив меня, опалив мое сознание. И теперь я стоял в этом грязном переулке, надеясь, что Она меня хотя бы выслушает. Сгоравшая вновь и вновь от обиды, тысячелетиями прощавшая таких, как я, Она каждый раз возрождалась из пепла, подобно сказочному фениксу, готовая греть своим огнем снова. Любовь. О! Сколько клятв Она слышала за вечность! И каждый обещал ей верность до гроба, и каждый сулил ей полмира за Ее свободу, за право владеть Ею. Но каждый топтал нещадно в самую мерзость, смешивал с грязью, глумился. Затем, с сединами, что-то осознавал, но каждый раз было так поздно жалеть. О, первая любовь моя! Я помню, что с тобой стало, хоть не помню уж и имени твоего. И помню тебя, последнюю, воистину последнюю любовь, и ты была чудеснее всех остальных. Ты знала, как я слаб, как ничтожен и грешен, но повела меня в рай, где не был я давно. Я помню твою доверчивую, нежную руку, я за нее вел тебя на эшафот. Внезапная вспышка света вернула меня в настоящее. Я проморгался в надежде распугать разноцветных мошек перед глазами и встретился взглядом с зеленоглазым порождением вечного милосердия. Пленительная, подобно суккубу, но невозможно чистая, как самый светлейший из ангелов. Она легко, приветливо, искренне улыбнулась мне, жестоко обидевшему Ее человеку, и мягкой, кошачьей поступью прошла через черный ход в какое-то серенькое зданьице. Решив, что не мне, смертному, судить о замысле вечного создания, я вошел следом, манимый источаемым красавицей теплом. Мне, как и всем людям, неведомо, подарок Она небес или наказание всем нам из преисподней, но какая разница преисполненному раскаяния грешнику, какова природа всеосвещающей красоты? Мне нужно было лекарство, способное прогнать гнилую тьму внутри меня и даровать прощение. И я шел навстречу живому огню. Но чувствовал почему-то лишь запах горящего мяса…

***

«Наконец-то! Пожарные!», «Вы видели, как этот безумец шагнул прямо внутрь! А я пыталась его остановить…», «Должно быть, думал, что там кто-то есть», — в жидкой толпе возбужденно переговаривались меж собой люди, стоявшие возле горевшего заброшенного здания. Пожарные суетливо боролись со стихией — промедление может стоить соседних жилых домов. Настроение у команды было скверное, на эту развалюху по большому счету всем было плевать, но вот сумасшедший, вбежавший в огонь, изрядно портил картину, ведь если бы они приехали чуть раньше… Так, занятый каждый своим, люди не замечали стоявшую среди них рыжеволосую девушку, с усмешкой смотревшую на таявший в черном дыме огонь.