Моя богиня

Она всегда приходит во сне. Их дом… Здесь постоянно тепло и сухо. Возвращаясь сквозь вечные ливни Кахье, он, как никто иной, ценит горячий воздух, выжигающий в легких убийственную влагу. Вода стекает ручьями с дорожного плаща, а в коридоре уже пахнет едой. Она чудесно готовит, и ужин всегда на столе, во сколько бы он ни приходил. Поздний вечер. Тихо. Только где-то на границе слуха таят хрустальные нотки музыкальной шкатулки. Там, в детской, засыпает его маленький сынишка. На утро он обрадуется новой игрушке, привезенной с дальних рубежей. Босые ноги ступают по мягкому ворсистому ковру. Его самого уже нет, огонь выедает все, но через зыбкую дымку времен кончики пальцев еще помнят ощущение прикосновения. Сквозь щель в окне густой туман сумерек расползался по квартире. Он проникал в каждый укромный уголок – сторонился лишь кухни, где тлеющий электрический огонек не давал тьме поглотить одинокую женскую фигурку. На ней то самое платье, в котором она провожала его в последнюю "командировку". Темно-зеленый бархат и россыпь блестящих лиловых звезд на нежном шифоне – его подарок на годовщину свадьбы откуда-то из миров азари. Она напевает себе под нос какую-то приятную мелодию, заваривая чай из целебных трав. Кто она? Она натянула, как парадный костюм, нежно-голубую кожу его жены, она вырезала тонким скальпелем и забрала себе эти замечательные глаза цвета заката, она нарисовала чужой помадой на своих губах ту же теплую улыбку, она обнимает его лицо трогательно тонкими пальцами и шепчет украденные из мертвых уст такие знакомые ласковые слова, а на груди её из семян разрывных пуль проросли три смоляно-черные розы. Кто она? Она танцует и извивается на углях пожарища в его доме, дымные одежды богини развеваются в потоках искусственного ветра и улетают под прозрачные купола. Её слезы стекают холодным дождем по коже в соленые океаны, а он читает ей бесконечные песни древних молитв. Менада пустынь зовет его в бой и ведет по следу петляющими тропками. К его возвращению голубоглазый мальчишка перерастет свою колыбель. Кто они? Они робко прячутся за его плечом, они пьют кровь с его клинка и опускают веки мертвым. Три сестры кружат его в танце страсти и гибели, три сестры – три ангела, несшие его на своих крыльях. Теперь эти крылья разбиты, сломаны и растоптаны: в них никто уже не верит. Щербинами покрылся меч воительницы, только глухая ярость вспыхивает на мгновение колкой звездой выстрела. Разбиты щиты заступницы, лишь в храме его сердца она находит пристанище, взамен заслоняя свой последний алтарь от пуль собственным телом. Только одна не знает отчаяния. Она смеется, захлебываясь смехом, она пляшет, сбивая в кровь ноги, она кричит в истеричном бреду, кричит от его боли с каждым днем все громче… У него в груди разрослась колючая проволока пышными кустами роз, корни болезненных рубцов поразили нутро. Размеренная агония снедает его тело, скрадывая свободу действий. В больничной палате надежд уже нет и не за что бороться, когда отмеренные тебе сроки ты оставил в прошлом. Тогда на смену жизни ему приходит память – иллюзии и тени прожитых лет разбивают стены немощной плоти. Кому хочется засыпать в одинокой холодной постели? Только не ему, кто помнит, что в зимние ночи в их доме всегда было тепло… Зов битвы на рубежах сбрасывает дрему с полумертвых богинь. Их больше не видно за плечом – теперь они внутри, как последние стелы, не дающие рухнуть крыше собора. Душа и тело вновь обретают целостность, как будто рубцы и шрамы на время затерты, заштопаны. Застывшая кровь закипает в жилах и у него есть один только враг – достойный, чтобы отдать ему жизнь. Тонкая сталь поет под аккомпанемент выстрелов и взрывов, но этот клинок прочнее его кожи, и черная роза набухает и растет у него на животе. Поверженная Арашу с воплем раненой волчицы разлетается вдребезги. Стекая кровью, он продолжает преследование, но кончились патроны и ноги уже не держат. Гулким ударом брошенного на пол пистолета разбивается о землю Амонкира. Голубоглазый мальчишка вырос больше, чем он думал. Казалось, не так давно он читал малышу сказки на ночь. Сейчас они меняются местами – это сын у постели отца читает молитву. Он взывает к последней богине. Агония длится вторые сутки. Тэйн бросает взгляд на уснувшего рядом Кольята, зло косится на дверь. – Опаздываешь, любимая…