Ревность

Коля умел ревновать. А ревновал он, как и любил — пылко, самоотверженно. Так ревнуют девушку, которая, состоя в отношениях с тобой, продолжает открыто флиртовать с другими, зная, как это раздражает, а потом возвращается, как ни в чём не бывало. То же испытывал брюнет каждый раз. Сначала его блогер сказал, что уезжает один в Прагу. Выложил несколько видеороликов, где гулял за руку с другим парнем. Затем фото в инстаграме Конникова, где выяснилось, что они живут вместе. Соболев искусал себе все губы, мало спал и редко появлялся на людях. Он знал, он чувствовал, что ему изменяют, но верил, когда во время очередного разговора по «Скайпу» Дима уверял, что ничего не было. Отчасти это являлось правдой. Гриша — птица не его полёта. Комик привык к роскоши, потому спать с кем попало считал крайней степенью отчаяния. Зачем ограничиваться русскими знакомыми, если в столь чудном городе полным полно англоговорящих парней, которые не особо против. Да и Ларин не против. По большому счету, наплевать. Он спокойно врал своему партнёру, крутил романы, даже не расстроился бы, если в один прекрасный момент тот признался бы, что не испытывает никаких чувств и им стоит расстаться. Дима никогда никого не ревновал. Он считал это низким: «Ревнуют только неудачники, которым вряд ли что-то светит после разрыва отношений, поэтому они цепляются за людей, будто это их последний шанс». Такова была его позиция. Позиция человека, который думал, что всегда сможет найти кого-нибудь получше. Он не привязывался к людям, порой не утруждал себя запоминанием имён своих девушек. Рано или поздно все уйдут. Одно заканчивалось, другое начиналось. Обычно «одного» хватало на пару недель, максимум месяц, потом хотелось нового. Если хотелось, значит, возникала необходимость либо идти и искать, либо отдыхать, наслаждаясь одиночеством. С Соболевым система дала сбой. Что-то внутри заставляло ютубера снова и снова возвращаться к общению с пранкером, рвать все связи, а потом рвать одежду друг на друге. Приезжать на другой конец города поздней ночью с букетом цветов и встречать рассвет на крыше с одним на двоих стаканом крепкого кофе. Как бы критик не старался убедить себя в том, что не зависит от этого человека, сердце утверждало обратное. Даже сейчас, когда надо отдаваться наслаждению без остатка мысленно он прикидывал, как позвонит на знакомый номер и будет опять нагло лгать в трубку. Стыд и совесть тоже попали в список низких чувств. Дмитрий верил, что это ему априори не знакомо, но после каждого разговора на душе оставался неприятно горький осадок. Будто он предал самого верного друга, с которым вместе прошёл через многие жизненные испытания, а в конце взял и бросил на растерзание судьбы. Паршиво? Ещё как. Коля не употреблял спиртное не потому, что вёл здоровый образ жизни, а потому, что Ларин не пил. Но пранкер осушает очередную рюмку. Напротив сидит его бывшая девушка, ведь, если пить в одиночку, так можно и алкоголиком стать. По этой причине Полина всегда оставалась желанным гостем. Главное — компания, повод ждать не заставит. Девушка всегда говорила много, зачастую совершенно не к месту. Заметно, как она старалась поддержать друга, но выходило из рук вон плохо. Обоим не понаслышке знакома тема измен, оба заведомо знали, чем всё закончится, но продолжали обжигаться, считая, что теперь точно повезёт. Это сближало две родственные души. Игра в «люблю — не люблю» продолжалась, принося новые страдания, которыми делились за кухонным столиком мужчина и женщина. Николай не позволял себе помышлять о том, чтобы переспать с кем-то другим, когда в Праге неизвестно чем занимался его партнёр. До тех пор, пока в одночасье не поступился с этим принципом. В одном из питерских бар-ресторанов они с Гурамом снимали пранк, где затрагивали столь болезненную тему: переодевшись в официантов, они проверяли реакцию молодых людей, пришедших со своими девушками, на заигрывание со стороны. Согласились только из-за того, что обещали хорошо заплатить за смену и рекламу заведения. Есть деньги — есть идея, пусть немного непродуманная, но сойдёт; понапихав всюду камер, они приступили к реализации. Конечно, их узнавали, задавали разного рода вопросы, просили сфотографироваться. Когда рабочий день подходил к концу, остался лишь один клиент. Он сидел за дальним столиком, разглядывая меню. Соболева вынудили подойти взять заказ, но заказом оказался сам брюнет. Блондин любезно пригласил занять место напротив, поспрашивал кое-что скорее из вежливости, чем из интереса и предложил пойти прогуляться по ночным улицам. Слово за слово разговор завязался. Знакомый представился Алексеем — владельцем бара. Добавил, что крайне заинтересован в мужчине и, быть может, тот согласится на ещё одну встречу. Коля утвердительно кивнул, затем разрешил проводить себя до дома. Лёша не был бедным человеком, поэтому мог позволить назначать своей пассии частые свидания в кафе. Или прийти в гости с тортом и ароматным чаем, аргументируя тем, что с пустыми руками появляться не принято. Милый директор с лёгкостью проник в круг доверенных лиц, но не замышлял ничего плохого. Он реже ночевал дома, задерживаясь в чужой квартире, дарил любовнику всё свободное время и всего себя. Близился день икс. День, когда возвращался Дима. Коля скрывал правду от обоих, не зная, как будет смотреть в глаза. Игра на два фронта. С одной стороны любящий всем сердцем и душой Алексей, который, наверное, готов хоть на край мира пойти, попроси его. С другой стороны Дмитрий — человек, которого продолжал любить Николай. Расставания не избежать, а сделать выбор нелегко. С блондином Соболев проводил почти двадцать четыре часа в сутки, наслаждаясь его обществом. Алексей не стеснялся ходить по улицам, держась за руки, всегда был рядом, помогал, даже если помощь не требовалось. Дима являлся полной противоположностью. Ещё пребывая в Питере, он мог игнорировать сообщения и звонки, не приходить домой, не извиняться и не считаться ни с кем. Разумеется, об отъезде не было сказано ни слова, только за пару часов до рейса поставили перед фактом. Казалось бы, всё очевидно — любовь против безразличия, но Николай так не думал. Следующим утром, когда пришло смс от Ларина, просящего его встретить, Соболев знал, как поступит. Санкт-Петербург встретил видеоблогера тяжёлыми грозовыми тучами. Отвратительная погода. Дмитрий спустился с трапа самолёта, проехал на автобусе до здания аэропорта, прошёл таможенный контроль и вышел в зал ожидания уверенный, что его ждут. И не ошибся. Коля выглядел совсем не как обычно. Ларин с широкой улыбкой подбежал к нему, но тут же получил холодное: «Прости, нам надо расстаться, мне жаль». Николай удалился и уехал вместе с Алексеем, который ждал в машине. Дима не сразу понял, что произошло. Деятеля ютуба никогда не бросали. Всегда инициатива исходила от него. Он предполагал, что переживёт и забудет. Но не получалось. Примерно через неделю началась ломка. Поначалу он боролся с желанием позвонить, хотя бы спросить как дела. Затем бросил это дело. Вот он идёт по изученному маршруту, вот покупает букет, заходит в нужный подъезд, поднимается на нужный этаж, подходит к двери, тянется к звонку, но убирает руку. Стоны. Дмитрий чертыхается и уходит, выкидывая цветы в мусоропровод. Как же быстро ему нашли замену. Жгучая боль вперемешку с ненавистью бушевали на душе. Новое, непонятное чувство разъедало изнутри. Только придя домой, критик решает всё хорошенько обдумать. То, что он испытывал, было не обидой, злобой или грустью. Ревность? Его осенило. Наверное, именно так ощущал себя Коля, когда слышал слова о верности, а потом выяснилось обратное. Заглушить эмоции не получалось. Отношения, которые раньше помогали отвлечься, сейчас заканчивались, не успев толком начаться. Вскоре был достигнут тот уровень отчаяния, который считался крайним и унизительным. Вместо выбора наиболее подходящего чуть ли не по перечню качеств кандидата для встреч, появилось «главное, чтобы не один». Об удовольствии речи не шло. Всё казалось неправильным, вызывало отвращение в первую очередь к себе. Мальчики/девочки «на раз» в корне не устраивали. Личная жизнь, как и жизнь в целом, катилась под откос. Из месяца в месяц ничего не менялось: депрессия, отчаяние, злость на весь мир — верные попутчики. Смириться с таким раскладом оставалось из ряда вон выходящим. Именно поэтому Ларин решил исповедаться в онлайн трансляции «Перископа». Буквально за первые минуты набралось несколько тысяч зрителей. Ютубер просил подождать ещё немного, совсем чуть-чуть, одного человека. И он пришёл. Уведомление показало, что пользователь со странным никнеймом подключился. Настало время раскрыть все карты. Сценария, заготовленных ранее фраз, тезисов не было, хотя сейчас они стали просто необходимы. Дмитрий часто отводил взгляд от камеры, молчал, подбирая слова, скулы и уши краснели. Стыд? Определённо. Признаваться на многочисленную аудиторию оказалось сложнее, чем он предполагал. Обличать все свои измены, зная, что где-то в другом районе, в уютной квартире, возможно, не в одиночестве сидит или лежит тот, кто прощал и крепко любил его. Человек, даривший счастье буквально с самого первого дня их знакомства, наверное, смеётся и говорит, что знал о каждом походе «налево», но был легкомысленным дураком. Скорее всего, он уже выключил телефон, не желая выслушивать. Монолог подходил к концу. Чат летел. Кто-то хвалил за смелость, кто-то кричал, что отписывается. Похер. Наплевав на чужое мнение, Дмитрий завершает трансляцию. Не проходит и минуты, как раздаётся звонок: «Жду на Исаакиевской площади, знаешь где». Гудки. Вызов завершён. Он наспех одевается, выбегает из подъезда и несётся через дворы на место встречи. Холодный ветер пробирает до костей, моросит дождь, штанины прилипают к ногам, кроссовки после пары луж промокают насквозь. Вечная питерская осень была совершенно некстати. Зонтик забыт, и ливень застал врасплох. Сырой, в одной футболке и джинсах он стоит под козырьком кафе, в котором состоялась их первая встреча: мальчик-репортёр с намерением взять интервью для шоу и голодный, злой, молчаливый дядя-критик. Объятия со спины. Тихое «Скучал?». Кивок в ответ. Прикосновение губ к кончику уха. «Я больше не уйду», — клянётся Ларин. Ему верят, дают последний шанс, это понятно без слов.