Элипсизм

      Девушка вошла в каюту, придерживая жесткие юбки, и неприязненно уставилась на смуглое, давно не бритое лицо человека, разрушившего ее благополучие.       — Кто такая? — спросил он на французском.       — Айтана Мария Долорес Исабель Хуана Барбара Альтаграсия Мендоса-и-Вальдес, — гордо отчеканила девушка.       Представляться в ответ, как того требовали приличия, хозяин каюты не счел нужным, видимо считая, что такую сволочь, как он, знают все. Впрочем, практически так оно и было.       — Что вам нужно? — услышав имя, он перешел на ее родной язык. В отличие от ее французского, его испанский был почти безупречен.       — Получить назад мое имущество.       — Выражайтесь точнее.       Скажите, какой недогадливый, при его-то ремесле! Айтана уточнила:       — Галеон «Сан-Себастьян», являющийся моей собственностью, был захвачен вами на пути с острова Тенерифе в Картахену пять месяцев назад. Я требую вернуть мне мой корабль.       Вот теперь пират, наконец, удостоил ее своим вниманием.       — Надеюсь, сейчас вам понятно? — не сдержалась девушка, видя, что он не торопится с ответом, вместо этого разглядывая ее с головы до жесткой ленты подола.       — И на каком основании вы считаете, что я должен вам его вернуть?       Айтана задохнулась от возмущения. В свинцовом корсете сделать это было легче легкого.       — Потому, что это мой корабль!       Он пожал плечами:       — Уже нет.       — Вы захватили его незаконно! Между Францией и Испанией заключено перемирие.       — Я — пират, по меньшей мере, странно требовать от меня соблюдения законов, — усмехнулся мужчина. — Аргументы из области морали и юриспруденции можете оставить при себе. Какие-нибудь еще основания претендовать на галеон у вас есть?       — Он мне нужен, — гордо бросила в ответ девушка.       — Это уже интереснее.       Не предложив ей сесть, пират удобно устроился в кресле. Айтана презрительно поджала губы, смерив его взглядом истинной дочери Кастилии.       — Значит, он вам нужен настолько, что вы приехали требовать его возвращения сюда, на Тортугу, — это был скорее не вопрос, а утверждение.       — Да. И вы мне его отдадите.       — Зачем он вам нужен? — спросил пират, игнорируя вторую часть ее реплики.       — Мне кажется, ответ вам хорошо известен. Галеон и его груз стоят не меньше сорока тысяч золотых эскудо, — насмешливо сказала Айтана.       — Для вас это такие большие деньги?       Айтана, в который раз, задохнулась от оскорбления.       — Вас это не касается!       — В таком случае, не вижу дальнейших поводов для обсуждения.       — Я вообще не собираюсь обсуждать с вами что бы то ни было. Просто верните мой галеон! — Айтана топнула ножкой.       Пират снисходительно усмехнулся.       — Прощайте, сеньорита Мендоса-и-Вальдес.       — Верните мое приданое, — высоко задрав подбородок и глядя в сторону, сказала девушка.       — Так галеон был вашим приданым?       — Не был, а есть.       — Я продал и судно, и груз. В данный момент, он уже бороздит океан под другим именем.       — Как вы посмели?! — взвилась Айтана. Но тут же, поняв, что вопрос глубоко риторический, в бешенстве добавила: — Тогда оплатите мне стоимость корабля и груза.       — Не могу. Деньги уже разделены между членами команды. К тому же, часть ушла на возмещение расходов, связанных с операцией.       — Меня не касается, ни где вы возьмете деньги, ни ваши расходы, связанные с грабежом, — холодно парировала она.       — Вы претендуете на то, чтобы я проникся вашими проблемами и вернул вам галеон, но не хотите ничего знать о моих? — пират явно над ней издевался.       — В ваших проблемах виноваты вы сами. Я не несу за них ответственности.       — В этом вы правы, — кивнул мужчина, но не успела Айтана обрадоваться, как тут же добавил: — Но, я по-прежнему не вижу причин, что-либо вам возвращать.       — Без приданого я не могу выйти замуж.       — Ваш жених, как я догадываюсь, благородный идальго, а значит, будет вынужден сдержать данное слово и без приданого. А если нет, найдите другого, — он пожал плечами.       — Мой жених, действительно, благородный человек и сдержит данное слово. Однако мой отец тоже дал ему слово — отдать не только мою руку, но и приданое. Это вопрос нашей чести.       — А ваш отец не понимает, что ничто так не может навредить вашей чести, как нахождение здесь? Дешевле было бы выделить вам в приданое новый галеон.       Айтана покраснела. Но решительно запрокинув и без того зажатый жестким плоеным воротником подбородок ответила:       — У меня две сестры. Если выделить мне приданое повторно, одна из них лишится своего.       — Значит, ваш отец не так уж богат. Он знает, где вы сейчас?       — Нет, — вынуждена была признаться Айтана.       — А жених?       Гордо отвернувшись, Айтана промолчала, считая ответ очевидным.       — То есть, идея о том, чтобы отправиться на Тортугу и требовать вернуть судно, была сугубо вашей?       — Да.       Мужчина еще раз окинул ее внимательным взглядом.       — Сеньорита, сколько вам лет?       — Пятнадцать, — с достоинством ответила девушка.       — О, — протянул пират. — Это многое объясняет.       — Ничего это не объясняет, — нахмурилась Айтана.       — Возвращайтесь домой тем же путем, каким сюда попали. И, по возвращении, поставьте большую, позолоченную свечу Иисусу, Богоматери или другому вашему святому в благодарность за то, что сумели добраться сюда и выбраться с Тортуги целой и невредимой. А также за то, что я не посчитал нужным увеличить свой доход, захватив вас в плен и продав на невольничьем рынке, — жестко произнес мужчина.       Непрошеная слеза скатилась по лицу девушки. Айтана вытерла ее торопливым, сердитым жестом, и еще раз повторила:       — Верните мне стоимость корабля и груза.       Пират задумчиво постучал о столешницу кончиками пальцев.       — Сеньорита Мендоса-и-Вальдес, я по достоинству оценил вашу отвагу, стойкость и наивность. Но я не собираюсь ничего вам возвращать. Чем скорее вы это поймете и покинете Тортугу, тем лучше для вас.       Айтана с ненавистью посмотрела на собеседника.       — Вы — негодяй.       Пират усмехнулся.       — Прощайте, сеньорита.       Подобрав юбки, девушка развернулась и в бешенстве покинула каюту.       На палубе она направилась прямиком к своей дуэнье Аньес, стоявшей у шканцев в ожидании госпожи. Рядом с дуэньей успело собраться с десяток человек пиратов, что-то оживленно обсуждавших, глядя на берег.       — Идем, Аньес, — Айтана все еще была вне себя.       Пираты развернулись и уставились на девушку. Кто-то присвистнул.       — Белиссима, — хохотнул загорелый до черноты, низенький, волосатый корсар.       Айтана брезгливо поджала губы, мимо них направившись к веревочному трапу, но была остановлена:       — Сеньорита, берег вы нельзя… опасно, — с трудом, коверкая слова, сказал по-испански светловолосый молодой человек, один из пиратов.       Взглядом Айтана показала, что менее всего нуждается в советах. Однако, молодой человек был настойчив.       — Там, толпа ждать вас… все пираты… опасно, — повторил он.       Айтана сочла ниже своего достоинства сообщать пирату, что собирается вовсе не на берег, а обратно на голландский бриг, на котором приплыла. Сощурив глаза от яркого солнца, она взглянула на пристань. Издалека люди казались не больше букашек, и она смогла разглядеть лишь, что от пристани отвалила полная народа шлюпка. Поскольку берег был Тортугой, ждать ничего хорошего не приходилось.       Аньес ухватила госпожу за рукав.       — Сеньорита, неладно что-то. Как бы не было беды.       — А дальше? — спросила младшая.       — А дальше свет выключили, — зевнув, ответила старшая.       Девчонки лежали в темноте, потому что света не было — его давали два раза в сутки всего на пару часов непредсказуемо, без соблюдения графика. Пересказ прочитанного, увиденного, выдуманного заменял им телевизор, видеомагнитофон и лампу для чтения вместе взятые.       — Тогда сама придумай, что было потом, — потребовала младшая.       — Неа, я спать хочу, — старшая повернулась на другой бок.       — А зачем тогда рассказывать начала? — возмутилась слушательница, пихнув рассказчицу под ребра локтем.       — Ууу, — протестующе промычала та в подушку.       — А как фильм хоть назывался?       — Не знаю, я смотрела не с начала.       — Ну и свинья ты, — обиженно сказала младшая, поворачиваясь лицом к стене.       Не спалось. Любопытство и разочарование щекотали изнутри. Истории про пиратов были ее самыми любимыми.       — А как ты думаешь, чем все закончилось? — развернувшись обратно, затормошила младшая рассказчицу за плечо.       — И жили они долго и счастливо… — обреченно вздохнула та.       — С кем?       — С женихом. А может, с пиратом каким-нибудь. Отстань уже, а?       Таких фильмов, без названия, начала и окончания, даже без имен актеров, по которым их можно было бы идентифицировать, намертво врезавшихся кусочками в память, в ее жизни будет несколько. Парочку ей даже посчастливится найти. Но этого, в расстройстве от невозможности «досмотреть» который она проворочается полночи, среди них — увы — не будет. Со временем, раздражение сменится грустным принятием неизвестности, любовь к пиратским приключениям — ностальгическим снисхождением к причудам юности, и лишь любопытство останется, слабо ворочаясь при воспоминании: ну, в самом деле, как же там все закончилось?