Мечта

- Десять лет прошло... - вздохнул Адам, отрывая страницу от настенного календаря и вглядываясь в темноту ночи за окном. Десять лет с тех пор, как они стали группой. Десять лет с тех пор, как разделили одно имя на двоих. 2021 год. Даже и не верится сколько воды утекло с того времени. Они не пробыли вместе и пяти лет, но успели ворваться в души фанатов шёпотом весеннего ветра, успели показать всем головокружительную любовь, заставили всех полюбить себя.. и похоронить где-то глубоко в душе. Boku no sei... Краски в этой квартире давно потускнели, и даже ночь за окном отсюда казалась чернее, чем на самом деле. Хозяин уселся на подоконник, поджимая к себе ноги и обнимая руками колени. Его кухня, пыльная и, кажется, уже даже не предназначенная для того, чтобы в ней что-то готовить. Холодильник заставлен фастфудом и алкоголем, раковина завалена грязной посудой, а машина для ее мытья, сломанная пару лет назад, простаивает без дела. Опустошенная бутылка виски, лежащая все это время на краю стола, упала на пол с гулким звоном, и мужчина дёрнулся, фокусируя взгляд на тёмном силуэте, склонившемся над осколками. Стоял ноябрь. Тот самый ноябрь того самого десятого года со дня их создания. - Шота... Пара бездонных глаз всматривалась в его черты, как в последний раз. Каменное выражение лица не озарила улыбка, и Адам мысленно дал себе подзатыльник, пытаясь прогнать наваждение. Он даже ущипнул себя, но лишь тихо пискнул, замечая усмешку, застывшую в тёмных глазах. - Десять лет, - констатировал факт гость. - Десять, - кивнул в ответ вокалист, всматриваясь в дату на календаре. Он вспомнил Шоту, пришедшего за неделю до конференции и предложившего концепцию. Вспомнил заразительную любовь к идее, что плескалась в живых сверкающих глазах. Вспомнил, как и сам заразился ей, как усмехался, соглашаясь на постоянные мучения с фансервисом. И как его разрывало от обжигающих прикосновений холодных рук к своему телу во время съёмок. Как их дружба крошилась на глазах втайне от ничего не понимающего гитариста. Ведь он его любил. Любил в нем все. Влюблялся в каждый написанный текст, в каждое сказанное слово, в каждое соло, звучащее чувственно и глубоко. Его голос, особенно в последнем клипе, который так любил пересматривать, впадая в прошлое. Находя себя после в ледяных объятиях одиночества с застывшими на щеках слезами и со склизким комом отчаяния в горле. - Я не сплю, - не вопрос - утверждение. - Не спишь, - кивнул гитарист, медленно приближаясь к зажатому телу своего Адама. Это всегда был его Адам, но почему-то столь отчётливо он понял это лишь сейчас. - Тогда кто ты? - тёмные волосы, принявшие за эти годы натуральный цвет, спали на глаза. Так даже лучше: когда не видишь собеседника, проще представить, что это лишь голос в твоей голове, а ты не окончательно сошёл с ума. - Шизофрения, - знакомый оскал, знакомые черты, знакомый тембр голоса... Интересно, бесплотные плоды больного воображения могут быть материальны? Тонкие пальцы коснулись неподвижно висящей кисти, а по телу пробежала мелкая дрожь. Тёплый. Он тёплый. Слезы непроизвольно полились из глаз, а руки без ведома хозяина пустились оглаживать каждый кусочек стройного тела, пытаясь поверить в то, что оно реально. В его кухне стоит Шота. И позволяет себя нагло лапать. Вот нелепость, пять лет назад он мог лишь мечтать о таком. - Обычно твои руки были холодными, - заметил вокалист, касаясь кончиками пальцев выпирающих вен. Как глупо, шизоидное расстройство личности все же вошло в свои права. Но может это и не так плохо? Здравый смысл махал рукой где-то на задворках сознания. - Ты вкусил запретный плод, - выдохнул Адам, притягивая изогнувшего бровь гитариста ближе и зарываясь в подкаченный живот, - У тебя была жена.. - поспешил уточнить темноволосый, - Может, поэтому тебя и изгнали из Эдема... - Ревнуешь, - спокойный голос продолжал говорить фактами, не навязывая при этом своё мнение, но и не позволяя с собой не согласиться. Ведь все было именно так, как он говорил. - Мой рай был рядом с тобой? - Шота усмехнулся, выхватывая из кармана вокалиста сигарету поднося её к губам, - Всегда любил твоё самомнение, - затяжка и облачко дыма, выпущенное в приоткрытое окно, - И вокал твой любил. И чувственность, с которой ты играл в клипах... - ещё затяжка, продлившаяся весьма долго, а после гитарист выпустил ещё одно облачко в щель, из которой струился прохладный осенний воздух, - Руки твои любил, - продолжил перечислять он - Любил наблюдать за тобой на записях лайва... - он помолчал, вновь обхватывая губами фильтр, - А тебя не любил, - на выдохе признался он. - Не любил, - флегматично повторил Адам, наблюдая за невидимыми шагами тоски по полу, - А я любил, - грустно усмехнулся вокалист, отстранившись от желанного тела. - А ты любил, - согласился Шота, зарываясь рукой в мягкие пряди кудрявых волос. Разговор не клеился, но каждый из них понимал, что в нем сейчас не было смысла. Тишина и спокойствие, пропитывающие каждый миллиметр их тел, были куда более верными спутниками. Так было всегда: они любили молчать вдвоём, отдыхая от вечной работы. Адам бы с радостью полюбил засыпать на сильном плече или в утренней тишине пить кофе на одной кухне... Но раньше у него не было и малейшего шанса.. - Будешь кофе? - буднично спросил вокалист, спрыгивая с посеревшего подоконника и подходя к кофе-машине, бросая в неё пару ложек кофейных зёрен. Шота подошёл к запылённому столу, цокая языком, и прошёл дальше, включая свет в мрачной кухне. Адам шикнул, щурясь, - Какого черта? - Тебе стоит тут убраться, - гитарист слабо толкнул ногой осколки от бутылки и, наконец, сел за диванчик перед кухонным столом. - Прямо сейчас? - в спокойном голосе плескалось раздражение, и Шота прикрыл глаза, скалясь. - Сейчас ты будешь моим. Не хочу делить тебя с пылью. Ты и так, кажется, полностью стал принадлежать ей. - Она хороший слушатель, - брюнет нервно запустил руку в волосы, перебирая спутавшиеся пряди, - И она вечна... - Адам осекся. Тяжелое, давящее молчание поселилось в кухне, сплетаясь в объятиях с все ещё блуждающей по полу тоской, и хозяин квартиры усмехнулся, наблюдая за их вальсом. - Тебе не идёт, - встретился с взглядом бездонных глаз и вздрогнул. Сейчас они копошились в его голове, читая мысли, и запуская по позвоночнику волну мурашек. Вокалист вопросительно склонил голову на бок, бесшумно выдыхая и прикрывая глаза, - Волосы, - хмыкнул Шота, кивая на зазвеневшую машину, сообщающую, что кофе приготовилось. Горячий напиток пили молча: каждый думал о своём. Шота сотню раз проклял себя за то, что своей внезапной смертью выбил из колеи талантливого вокалиста, что сломал жизнь этому хрупкому мальчику, не смог уберечь от жестокости этого мира. А Адам ненавидел себя за то, что самый любимый им человек сейчас видит его таким: слабым и сломленный. Невидяще смотрел на чашку, хороня глубже желание вцепиться в стройное тело и никуда его не отпускать. Он знал, что не виноват в его смерти, но одновременно винил во всем себя. Знал, что его вечному лидеру не понравятся эти мысли, но ничего не мог поделать. Шота свалил на себя все: музыку, тексты песен, идеи к клипам, проработку образов... А Адам лишь пел, слушая спокойный голос, который каждый раз сообщал ему, что он отлично поработал. Если бы он мог, если бы он сам взялся за тексты, если бы хоть раз подошёл и решил помочь в организации тура... Но он лишь пел и впитывал похвалу, радуясь ей, словно щенок. В тишине курили, выйдя на балкон и любуясь яркой луной в небе. В тишине Адам все-таки сделал первый шаг и упал в объятия любимого гитариста. И все так же, не проронив ни звука, на лице Шоты расплылась столь редкая, но искренняя улыбка, от которой защемило на душе. Тёплые капли пропитывали тёмную ткань кофты - Адаму и не нужно быть сильным. Не сегодня. На подрагивающую спину опустились жилистые руки, укрывая в объятиях, и вокалист поднял покрасневшие глаза, любуясь родными чертами лица. Черт возьми, как же долго он этого ждал. Молча потянулся за поцелуем, крепче вжимаясь в стройное тело, заводя руки за голову гитариста и притягивая его ближе. Тепло. Тепло разливалось по всему телу ленивыми струями наслаждения, но ни один из них не спешил углублять поцелуй. Физическая близость не столь важна, особенно когда её с головой окупает близость духовная. Не было ни страсти, ни безумного желания. Было спокойствие и ласкающая тишина. Чувственный поцелуй медленно углублялся, не было ничьей инициативы: сейчас все было общим. Мысли одного плавно перетекали в мысли другого, ровное дыхание с одновременными вдохами и выдохами они, казалось, тоже делили на двоих, и даже их сердца бились в унисон. - Что ты видишь? - шепнул Шота, опускаясь на холодную плитку балкона и утягивая за собой несопротивляющееся тело. - Ммм, - брюнет расслабился в сильных руках, поднимая голову на небо, - Небо, звезды, луну.. кошку на крыше... - А меня? - спокойная улыбка уже не покидала точеное лицо, и он был рад, что взгляд согруппника сейчас направлен не на него, иначе он бы сдался в нежный плен его глаз. - Тебя чувствую, - Адам прикрыл глаза, улыбаясь, - И улыбку твою чувствую. И взгляд. Гитарист крепче сжал в объятиях повзрослевшего, но все такого же хрупкого паренька, внутренне понимая, что видит и чувствует то же самое. - Кошка... - протянул он, почувствовав слабое ёрзанье вокалиста. - М? - Адам встал, потягиваясь. Шота поднял взгляд. Освещённый белоснежной дымкой лунной ночи этот мужчина казался ангелом, и не столь важно, что сейчас эта роль, скорее всего, должна была остаться за Шо. Он бы подарил ему крылья, но пока что было рано. Забрать с собой излучающего свет мальчика он не мог. Кроме того, все его будущее было собрано именно в этом человеке. Потому что даже будущее у них одно на двоих. - Ты странный, - гитарист, зевнув, тоже поднялся на ноги, исчезая в полумраке зала, про себя усмехаясь тихому хмыканью кудрявого паренька. Адам с разбега прыгнул на спину друга и они чудом не поцеловали пол, молясь за упокой подкосившихся ног Шоты. Зато теперь оба парня тихо смеялись над собственным ребячеством, полностью рассеивая все еще витающую в квартире атмосферу недосказанности. - А сам то. Ходячий мертвец. Зомби? Вампир? - Шизофрения, - щелкнул по носу улыбающегося согруппника Шо, правда эта улыбка тут же сменилась наигранно-обиженным выражением лица. Он и раньше замечал красоту своего коллеги, но почему-то сейчас видел совсем другую его красоту. Неужели Адам всегда смотрел на него с той нежностью и заботой, с какой смотрят на людей, которые действительно дороги. А еще в темных глазах плескался страх. Страх того, что уже завтра это теплое тело вновь замкнут в оковах ледяного одиночества. И страшнее всего то, что вокалист понимает: все будет именно так. Шота исчезнет, растворившись в рассвете, а он вновь пойдет в свой шумный офис разбирать кипы бумажной работы. Ему не жаль, что он променял свою жизнь на сцене на сидение в душном помещении – он не видит себя на сцене одного. - А если приглядеться? – Адам дернулся, во все глаза уставившись на спокойного гитариста, - Черная кошка. Ночь. Ангел с кудрявыми волосами. Единение. И начало новой истории. Прикусили нижнюю губу также синхронно, как и дышали пару минут назад. Склизкая тишина вновь проползла по полу, обращаясь пушистой кошкой и садясь с ними на диване. - Дождь, - едва слышно продолжил мысли согруппника вокалист, - Он всегда знаменует начало чего-то нового… - Дождь, - Шота кивнул, призрачно улыбнувшись, - Ты справишься. Пошли в постель. Устроившись на светлых простынях, вновь молчали. Адам тихо урчал оттого, что его «подушкой» наконец стала грудь гитариста, а Шота перебирал в руках темные пряди, размышляя над дальнейшей карьерой его светлого мальчика. У Адама сильные руки, на которые он давно, не замечая сам за собой, залипал. Широкие плечи и очерченный рельеф мышц под кожей. Но почему-то Шо все равно видит в нем хрупкого мальчика, на которого он боится свалить сольную карьеру. И дело не в недоверии или в страхе за неопытность или безответсвенность вокалиста, а в некой семейной заботе и переживаниях, схожими с теми, когда провожаешь кого-то дорогого тебе в другой город или страну и возникает постоянное желание позвонить и узнать, как у него дела. Он не сможет позвонить. Потому что в раю не придумали связь с нижним миром. А может он попал и не в рай, а в ад? Он, человек, перестроивший библию и заставивший поверить в новую легенду тысячи людей по всему миру. Наверное, рай и ад очень похожи. Эта мысль скользнула грациозной кошкой в сознании, и он вновь обратил взгляд на вокалиста, впитывая его черты, стараясь запомнить все до последней складки, залегшей меж бровей, до едва заметных морщинок, что появились на выглядящем все так же молодо лице. Жилистые руки крепче прижали вокалиста, путаясь пальцами в волнистых прядях. Запах шампуня Адама не изменился с тех самых пор, как они решили создать группу. Запах самого Адама оставался все таким же.. нет то, чтобы он как-то по-особенному пах, просто этот неощутимый аромат внушал спокойствие и пропитывал клетки теплом и нежностью. Может, это называют аурой? Что же, он не прочь попасть под ее влияние. Вот только тогда возникает вопрос: Почему? Неужели я влюбился? Возможно ли вообще влюбиться уже тогда, когда ты мертв? Наверное, рай и ад очень похожи. Ведь ни в одном из тех миров нет Адама. Он до боли сжал в руке темные пряди, не замечая тихого шипения человека, в которого успел так глупо влюбиться. И их запретная любовь сейчас стала еще более запретной. Пожалуйста, пусть она останется такой же призрачной, как и он сам. И почему эти чувства пробудились именно тогда, когда его собственное тело похоронили под слоем земли? - Почему ты теплый? Наверное, чтобы не делать Адаму еще больнее... - А, что? – отвлекся от собственных мыслей, поняв, что пропустил мимо ушей вопрос, и потянулся за поцелуем, наконец, выпуская из руки из прядей музыканта, который уже смирился с неприятными ощущениями. Углубил его сразу, как только послушный рот раскрылся в немом стоне, ощущая, как вцепились чужие пальцы в его плечи. Черта, за которую нельзя переступить. Черта, за которую они и не переступят. «Не сегодня» - пообещал себе Адам. «Никогда» - усмехнулся Шота. Едва ощутимые поцелуи покрывали лицо и шею вокалиста, не принося возбуждения, а лишь успокаивая и позволяя верить в лучшее. Шота вернется. Вернется, если сегодня они не дойдут до точки. Поставить запятую и продлить сложное предложение еще парочкой простых. Это ведь так просто, не правда ли? Теплые губы опустились на грудь, а влажный язык очертил ореолы сосков. Это не было прелюдией. Это была их жизнь. Больше, чем фансервис, меньше, чем секс. Больше, чем друзья, меньше, чем любовники. Они – ADAMS, и сегодня день их единения. Курили в кровати, слушая биения сердец друг друга и понимая, что они стучат, как одно. Одновременные затяжки и, казалось, даже одинаковые облачка дыма. Дело осталось за малым: разделить на двоих душу и голос. - Конференция, - Шота затушил окурок о тумбочку, - Через неделю. - Сольная карьера… - Адам лениво потянулся, упираясь руками в стену, что была за головой, - Это будет интересно, да? - Сольная? – беззлобный оскал: Шо скорее слегка потешался над своим собеседником, чем пытался его разозлить, - Разве мы не вместе? - ADAMS? - ADAM, - исправил его спокойный голос гитариста, занятого хрустом собственных пальцев. - А я смотрю ты очень в этом заинтересован, - ухмылка с толикой обиды и ощутимый толчок в плечо, от которого неподготовленный к подобному выпаду музыкант чуть не падает с кровати. - Тексты песен теперь на тебе, - Адам кивнул, - И музыка, - еще один кивок, - Черная кошка и ангел, - руки заключили вокалиста в объятия, - И дождь.. – погодя дополнил он список, - Как назовешь песню? - Возрождение? Перерождение? Воссоединение? – начал было перебирать возможные варианты похожий на подростка паренек. Шота вновь заразил его идеей. И был доволен этим даже больше чем в первый раз. Его талантливый лучик вновь засияет, и это безумно льстит. Только сейчас сиять он будет еще ярче, чем в первый раз. Потому что сиять он будет за них двоих. - Мечта, - после недолгого молчания определился певец. - Хорошее название.. – Шота вновь потянулся за сигаретой, пытаясь отыскать в складках простыни зажигалку, - И не забудь покраситься, - будто «кстати» произнес он, - Тебе не идет. Тихий смех, опаляющий кожу щеки и ненавязчивый легкий поцелуй. А за ним еще один. И еще. Они с упоением целовались около получаса, нежась в ласке друг друга и пытаясь запомнить эти ощущения каждой клеточкой своего тела. - У тебя губы холодные… - Адам с испугом покосился на вступающий в свои права рассвет и бледнеющее лицо гитариста. - А у тебя теплые, как вода в летнем море, - нежная улыбка, которая освещала эту комнату куда ярче полуденного солнца, впечатается в его память навсегда.. нет, на ближайшие десять лет. - Ты вернешься, - не вопрос, но и не утверждение. Просьба, что застыла не только на губах, но и в каждом нерве действительно хрупкого сейчас тела. Шота улыбался, неоднозначно пожимая плечами. - Ты со всем справишься, малыш, а сейчас спи. - Я тебя люблю. «И эту любовь мы тоже делим одну на двоих», - про себя дополнил Шота. Глаза сомкнулись непроизвольно, послушавшись тихого приказа, а проснулся он один в пустой комнате, с шепотом дождя за окном. Недопитая бутылка виски бесследно исчезла, не оставив ни намека на возможную целостность или пыль от осколков. Не было ни окурков, ни следов от затушенных сигарет на тумбочке. Не было и обволакивающего холодом и страхом одиночества. Потому что теперь он не один. А еще он обязательно заведет себе черную кошку. Нет, выйдет сейчас на улицу и найдет под дождем мокнущее животное, что вчера бродило по крышам. Высушит и приютит. Но сначала нужно убраться. Стереть всю пыль и затхлость с этого места. А еще желательно купить новую посудомоечную машину, поклеить другие обои… можно и вовсе сменить всю мебель, кроме кровати, что вечно будет хранить память об их призрачной и нереальной близости. - Это сон? – голос в пустоту, но почему-то он уверен, что эти слова дойдут до получателя. Не важно, как долго они будут идти. Он их обязательно получит. И улыбнется точно так же, как вчера. «Это шизофрения», - ответило сознание. И брюнет улыбнулся, отыскивая на полке телефон, набирая давно забытый номер. - Менеджер? Соберите, пожалуйста, пресс-конференцию. ADAM переродился, - подняв взгляд к небу, вокалист пропустил мимо ушей болтовню менеджера и лишь к концу разговора, смахнув так не вовремя выступившую слезу, дополнил, - И позвоните стилисту. Я хочу перекраситься.