капитан Арктика

1. Академия казалась Боунсу бессмысленной затеей, словно его вдруг определили в ад, а почему, так и не объяснили. Благо, летать не приходилось, мед. часть всегда привычно встречала стерильным запахом хлорки и ярким светом, — стены везде белые, ассоциация всегда только одна, — чтобы привыкал, наверное. Джим заглядывал часто, улыбался широко, рассказывал про полеты, Боунс летал только во сне, — отец бы им не гордился, а с Джимом дела всегда обстоят по-другому, — высоту брал небольшую, Джима слушал внимательно, тот задыхался от восторга, часто просил налить воды, Боунс путался в бумагах и медицинском оборудовании, слушал взахлеб и в голове держал мысль о том, что влюбился. Бабочки влетали в раскрытые окна, в мед. части никто не позаботился поставить на них москитные сетки, Кирк сжимал одну такую в кулаке, не слишком сильно, чтобы рассмотреть можно было, и спрашивал у Боунса о том, как она называется, словно он и правда должен знать, Боунс раздраженно шипел, что занят, а в голове держал мысль о том, что влюбился, подобную бабочке, зажатой в руках Джима. Академия казалась Боунсу адом, Джеймс Т. — мишенью, в которую обязательно нужно точно попасть, чтобы выиграть, по вечерам они напивались до тошноты и беспамятства, лежали на прохладном полу, смеялись, смотрели в залитый тусклым светом потолок, Джим сжимал в руках стеклянную банку, в ней, словно в клетке, трепетала бабочка, — Ухура говорила, что так нельзя, что это неправильно, Академия и Звездный Флот не веселая прогулка и не детское развлечение, — Боунс думал о том, что влюбился, но мысль эту держал при себе, Академия и Звездный Флот — не американские горки, нельзя ведь. 2. Кирк как-то в шутку придумал себе прозвище, Боунса это лишь злило и раздражало, он того никогда даже не думал звать капитаном, но иногда все равно смеялся, стараясь заглушить тупое безразличие, когда Джим касался его волос совсем осторожно или яростно их трепал по утрам после звонка будильника в режиме "отложить на пятнадцать минут". Боунс раньше всё думал, учёба в Академии отвлечёт его от мыслей о разводе и о том, как его ещё совсем маленькая дочурка не похожа на его бывшую жену, но лень побороть удавалось едва ли, он засыпал над толстенными справочниками прямо на стульях в библиотеке или в их общей с Джимом комнате, тот осторожно вытягивал книги у него из рук, а в лучшие времена читал вслух медицинские справочники по просьбе Маккоя, задавая так много вопросов, что Боунс сразу понял, эту привычку стоит похоронить. Боунс всегда засыпал раньше, не важно трезвый или не совсем, просыпался тоже раньше гораздо, в будильниках он необходимости не имел, в отличие от Джима, тот почему-то решил, что абсолютно у всех врачей биологические часы не такие, как у него, или это просто сбой в программе. Маккой над его предположениями всё чаще смеялся, пока его жизнь нормальная — если после развода такой ещё можно похвастаться — действительно не дала сбой. С Леонардом — он это имя ненавидит и просит не произносить вслух — такое часто случается. Он знает, как объяснить это с научной точки зрения, Джим уверен только в одной теории: настроение Маккоя зависит от его собственного настроения и наоборот. 3. По вечерам они напиваются и слушают самую нелепую музыку, Кирк постоянно повторяет, что любит, когда громко и в смысл вникать не нужно, он в такт кивает головой и открывает еще бутылку, содержимое шипит и тёмно-жёлтыми грязными пятнами пачкает выцветший ковёр, Боунс мычит что-то невпопад, рукой шаря по столу в поисках зажигалки. Стеклянная банка на самом краю падает на пол, несколько секунд и комнату заполняет весёлый звон стекла по липкому от разлитого пива паркету, им обоим кажется, что проходит вечность, — в космосе время, наверное, течёт именно так, — стекло звенит так, что глушит музыку в сиплом радиоприемнике. Свет от настольной лавовой лампы отражается в мутных осколках, Джим падает на ковёр совсем рядом, — бабочка взмывает под потолок и крыльями бьется о пыльный плафон тусклой люстры, — Джим смеется и снова рассказывает про полёты, он просит Боунса помолчать ещё немного и поясняет, что имеет ввиду настоящий космос. 4. Что-то у Боунса в груди загорелось и тут же погасло — Джим заметил это на дне его тёмно-зелёных зрачков, он поморщился и сжал руками края раны, хотел бы он видеть в них своё отражение. — Что последнее ты обо мне помнишь? Перекись, стекающая на металлический матовый поднос, окрасилась в бледно-розовый, совсем не кровавый, Джим не выглядел напуганным, Боунс знал, что такое страх, ему невдомёк, он всегда был за гранью страха. — Твой отец был капитаном звездолёта двенадцать минут. Джим вскинул брови и заулыбался, словно маленький ребёнок, на которого вдруг обратили внимание полупьяные взрослые в гостиной, он понятия не имел, какую именно боль ему стоит терпеть. — Об этом написано в учебниках, Боунс. 5. Дождь не оставлял на стеклах узоров, это не снег, не иней, не первый ноябрьский морозец, Боунс наблюдал за мутными, грязными каплями — забавное всё -таки место — и словно ждал звонка, Кирк, заскучавший за библиотечным стеллажом с книгами, уныло звал того только по имени, Маккой неосознанно игнорировал любые потуги "капитана" привлечь его внимание. Он разглядывал замызганное беловатыми разводами стекло и в руках вертел уже неживую стрекозу, — бедняге не хватило мозгов вылететь в открытое окно, несколько дней она провела взаперти, — её крылья отливали позеленевшей медью, когда солнечные лучи осторожно касались их сквозь приоткрытые жалюзи. Библиотекарша нахмурилась и поправила круглые очки на кончике носа — Боунс всегда оставляет после себя недочитанные книги, Джим точно знает, что это он, от пожелтевших страниц, если пролистать их быстро-быстро перед самым носом, пахнет табаком и гвоздикой. Джим уточняет на корешке время возврата и улыбается, у Леонарда Маккоя аллергия на библиотеки — это его первый диагноз. 6. Они набирали высоту так быстро, что дух захватывало даже у капитана, Айова отдалялась и устало, словно покорённый Рубикон, блестела фасадами стеклянных многоэтажек, почти прощаясь. В какой-то момент Боунс осознал, что Джим сжимает его руку своей тёплой ладонью — он засёк время и попытался не дышать: дыхание сбилось почти мгновенно, новеньким часам хватило ровно семнадцать минут. Невесомость разорвала их на части и держаться за руки стало тяжело, а потом и бесполезно, Джим вдохнул полной грудью, Боунс откашлялся и спросил, где можно выкурить сигарету. Джим продолжал жать на газ, стремительно набирая скорость, в его голове, наверное, за миллионами световых часов оставалось прошлое, цеплялось за кольца Юпитера и сгорало при столкновении со звездами. Джим не о чём не жалел. Маккой вжимал ладони в поручни кресла и старался дышать на раз-два-три, музыка постепенно превращалась в гудение, свист, а после стихала мимолётным белым шумом. Он подумал, что на Земле пользы от него было бы куда больше, эта мысль осталась с ним до вечера. Вечером музыка звучала громче и алкоголь лился почти рекой, они с Джимом встретились на свалявшемся напольном ковре — запястье к запястью — и решили, что Ухура была не права. Мысль о Земле продолжала вертеться под самым потолком, Джим то и дело прикладывался к стеклянному горлышко пивной бутылки, стараясь ничего не разлить, Боунс смотрел то на влажные пятна на его футболке, то на потолок, мысль о родной планете не давала покоя: на Земле пользы от него было бы куда больше, да вот только Кирка всегда тянуло в космос. Он жадно отпил из бутылки. Подавился на третьем глотке и задохнулся от мерзкого запаха выдохнувшегося пива. На Земле пользы от него было бы куда больше, да только вот ему от Земли без Джеймса Кирка пользы никакой. 7. Время напоминало мастику, Боунс проводил его за книгами, Джим вечно что-то записывал в журнал капитана, чаще от нечего делать, они оба такие вечера не переносят, но напиваться в космосе получается редко и все чаще у Маккоя — Чехов не умеет держать язык за зубами и делится крепким земным пойлом весьма охотно. У Чехова тонкие запястья, он читает Доктора Живаго третий месяц, и Маккой смеётся над ним, когда с утра натыкается на столе на книгу в мягкой и слегка потрепанной обложке — с книжными докторами мальчишке, оказывается, тоже не везёт. Когда Павел наливает ему в стакан свой любимый виски, Маккой гасит свет над крошечным журнальным столиком и говорит, что музыку Паша слушает дерьмовую, но он уже достаточно пьян и, в принципе, ему совсем плевать, подо что они будут танцевать. Когда Маккой наступает парнишке на ноги под совсем неподходящую для танцев музыку, Паша чуть слышно говорит, что у него на Земле кто-то остался и вообще он влюблен очень серьезно и надолго, но все равно продолжает двигаться совсем не в такт, Маккой улыбается, когда тот кладёт голову на его плечо и советует вспомнить об этом с утра или хотя бы через пару часов. 8. Джим каждый раз засыпает "где-то" и с "кем-то", Маккой, в принципе, плевать хотел, у него на Энтерпрайзе всегда работы столько, что времени думать о чужих отношениях почти не остаётся; у кого-то раны такие глубокие, что блевать тянет даже его, у кого-то на местную стряпню аллергия, а что-то он сам себе выдумал просто для того, чтобы на износ работать и по ночам наконец спать начать без кошмаров и цветных сновидений. Кирк однажды заваливается к нему в комнату и о мохнатый — нахрен он вообще на космическом корабле нужен — ковер спотыкается, Боунс только одну бровь вскидывает, Джим всегда таким был, локти, наверное, ещё помнят острые углы в коридорах Академии, он в ответ лишь кивает и про себя отмечает, что раньше Боунс расщедрился бы на ругательство в своём стиле — он никогда не был на юге, но юг для Кирка всегда будет пахнуть табаком и гвоздикой. 9. Боунс думает, ему всего-то и нужно, что выблевать все эти чувства, — воспаленное горло хотя бы лечится, — когда снова случайно на Джима натыкается и тот не улыбается, он знает, их обоих давным-давно смыло в сточную канаву очередным ливнем вместе со всеми чувствами. День превращается в вечер, а вечер в ночь. Джим всегда догадывался, почему Боунс пьет только зеленый чай, просто себе самому признаться боялся. Ночь сожрала утро и неосознанно заморозила время, где-то все ещё слышалось слабое гудение, им обоим, — Маккою и Кирку, — лежащим в разных постелях за металлическими стенами, казалось, что это бабочка бьётся крыльями о толстое стекло пол-литровой банки. Боунс подумал о крепком чае и хороших сигаретах, Джим почему-то вспомнил об отце; вечность Джорджа Кирка вместилась в двенадцать минут, Джеймс Кирк спросит об этом бабочек. Боунс подумал, они больше не в Академии, ему не стоит бояться полётов, а ещё он, наверное, со временем бросит пить; Кирк подумал, они больше не в Академии, космос всегда будет выше неба, здесь для его бабочек достаточно места.