He don't know.

Он отпустил ее погулять. Одну. Без сопровождения. Не только из-за того, что она его достала, и он хотел хоть пару минут посидеть в одиночестве. Нет. Не поэтому. Потому что понимает, что держит ее в заперти. Почти так же, как его держали в Аркхэме, когда тот впервые ее увидел. Он отлично понимал, что ей пока рано показаться на людях. Слишком рано. Не в таком состоянии. Не в синяках и ссадинах на руках и ногах. Не с глубокими порезами на теле. Не со следами зубов на шее. Не так. Не сейчас. Именно поэтому ее почти никто не знал. Поэтому угроза, что она встретит кого-то из знакомых, мала. Чертовски мала. Он отпустил ее погулять. Одну. Без сопровождения. Но никто не говорил, что он не будет следить за ней. Она шла по переулку Готэм-сити. Такая чертовски красивая и хорошая. Даже со всеми ранами. Она прекрасна. И он понимал это. Все понимали. Каждый уважающий себя холостяк будет пялится в ее сторону, когда она пройдет мимо. Будет кидать грязные словечки, от которых так и хочется всадить им пулю между глаз. Возможно, однажды он сделает это. Но не сейчас. Сейчас он просто идет за ней. Наблюдает. Разглядывает. Словно увидел впервые. Словно не знал каждый миллиметр ее тела. Словно она была незнакома ему. Она идет, улыбается. Без привычных хвостиков. Решила распустить свои белокурые волосы. Весна же. Она одета по- легкому и очень просто. Рваные джинсовые шорты, свободная майка в красно-синюю полоску. Её цвета. Однозначно. Она даже сумку с собой не брала. Лишь нож. Её любимый нож. Почему любимый? Да потому что этот нож подарил ей он. Этим ножом он тренирует её. Этот нож принес ей столько боли. Но и наслаждения не мало было. Он был в заднем кармане шорт и почему-то был не заметен. Лишь он знал, что она всегда держит его при себе. Свой любимый нож. Она напевала какую-то приставучую мелодию. Слегка пританцовывала, качая бедрами. Выглядит как нормальная. И это бесит. Когда его нет рядом, она становится нормальной. Нет, ее мозг не начинает мыслить как раньше. Но она выглядит нормально. Никто не загоняет ее в угол. Никто не замахивается на нее. Никто не пытается причинить боль. Она заворачивает в переулок. Он за ней. И останавливается. Потому что она остановилась. Он видит парня. Молодого, хорошего. В такого грех не влюбится обычной девчонке. Но она же не обычная, да? Он говорит ей что-то. Кладет руку ей на талию, за что получает по морде. Ему смешно. А парень не сдается. Поглаживает ее плечо. Что-то снова говорит. Ему уже не смешно. Он в ярости. Никто не смеет прикасаться к тыковке. Она достает нож из заднего кармана. Прежде чем отправить парнишку на тот свет, она дает ему разок ударить себя. Хорошенько так. Он бьет. Не задумываясь, не боясь. Просто бьет. Прямо по ее лицу. По подбородку начинает стекать что-то теплое. Губу разбил, козлина. Ну ничего. Сейчас за все заплатит. Удар. Еще один. Все как он ее учил. Паренек еще дышит. Она нагибается прямо к уху и шепчет "Никто не смеет прикасаться к тыковке." Удар. Парня нет. Ушел, пропал, исчез. Неизвестно, была ли у него семья или друзья. Да плевать как-то. Получил что хотел. Он уже дома. Ждет ее. Вспоминает, как она 10 минут назад убила парня, который к ней приставал. Как она сказала "Никто не смеет прикасаться к тыковке". Ему чертовски приятно. Она его и ничья больше. На лице появляется ухмылка. Прошло от силы минут 5. Он слышит ее шаги. «Хорошая девочка», — думает. Слышит, как она проходит мимо двери его кабинета. Скрип. Щелчок. Она в комнате. Он за ней. Заходит в комнату. Слышит шум воды. Идет в ванную. Она стоит у раковины, опустив голову в низ. Наблюдает как алая жидкость стекает по раковине. Он осторожно подходит к ней. Кладет руки на талию. Стоит так минуту. Берет бинтик из ее рук. Сам смывает кровь с губ. Не спешит разворачивать ее к себе. Она молчит. Хочет что-то сказать, но молчит. Боится наверное. Минута, другая. Вдруг она начинает говорить. - Заслужила. - говорит тихо, немного хрипло. - Тыковка. - так же тихо произносит он. Она замолкает. Практически не дышит. Его руки на ее талии. Ее на раковине. - Моя тыковка сделала какой-нибудь вывод? - все также тихо, но при этом ласково. Лживоласково. - Да. Нужно скромнее одеваться. - она говорит так же тихо, без ноток сарказма или еще чего-то. Он лишь ухмыляется. Разворачивает ее к себе. - Верно, тыковка. Смех. Они хотят смеяться. Так сильно, что зубы сводит. Но молчат. Он больше не в силах себя держать. Его губы накрывает ее. Нежно сначала. Надоело. Целует ее грубо. Ее губа начинает кровоточить. Боже. Как он любит ее кровоточащие губы. Минута, другая. Кажется будто им вполне хватает воздуха, и они могут так вечность стоять. Но все мы не вечны. Воздуха не хватает. Он отрывается от нее. Смотрит в ее голубые, чистые как безоблачное небо глаза. Что с ним? Почему он не швыряет ее из угла в угол? Почему не бьет так сильно, что слышно треск ее костей? Почему не заставляет рыдать? Он не знает. Не понимает. Джокер не понимает, что делает с ним Харли.