***
…Он прибыл на сигнал, но не увидел того, кого ожидал увидеть. Это была крыша здания на стройке, место с множеством вариантов укрытий в виде груды кирпичей, бетономешалок, листов железа — прекрасное для засады. Заманчивое место для встречи старых врагов. Для тех, кто любит играть. Да вот не было второго игрока. Бэтмен ждал его уже около получаса, но никаких признаков засады или хотя бы самого Джокера. Только тишина и огни ночного города. Лишь когда он подошел к краю крыши, готовый уходить, услышал чей-то чих. — Эй, привет, дорогуша, — на горе кирпичей неподалеку от него сидела Харли Квинн, вытирая рукой нос. Он не сразу признал в ней Харли, впрочем. Это была обычная девушка в свитере и джинсах, с аккуратным хвостиком светлых волос на затылке и в очках. Только кожа ее была очень бледной, а на щеке Уэйн разглядел сердечко. — Харли? — удивленно спросил он. — Ха, не думала, что узнаешь. Да, это я. Давно не виделись, — Харли помахала ему ручкой и легко спрыгнула на пол. — Зачем ты пришла? Снова хочешь попытаться убить Джокера, а тебе нужна моя помощь? Мы это уже проходили и я больше не поведусь. — О, нет-нет! — Харли замахала руками и головой. — Я пришла сказать тебе очень важную вещь. Ты должен знать, я полагаю. Джокер мертв. Погиб несколько недель назад в цеху, на мясном комбинате. Упал в мясорубку. Бэтмен удивленно вскинул брови, хотя маска не выдала этого. — Какая глупая смерть, — с искренним сожалением произнес он. Конечно, ему хотелось бы самому убить Джокера. Или отдать в руки полиции, чтобы тот снова сбежал и их игра никогда не заканчивалась. А вот теперь оказалось, что игре пришел конец. Эта весть о смерти убила что-то и внутри самого героя. Он дал слабину и забыл с кем и где находится. — И не говори, — Харли склонила голову и шагнула к нему. Слезы покатились по ее бледным щекам, и Бэтмен не придумал ничего лучше, чем обнять девушку, дабы как-то утешить. В конце-концов, они оба потеряли дорогого человека, хотя дорог он им был по-разному. — Ммм, а это твое тело или костюм? — Харли принялась шарить руками по спине Уэйна, чем тут же вернула его в реальность. Как он вообще додумался ее обнять? Она по-прежнему невероятно опасна и никто не знает, что у нее на уме. — Отстань! — воскликнул он, пытаясь оттолкнуть ее от себя. Не получалось. Харли словно прилипла к костюму, а такого быть не должно. — Ну, уж нет, мышка, — Харли подняла заплаканное лицо, улыбнулась. — Я донесла важную информацию тебе, но больше об этом знать никто не должен. — Чего тебе нужно? — Бэтмен все пытался ее оттолкнуть. Не получалось, ну никак не получалось. — Мне нужен ты, мистер Би, — легко и непринужденно засмеялась Харли. — Разве непонятно? Эй… Пора бы, Айви. — Иду, милочка, — Ядовитый плющ сидела за бетономешалкой, хотя Уэйн готов поклясться, что десять минут назад ее там не было. Она подошла совсем впритык, достала из кармана горсть желтой пыльцы и дунула ей в лицо Бэтмена. Маска, которая должна защищать от подобных выходок Плюща, не сработала. — Ох, мышка, тебе интересно, почему глаза горят, и дышать трудно? Почему не сработала маска? Я совершенствуюсь, и тебе стоит… — Вот теперь осталось проверить еще одно, — Харли без труда шагнула назад, "отлепившись" от костюма, но теперь Уэйн ослаб настолько, что без ее поддержки упал, жадно хватая ртом воздух. Она наклонилась, подняла его лицо за подбородок и поцеловала. — Хм, неплохо, хотя и не то. Он хотел оттолкнуть ее, хотел достать хоть какое-то оружие, но его парализовало. Несомненно, Плющ создала нечто невероятно сильное, к чему он не был готов. Готовился к встрече с Джокером, а столкнулся с двумя девушками. — Заберите его, парни, — услышал он глухо, словно через подушку, голос Харли, да только ничего не видел, а приближающихся шагов уже и не слышал.***
Спустя несколько месяцев… Брюс Уэйн сидел на стуле, примотанный к нему бинтами и скотчем. Его волосы были салатового цвета, а на лице «красовалась» багровая улыбка. Конечно, кожа Уэйна оказалась темнее, чем у мистера Джея, но Харли каждое утро наносила ему на лицо грим и протирала кислотным раствором. Рот Уэйна она заклеила, а поверх клейкой ленты нарисовала улыбку. Она следила за тем, чтобы с телом все было хорошо, а разум мужчины ее не очень интересовал. Каждое утро и каждый вечер Харли раздевала его, делала укол успокоительного, водила в туалет, потом запихивала в душ, тщательно обтирала пенной губкой, вытирала мягким полотенцем, обрабатывала шрамы, снова усаживала на большой мягкий стул и мотала бинтами, поверх которых несколько слоев скотча. Сперва Харли использовала только скотч, но потом добавила бинты. Причиной тому стала попытка побега — пытаясь разорвать плотную ленту на руках, Уэйн повредил себе кожу и разрезал мышцы очень глубоко. Конечно, Харли обработала и зашила раны, но стала связывать его еще сильнее. В любом случае, если на первых порах она покидала убежище, то после неудачной попытки узника вырваться не отлучалась дольше, чем на час. Мозг Брюса, в такие минуты одурманенный успокоительным, не мог выдать хоть какой-то внятный план побега. От постоянных уколов странных веществ, которые приносила Плющ, кости Уэйна сводило так, словно в них всаживали металлические спицы. Сама Харли как-то обмолвилась, что это сделает его скелет намного прочнее, чтобы избежать переломов костей в будущем. Потом, кажется, срезала кожу на подушечках его пальцев, уничтожив отпечатки, а вместо них пересадила новые, отпечатки Джокера, тщательно собранные в убежище, выращенные Ядовитым Плющом и «совершенно безопасные» (по ее же словам). Не все отпечатки, впрочем. Один палец, указательный на левой руке, Харли отрезала, пришив на его место то единственное, что осталось от мистера Джея. Этот палец — тонкий и длинный, совершенно выделялся, поскольку пальцы Уэйна были короче и толще. Но Харли это никак не заботило. Богач и филантроп Брюс Уэйн стал для нее чем-то вроде подопытного кролика, но, окажись Бэтменом любой другой — коп, официант или наркоторговец, она не видела бы разницы и делала все то же самое. — Доброе утро, Пирожочек, — Харли прошлепала босыми ногами по каменному полу, выходя из темной комнаты, в которой спала на матрасе, брошенном на пол. Она была в одной длинной футболке, которая поднималась до неприличия высоко, когда девушка тянулась за кофе, стоящим на верхней полке. — Когда уже ты поправишься и сможешь снимать все эти высокостоящие вещи, к которым я не могу добраться? Она надула губы, бросила банку с кофе на пол. Та не разбилась, чем явно огорчила девушку, и Харли пнула ее ногой. — Когда уже, Пирожочек? — она плюхнулась ему на колени, отчего Уэйн дико взвыл. — Ты голоден? Тебя покормить? Мужчина слабо кивнул. Все что угодно, лишь бы она слезла с него, прекратив эти адские муки. Харли радостно спрыгнула, полезла в холодильник. Она знала, что его ноги невероятно болят, но постоянно прыгала к нему на колени, в порыве неясного веселья пинала его или бросала что-то вроде музыкальной шкатулки, требуя ее, наконец, починить, причиняя этим дикую боль. Ее убежище находилось в полуподвале какого-то старого дома рядом с железной дорогой. Все здесь было старым, но крепким, а окна — звуконепроницаемыми. Крики Уэйна поглощали стены, и никто не мог его услышать. Притом сам он не мог определить, где находится. Даже не был уверен, что до сих пор в Готэме. Харли залила хлопья молоком, сорвала с его губ ленту, поставила ногу ему на бедро. Тоже больно, но не настолько. — Сейчас тебе в рот залетит вертолет! — Харли подняла ложку и принялась гудеть, будто это действительно вертолет, в который может поверить только трехлетний ребенок. Брюс послушно открыл рот. Еще одна ложка, потом еще. И вдруг Харли с восторженным вскриком отбросила тарелку на стену, "шустро" уселась ему на колени, отчего Уэйн закричал, но она закрыла ему рот поцелуем. — Какой молодец! — засмеялась девушка. — Тебе нужно хорошо кушать, чтобы поскорее поправиться. — Я бы ел, — процедил он сквозь зубы, — если бы ты каждый раз не выбрасывала тарелку после нескольких ложек. — Прости, это просто настолько мило, что я не могу ничего с собой поделать, — завизжала она, обхватив его за шею. — Поджарю тебе тосты. Снова спрыгнув с его колен, Харли полезла в шкафчик, достала оттуда хлеб и какие-то баночки. Уэйн смог вдохнуть спокойно, но тут же зажмурился. Здесь, в этой тесной старой кухоньке, где не было даже кухонного стола, воняло разлагающимся трупом. Потому что здесь долго лежал разлагающийся труп, прямо под дверью, а на стене до сих пор остались следы крови и кусочки мозга, которые Харли поленилась соскрести. Это кровь Селины Кайл, совершенно не одобрившей затею Харли Квинн и которая пришла сюда, чтобы забрать своего любимого мужчину. Пришла, но не смогла уйти. Харли ее выслушала, подождала, пока Селина заговорит с Брюсом, уверив в том, что уговорит Харли его отпустить, прижала пистолет к ее голове и выстрелила. Еще никогда человек не умирал так близко. Спокойное лицо Селины вмиг потеряло форму, а один глаз лопнул. Голова разлетелась на мелкие кусочки, орошая все вокруг кровью, упало на пол бездыханное тело, которое еще мгновение назад было живым человеком. — Горячий фонтан! — восторженно воскликнула Харли, раскинув руки. Черный «глок», из дула которого шел едва заметный дымок, все еще сжимала в руке. — Как она не понимала? — бормотала Харли, отмывая Уэйна от крови, после того, как вытолкала труп Женщины-кошки за дверь. — Это ведь не просто так! Не каждый может быть королем, это нужно заслужить! Единственный, кого уважал мистер Джей — это ты, мистер Би. В свою очередь, только ты можешь мыслить, как он. Никто не знал его так, как ты, даже он сам. Значит, ты будешь новым королем. Это будет справедливо, учитывая то, как несправедливо обошлась с ним смерть. Я что, должна найти кого-либо, чтобы передать эту империю в его руки? Нет! Я могла бы делать все одна, но я всего лишь жалкая тень. Мистер Джей создавал много таких же, как и я. Но теперь я сделаю такого же, как он! Ты получаешь намного больше, чем потерял. Хотя бы костюм поприличнее. Просто черный уже давно не в моде. Уэйн молчал, совершенно ошарашенный тем, что Селина мертва и тем, чего от него хочет Харли. Когда только она его сюда притащила, он подумал, что это задумка Джокера, но потом понял — он правда умер, а Харли Квинн сожгла его остатки и развеяла над Готэмом, после чего устроила огромный фейерверк в том цеху, где он погиб и в доме хозяина того цеха. Следующей пришла мысль про деньги — Харли хочет денег. Но и это была неправда. У Джокера хватало запасов — и денег, и золота, и камней, даже акций, но он, как и Харли сейчас, почти не пользовался ими. Харли же без умолку трещала о Джокере — о том, что он делал, куда ходил, что ел. Потом рассказала Уэйну про сломанные пальцы, обожжённую спину и едва не вытекший глаз — последствия злости мистера Джея, которую он вымещал на ней. Не обошлось и без совсем личных подробностей, о которых Харли щебетала с особым наслаждением, раскинувшись на матрасе в своей комнатушке с занавешенным окном, размахивая ногами в воздухе. Подробности их с Джокером секса — от первого до последнего — явно хранились в голове Харли в особенном ящике с ярлычком «Особо ценно. Запоминать во всех подробностях». При всем этом Харли обращалась к самому Уэйну то мистер Би, то мистер Джей, то мышка, то Пирожочек. И продолжала делать уколы. Каждый день — один укол. Как минимум один. Приходила Плющ со своими листочками и баночками, содержимое которых Харли колола ему в вену или добавляла в еду. Конечно, он сперва не ел, пытаясь протестовать против своего положения, но очень скоро понял, насколько бессмысленная это затея. Харли не позволит ему умереть, а от голода он лишится рассудка намного быстрее, чем только поможет ей. — Знаешь, Пирожочек, — Харли приготовила тосты, достала из холодильника одну из бутылочек и ее содержимым наполнила шприц, попутно включила старый маленький телевизор, стоявший на холодильнике. — Я не знала, кто такой Бэтмен. А вот теперь знаю. И это так весело! Я могу всем рассказать, а его никто не сможет найти! Она сделала ему укол, расхохоталась, схватила тарелку и снова плюхнулась на колени Брюса. Теперь боль поутихла, он чувствовал только легкое покалывание, из-за которого ноги хотелось почесать, поэтому ерзание Харли было даже приятным. Горячие тосты обжигали губы и язык, но он ел их быстро, пока ей ничего не взбрело в голову, и тарелка не полетела в стену. Быть может, Альфред все это время ищет его. И представить себе не может, что происходит с Брюсом. Бедолага Альфред, как он отреагирует, когда увидит то, во что превратился Брюс Уэйн? Но… правда ли Альфред его ищет? Может Харли уже отправила письмо от его имени, в котором велела не искать? Или отрезанный палец хозяина, чтобы заткнуть рот верному слуге. — Пирожочек, — Харли аккуратно поставила пустую тарелку на пол, поцеловала уголки багровых шрамов на его лице, потом обвила шею руками. — Уже совсем скоро все станет так, как было раньше. Болтая голыми, посиневшими от холода ногами, она могла сидеть так до вечера. Уэйн уже привык. Тем более, когда она не забывала сделать укол, это было не столь мучительно. Он вздохнул, попытался откинуть голову назад, чтобы Харли не начала целовать его снова. Но она уже сопела, положив голову на свои руки, которыми обвила шею Уэйна. Он же по-прежнему не мог сосредоточиться, чтобы придумать хоть какой-то план. Телевизор все еще работал. Миловидное лицо телеведущей, время от времени исчезающее из-за помех, появилось на фоне фотографии Брюса Уэйна. — Один из богатейших людей Готэма, Брюс Уэйн, объявлен в розыск. По словам его дворецкого, Альфреда Пенниуорта, пять месяцев назад мистер Уэйн отправил ему письмо, в котором известил о своем желании посетить Мексику. С тех пор от него не было вестей. «Мексику? Ты серьезно, Харли? Ничего лучше придумать не смогла? — подумал Уэйн, пытаясь вслушиваться в то, что говорит ведущая, хотя сопение Харли на ухо мешало. Женщина на экране говорила что-то еще, но вот начался другой сюжет. Камеры видеонаблюдения одного из банков зафиксировали триумфальное возвращение Бэтмена, который остановил ограбление, учиненное людьми Пингвина. Вот теперь у Бэтмена не было слов. — Харли, — произнес он, желая ее разбудить. — Проснись. — Что? — сонная Квинн потерла глаза кулачком, растирая по щекам тушь. — Что произошло, Пирожочек? — Там… снаружи, — Уэйн облизнул сухие губы, — новый Бэтмен? — А, да, — кивнула девушка. — Я забыла тебе сказать. Видела его однажды. Он ниже тебя, худой, но в таком же костюме. Не знаю, кто это. Но когда герой становится злодеем — значит, кто-то должен стать героем, правда? Она снова положила голову ему на плечо, поглаживая исхудавшую грудь кончиками пальцев. „Герой становится злодеем…"— мысленно повторял Брюс ее слова. Готэм его предал. Альфред его предал. Все его предали.***
… Брюс шел, опираясь на трость, укутанный в махровый халат, с завязанными глазами. Харли держала его под руку и немного по-детски лепетала что-то на ухо. Здесь было сыро, запах едкий, резкий. Почему-то ему не хотелось знать, где он находится, а главное — зачем. Его, главного борца с преступностью, так просто схватили, ослабили, превратили в марионетку и теперь с ним делают все, что захотят. В самом прямом смысле. Кости уже не ломало изнутри, но ходить было все еще больно. Харли преподнесла Брюсу тяжелую железную трость с набалдашником в виде летучей мыши. Да уж, чувство юмора у нее отменное. — Только подумай, мистер Би, какая высокая честь тебе оказана! Но уже совсем скоро ты навсегда станешь собой, Пирожочек, и никогда не будешь мистером Би! Скоро-скоро-скоро, — радостно зашептала она и, кажется, заплакала от переизбытка эмоций. Внезапно с него стянули халат, оставив босого и в одних брюках, сорвали повязку с глаз. Он стоял на краю платформы, а внизу, под ним, пузырились чаны, почти до краев наполненные зеленоватой жидкостью. Харли притянула его в место своей собственной трансформации. Брюс собрал волю в кулак, поднял трость и замахнулся. Он не хотел этого, не хотел становиться безумцем, и воспользовался последней возможностью спастись. Увы, тщетно. Харли там не было. Она ожидала этой жалкой попытки от растерянного Брюса — всего несколько шагов назад, отчего удар Уэйна рассек воздух и забрал последние силы, пошатнув его, приблизив к краю платформы. — Что ты, Пирожочек, — удивленно вскинула брови, снова шагнув к нему. — Ты еще очень слаб. И толкнула его вниз, совершенно легко, одним лишь указательным пальцем. Брюс не удержался,а трость перевесила, ускорив его падение. Летел долго, всматриваясь в темные железные перекладины на потолке, покрытые замысловатыми узорами теней, слушая, как что-то булькает внизу, и заметив как Харли, прижав руки к груди, обеспокоенно смотрит вниз. Но когда странная едкая жидкость сомкнулась над ним, вышибая воздух из легких, и переливаясь через края чана, разъедая одежду и шрамы, он испытал легкость. Самого удара не ощутил, но зато почувствовал, как исчезают все его заботы. Месть за родителей, желание вернуться домой, тоска по Селине — все это стало неважным. Брюс Уэйн стал неважен. Там, внутри чана, родился новый Брюс, лишенный забот, моральных норм и правил. Жажда мести, порожденная предательством ближайшего человека, заиграла новыми красками. Он понял, насколько низок этот город, потому что его всегда считали преступником наряду с Джокером, несмотря на всю помощь, которую он оказывал. Никто, кроме Селины, злодейки, не пришел его спасти. Быстро нашелся новый Бэтмен, никто не заметил разницы в их масках. Значит городу нужен Джокер. Без страха город жить не сможет. Потому что Джокер — и есть страх. Джокер, повадки которого Бэтмен стремился понять много лет, Джокер, слабости которого он знает, Джокер, навыки и привычки которого Бэтмен выучил наизусть. Кто же он сам после этого — Бэтмен или Джокер?.. Когда жидкость опутала его, падение продолжалось. Его тянули тяжелые ноги и трость, все еще крепко стиснутая рукой. Нет, нужно бороться, сопротивляться. Брюс пытался выбраться, но не мог, отчего его обуял гнев. Внезапно какая-то сила потащила мужчину вверх, ухватив, казалось, за эту самую треклятую трость. Всего за несколько мгновений он оказался на поверхности мерзкой зеленоватой жижи, которая была слишком густой, чтобы он смог просто вынырнуть, и ухватился за край чана, тяжело дыша. Там, внизу, рядом с чаном, стояла Харли, сжимая в руках пакет, а Брюса вытащил огромный магнит, предназначенный для переноски крышек чанов. Совершенно неясно, как она вытаскивала бы его, отпусти Брюс трость, но все обошлось. Он откашлялся, протер глаза, которые, к его удивлению, не жгло. Кожа на руках стала совсем белой, даже светлее, чем у Харли. Он выбросил трость, покрывшуюся трещинами и даже местами расплавившуюся, потом с трудом подтянулся и перевалился через край чана, грохнувшись с приличной высоты. К удивлению, резкая боль не пронзила его. Всего лишь легкое покалывание в спине. Поднявшись на локтях, Брюс убедился, что ничего не сломано. — Пирожочек, — завизжала Харли, бросившись к нему. Она достала из пакета полотенце и принялась вытирать им его лицо. Ткань зашипела, растворяясь и капая, как пластмасса, но у Харли было много полотенец — одни плавились, другие — нет. Когда она привела Брюса в относительно "сухой" вид, то достала из пакета новые брюки и лиловый пиджак, который накинула ему на плечи. — Как ты? Как он? Он не помнил, кто он такой. Он смотрел на свои белые руки, на покрытые шрамами ноги, на исхудавшее тело. Потом он посмотрел на девушку рядом, на ее хвостики, легкое платье, совершенно не по сезону. Он силился вспомнить свое имя. В голове все перемешалось. Ночной город, по которому колесит черная машина, сменялся взрывом, тюремные решетки следовали за чаепитием на приеме. Кто он? Как его имя? Брюс? Джон? Джек? Крис? Мистер Джей? Мистер Би? Джокер? Бэтмен? А потом… а потом все умолкло. Его мысли исчезли. Никаких образов. Тишина и чернота. — Я хочу есть, — наконец-то выговорил он, подняв покрасневшие глаза на Харли. — Идем отсюда. Накорми меня чем-то. — Конечно, Пирожочек, — Харли захохотала, прихлопнула в ладоши и помогла ему подняться. Когда они шли к выходу, Брюс увидел свое отражение в одном из зеркал. Оттуда на него смотрел высокий худой мужчина со взъерошенными салатовыми волосами, белой кожей и обезображенным багровым шрамом лицом. Он не мог вспомнить свое лицо. Но помнил лицо Джокера — бледное, со шрамом и сумасшедшей усмешкой. Вспомнил — и улыбнулся. Несомненно, именно это лицо он помнил — лицо того, кем стал он сам. Или, может, того, кем всегда был? Харли сработала чисто — он не помнил себя, но помнил ее и помнил, что он — Пирожочек. Помнил, что Харли всегда рядом. Знал, что это дико раздражает, но без этого нельзя. А еще знал, что Харли слушает. — Давай скорее, — огрызнулся он, когда Харли замешкалась, выбирая нужный ключ. — Я ищу, Пирожочек, — ответила она, на что получила пощечину. Но она не обиделась, не расплакалась. — Ты… ты… ты вернулся! И кинулась ему на шею, покрывая поцелуями лицо, губы. Теперь уже не сопротивлялся он. Харли была его (или кого-то другого?) слабостью, которую он (или кто-то другой?) ненавидел и любил. Все же, отстранив ее от себя, улыбнулся, растянув шрам щеке, из которого побежала тонкая струйка крови. — Открывай эту поганую дверь, Тыковка, иначе переломаю тебе ноги. Харли засмеялась, слезы потекли по ее лицу, и она открыла дверь, не в силах ступить и шагу. Она смогла, у нее получилось! У нее получилось даже лучше, чем у него. Ведь "ее" мистер Джей был таким же, как и предыдущий. Может, конечно, она ошибается, но пока все выглядит изумительно. — Пирожочек, сними джем с верхней полки, — Харли не могла прекратить улыбаться, хотя у нее сводило скулы. — Хорошо, — он протянул руку, открывая верхний шкаф, снимая банку с джемом, — только приготовь уже этот ужин, черт его дери!