Когда у нас появилось "мы"

Столько лет делать вид, что они чужие. Столько лет притворяться ненавистниками. Ведь так было намного проще. Просто в одно проклятое утро разойтись по разные стороны. Или зажаться каждому в свой угол. И накрыться своей правдой, что одеялом, словно они какие-то монстры, а это бы их спасло. Карин было нелегко, но произошедшее потом, переплевывало даже ее глупые чувства. Надо же, так влипнуть, загреметь в тюрьму. Надо же, после всего получить чидори. А потом война настала. И уже не до чего было. Не до кого. Да, конечно, она реабилитировалась. Несмотря ни на что помогла Сакуре при родах. Для гребаного Саске, черт бы его побрал. Отвоевала лабораторию, якобы на благо Конохи, ведь помнила, что именно Орочимару ее некогда спас в детстве. И Змеиный Санин продолжил свои опыты, пусть и не в таком жутком виде. Через несколько лет появился Мицуки, и Карин пришлось неоднократно заменять ему родителя. Пусть и холодно было сердце не к собственному ребенку поначалу, материнский инстинкт взял свое. И как бы ни уходила Карин головой в работу, а мысли о собственном ребенке не давали ей покоя. Ведь внезапно она стала тетей Карин - дальний родственник, он же Наруто, очень трепетно относился к ней. И сенсор полюбила своих "племянников", потому что ей хотелось быть тетей, словно она сестра Хокаге. И теми редкими вечерами, когда "братец" был дома с женой, Карин иногда приглашали. И молодая женщина воровато и украдкой наслаждалась семейным теплом и идиллией. Иногда присутствовала и Сакура, мать Сарады. Харуно, как-то уловив печальный взгляд сенсора, предложила стать той крестной. Как же тогда смутилась Узумаки, но предложение приняла. И как же было отвратительно, что ее одиночество и тоску видят все вокруг. А ведь исправить это мог только один человек. Кстати, о Суйгецу. Тот словно пропал, однако был записан в Коноху. Карин его за последние десять лет видела урывками. Так редко, так ужасно. Характер девушки не позволял спросить очень долго у Хокаге, где пропадает этот стервец. Горько было признавать, но оказалось, что она ничего не значит для психопата-мечника. Словно и не было ничего между ними. Ни тех маков, ни той ночевки, ни болезненной страстной ночи. Это било под дых холодными ночами, одинокими бессонными часами. Конечно, она все-таки выяснила, что с Суйгецу. Этот каппа пропадал на каких-то высокоранговых миссиях. Ни семьи, ни женщины в его личном деле не было указанно. И Карин замыкалась еще больше, уходя в работу. Ей просто стало вдруг необходимо быть кому-то нужной. Возраст все-таки брал свое. Иногда Карин жалела, что выпила после той ночи очищающее средство. У нее был бы любимый ребенок, и ей бы было ни до чего. Ведь она все равно оставалась надсмотрщицей - такая слава шла о ней по Конохе. Люди ее сторонились, а она всех награждала надменным взглядом. И не помогала ей дружба ни с Наруто, ни с Сакурой. Карин все равно была чужой. Да, сама госпожа Сенжу заинтересовалась ею. Карин добровольно отдалась на опыты - после войны осталось столько сирот, стольким детям понадобилась реабилитация - она с Сакурой неоднократно ездила по деревням, выпрашивая пожертвования для детской больницы. Неоднократно давала себя укусить, показывая на переговорах свою способность - что им действительно нужны деньги, чтобы синтезировать ее способность в лекарство. В таблетку-панацею. А сколько раз потом пришлось отбиваться от нападавших, желающих похитить ее для своих корыстных целей. Но с командой из Конохи это все заканчивалось очень быстро. Да, у нее были неплохие отношения с некоторыми людьми, но Карин оставалась все время чужой. Может, возраст такой был - тридцать лет - но отчаянно хотелось собственного домашнего очага. Лаборатория с Орочимару, Джуго, Мицуки, Кабуто и Шинами - уже не устраивала. А о Суйгецу не было ни весточки. Он лишь появился тогда, когда началась эта катавасия с Сарадой. Нет, ну надо же, придумать такое - она мать девочки! Как же много ей хотелось тогда сказать Ходзуки. Возмужавшему, такому родному, но на ужас, не ее. Тогда он брякнул какую-то гадость, и все закончилось банальной перепалкой. На следующий день Ходзуки опять исчез. Ками, как она себя тогда корила. Ее гребаный характер споткнулся. Не позволил забить на все. Не позволил поговорить с этим ненормальным о них. Черт возьми, сейчас было самое время для них. Когда все вселенское дерьмо со злодеями-долбоеми позади. Когда уже пришел возраст и время быть вместе. Несмотря ни на что. Твою ж мать, а? Если бы он позвал, она бы даже не пискнула. Она бы побежала, набрасываясь на него с поцелуями и визгом истеричным. Но это гребаный Ходзуки. Со своей ебанной принципиальностью. И в рот он имел Орочимару с Кабуто, потому что не верит в изменения в лучшую сторону. Так и сказал, что срать с ними не сядет на один гектар. И в этом весь Ходзуки - опьяненный свободой, обезумевший от вольного воздуха. Конечно, наверняка в этих миссиях под прикрытием - Карин помнила об идее-фикс с этими мечами. Конечно, где она, а где эти железяки со Вторым демоническим пришествием. Карин знала, что любит психопата. И пропадала она в лаборатории, редко показываясь на люди. Сакура к ней приходила много. И тогда можно было послушать ее лепет. И Карин завидовала, потому что у Сакуры был Саске и Сарада. У Карин была пустота, зияющая рана. Конечно, когда очень редко забегала Сарада с сокомандниками, Карин с удовольствием показывала детям, над чем работает. Потому что интерес детей был искренним и восторженным, и Карин становилась наставником. И с грустью понимала, что ее возможный ребенок был бы сейчас на несколько лет старше этой детворы. Возможно, с ней бы был Ходзуки. Да, их жизнь была бы взрывной, но не настолько пустой. В тридцать три Карин решила уйти из Конохи. Сделала запрос, долго разговаривая с Наруто. Она искренне удивилась, когда тот расстроился. И, наверное, впервые ощутила это тепло близости, обнимая родственника. - Мне тут холодно, понимаешь? И Наруто слушал ее излияния на тему одиночества. Такого пожирающего и жуткого. И Хокаге отпустил Карин. И в тот вечер с Карин словно свалился груз в несколько тонн. Она себя вдруг почувствовала такой свободной. И ждать больше не хотелось Суйгецу. Потому что у нее появилась возможность отправиться туда, где один единственный раз она почувствовала себя уютно. Ее сердце рвалось из груди в Деревню, скрытую Снегом. Где было так по-ее и тепло. Отправив запрос главе деревни и получив положительный ответ (красавицу с алыми локонами до сих пор помнили), девушка собрала все свои сбережения, договорилась с Саем о переправе - шиноби согласился ее доставить на своей чернильной птице. Добирались они несколько дней. Когда же попали в буран, девушка отправила шиноби восвояси. Как же стучало ее сердце. Как же предвкушение стучало в ее пульсе. Оказавшись у ворот деревни, дрожа в термоплаще, она расплакалась от счастья, падая на колени в сугроб. Пара дней навсегда присвоила ее сердце этому месту. И дело было не только в дружелюбии местных жителей, нет. Тут еще были моменты из ее жизни - такие короткие часы, вонзившиеся в ее сердце глубоко и намертво. Осколки ее счастья *** Жизнь сенсора протекала в новом месте так правильно и размеренно. Карин с самого утра уже трудилась в аптеке. Ее навыки очень пригодились, и девушка заняла должность фармацевта. В перерыве на обед она шла в таверну, плотно кушая. После работы заходила в одно место, где ей делали горячий напиток из клюквы. Жизнь была такой сказочной, что не верилось. От того было и грустно, потому что она так долго не решалась перебраться сюда. Но то, что ее место именно тут - Карин не сомневалась. Сенсор купила себе небольшой одноэтажный дом, почти в самом центре деревушки. Однако изначально ей приглянулся домик по соседству, но тот был уже продан какому-то господину. Карин неоднократно пыталась разузнать про хозяина у рабочих, но так и не добилась ничего толкового. Она лишь узнала, что он молод, красив, холост, богат, его почти нет в деревне, но он - кузнец, что довольно-таки необходимо. Нехорошее предчувствие тогда коснулось девушки, однако она быстро об этом забыла. Дом готовился к заселению, и за несколько недель до нового года все было готово. Карин и думать забыла о предстоящем соседе. Как-то ночью, перемыв всю посуду, которая накопилась за неделю, девушка, пыхтя, понесла ведро из-под раковины с водой на улицу. Дойдя до забора, в кромешной тьме, где даже мерцание сугробов не особо-то спасало, она одним рывком вылила содержимое. - Какого хрена? - раздалось шипение по ту сторону забора. - Ой! - взвизгнула Карин от страха и содеянного. - Простите! - И долго вы выливаете на мою территорию помои?! - возмущенно рявкнули с той стороны. Карин остолбенела, пораженно вглядываясь во тьму. О, Ками, она знает этот голос. Этот голос, который заставляет ее сердце срываться из груди. Этот голос, который будоражит, который разжижает ее кровь. - Кап-па? - заикаясь, она прошептала, надеясь, что тот ее не услышит. Но тот услышал, и вот уже грохот от забора, и темный силуэт перепрыгивает ограду. У Карин задрожала нижняя губа, когда она увидела лицо любимого, пусть и дурного, человека. Суйгецу смотрел на нее обезумевшим взглядом. Казалось, его фиолетовые глаза светятся в темноте. - Какого черта ты здесь делаешь? - прошипел он. У Суйгецу, кажется, сердце остановилось. - То же, что и ты, - недобро она хмыкнула. Да уж, ни грамма тепла в нем, ни толики радости. А ее сердце бьется в агонии сейчас при виде любимого человека. Вот только она - не его любимая. И он ничего не ответил желаемого для сенсора. Лишь перепрыгнул через забор и растворился во тьме. А Карин на дрожащих ногах отправилась в дом. Трясущимися руками закрыла двери и... просто расплакалась. Тихо-тихо, закрывая рот руками, чтобы ни одного гортанного звука из ее сжатого горла не вырвалось. Провалявшись в жутких метаниях рассудка, совсем разбитая, сенсор заснула лишь под утро. День начинался тяжело. Открытие вдруг омрачило ее нахождение тут. Не такого она ожидала. Не так представляла их встречу. Ками, кажется, с годами она стала романтичной идиоткой. Ведь даже при угрозе собственной жизни Карин бы никогда не призналась, что мечтала о счастливой и тихой жизни с Ходзуки. А ведь стоило лишь один раз позволить себе помечтать, как в сознании яркими красками создалась целая Вселенная. А дни все больше подкрадывались к Новому году. И больше она Суйгецу не видела. Вот только с той роковой ночи стало нарастать некое раздражение. Какое-то недовольство. Обида. И с каждым часом Карин понимала, что должна выговориться с Суйгецу. Ками, а как это сделать, когда между ним пропасть в десять лет? Наверняка для него она больше ничего не значит. Наверняка она для него как бельмо на глазу - омрачение, противный багаж из прошлой жизни. Заноза, надсмотрщица, ненавистница. Она зачастую подсматривала в щелочку гардин, что происходит в доме Суйгецу. И каково же было ее горе, когда она там увидела хорошенькую и молоденькую девицу. Тогда Карин пошатнулась, ее повело. Такая была невыносимая боль в сердце. Но, слава богам, она ни разу не видела близости между ее любимым мужчиной и девушкой. О, да, Ходзуки стал мужчиной. Почти все население молоденьких девиц увивалось за улыбчивым Ходзуки. Те прибегали посмотреть, как работает полуобнаженный кузнец. Одетый лишь в одни штаны, Суйгецу усердно что-то ковал. Хорошо, что у Карин был плащ с капюшоном - тогда девушка одевала такие неудобные линзы и, находясь на безопасном расстоянии, украдкой наблюдала за мечником. И тоже краснела, когда начинала невольно любоваться его мышцами. И невольно вспоминала его обнаженным, начинала задыхаться от пережитых эмоций. И убегала, боясь, что не выдержит этой пытки. Что заорет в один момент, чтобы эти пигалицы убирались прочь и не пялились на ее придурка. До Нового года оставалось три дня. В то утро Карин проснулась почему-то в хорошем настроении, полная сил и решимости. В свои тридцать с хвостиком она выглядела довольно-таки молодо. Все же ген их клана не давал морщинам появиться на лице. Фигура была по сей день сногсшибательной. И в это самое утро девушке захотелось выйти из своих серых и бесформенных рамок - длинных шерстяных платьев, абсолютно бесформенных. Высвободить свои яркие волосы из-под серой косынки, которая прятала те, чтобы особо не привлекать к себе внимания. Было у Карин несколько платьев. И сегодня молодая женщина пошла в сиреневом шелковом платье, распуская свои длинные и яркие волосы. О, что сегодня творилось в аптеке! Весь город с трепетом перешептывался о красавице-фармацевте. Кто-то из мужчин даже заходил по нескольку раз в аптеку, чтобы полюбоваться на эту чужестранку. А под вечер на девушку посыпались предложения о свиданиях. Однако после работы Карин направилась в сторону дома, накинув капюшон на голову. И каково же было ее удивление, когда путь ей кто-то преградил у самого дома. Невольно вздрогнув, сенсор подняла голову, собираясь извиниться, как замерла, а потом попятилась. - Молва о тебе по всему городу идет, - недобро скалился Ходзуки, одетый лишь в спортивные штаны. - И тебе не хворать, каппа, - напуская на свой вид безразличие, поздоровалась она и обошла соседа, словно они обычные знакомые. - Что, решилась наконец себя в невесты записать? Выставляешь товар лицом? - издевка густо сочилась в его голосе. - Ну, не все ж тебе, - хмыкнула она, оборачиваясь у своих дверей. - Я - завидная невеста, - довольно она улыбнулась. - Ты ни за кого тут не выйдешь, - самодовольно ответил. - А ты, значит, можешь строить отношения, а я - нет? - спросила она, а злость тут как тут появилась и забурлила в крови. - Но ведь не с твоим характером быть примерной женой - не лаборатория, так аптека, - фыркнул он. - Я-то знаю, на что ты тогда обиделся, - хмыкнула триумфально Карин. - До сих пор не можешь это забыть? - она знала, что убило Суйгецу. Знала, что он ей никогда не простит выбор в пользу лаборатории. Ками, они тогда были так молоды. А Карин была идиоткой, высмеявшей предложение Суйгецу вместе сбежать от всей той херни. Сенсор тогда просто побоялась, ведь с голой жопой далеко не уйдешь. А Ходзуки смертельно обиделся. Да, вот почему он тогда пропал, ссылаясь на мечи. Конечно, ему уже тогда было плевать на все свои былые планы и амбиции. И все это было искренне брошено к ногам этой стервы. - Я-то пережил, - довольно он сказал, - а вот ты локти по сей день кусаешь. О, он, кажется, стал с годами еще более ядовитым. - Прости меня, пожалуйста, - вдруг выдохнула она. - Если бы у меня была возможность, я бы изменила свое "нет" тогда, - и, сказав это, она юркнула в дом, потому что слезы побежали по ее щекам. Конечно, она сожалела каждый ебанный день, прожитый без него. Это же болезнь, зараза, вирус какой-то. И она себя даже кусала, в надежде исцелить сошедшее с ума сердце. Дверь с грохотом вышибло. Карин испуганно вскрикнула от неожиданности. На пороге стоял в бешенстве Ходзуки. Всего за пару шагов он рассек расстояние, хватая за горло сенсора и вбивая буквально ее в стену. - Да как ты смеешь мне такое говорить? - прошипел мужчина. Его фиолетовые глаза утопали в безумии, это завораживало ее. - Ты даже из Конохи свалила под шумок, а мне пришлось выбивать дерьмо из Хокаге, чтобы разузнать, куда ты пропала. - Это ты пропал! - возмущенно она рявкнула, и в голосе стало прорывать, что гной, всю обиду. - А для чего я пропадал, а? Ты хоть раз поинтересовалась? - Ходзуки лютовал, что демон, и пальцы его хрустели на горле сенсора. - Я узнавала у Наруто, - парировала она. - И ты опять сбежала, наплевав на нас, да? - горько он засмеялся. - Потому что мне стало холодно в Конохе без тебя, - опустив взгляд на губы мужчины, столь желанные - Ками, Ходзуки в бешенстве был божественен - призналась она. - Не смей! - рыкнул он, и кулак пробил тонкую стену в считанных сантиметрах от головы сенсора. - Ты все время от меня отказывалась, ты как предательница, - отвращение в его голосе убивало Карин. - Мы были молоды, - выдохнула она. - Ты приняла тогда лекарство, даже не сказав мне - я просто увидел в мусорнике, - черт, это до сих пор болью ударяет под дых. - Сколько нам было лет? Что бы мы делали, а? Два отступника? Саске тогда меня чуть чидори не пришиб, я сидела в тюрьме, ты сидел, а потом эта война... Что было бы? - Так почему ты мне потом отказывала, идиотка? - он склонился к ней, опуская голову на плечо. - А потом было... Я не знаю. Но с годами я начала понимать, что... скучаю по тебе, - ее ладони робко опустились на его плечи. - Выходи за меня и будь моей, - прошептал он так, что у девушки сердце заныло. - Молчишь? - хмыкнул он горько. - Опять отказываешь, - отстранился мужчина, чтобы посмотреть в ее глаза своим остекленевшим взглядом. - Нет, - замотала она головой. - Только не в этот раз. Суйгецу легонько провел пальцами по ее губам, словно у него бред - таким неверующим было его выражение лица. - Ты опять пытаешься ослепить меня чем-то, - прошептал он, и столько было в его голосе боли, что сердце Карин сжалось. А потом он отдернул руку от Узумаки, словно она прокаженная, так брезгливо и опасливо. Гримаса на его лице выдавала все эмоции. И Ходзуки ушел. А Карин рухнула на колени, пряча лицо в ладонях, и стала задыхаться в рыданиях. Потому что самым страшным наказанием оказалось - потеря его веры в нее. *** В канун Нового года вся деревня переливалась огоньками, а те отражались в мерцающих сугробах. Карин смирилась вдруг за день со своей расплатой. Осознание пришло так просто и внезапно бальзамом успокоило душу. Она испытывала раскаяние и в какой-то момент пожелала Суйгецу мысленно всего самого хорошего. Потому что больше ее душа не могла страдать. И улыбка медленно появилась на ее лице, а в глазах заблестело тепло. Да, они за два дня виделись. Он был мрачнее тучи, и взгляд должен был разъедать Карин серной кислотой. Но сенсор ему отвечала искренней улыбкой. А у Суйгецу в рассудке что-то сломалось в очередной раз. Потому что поведение сенсора выходило за рамки адекватного. Или она окончательно сошла с ума? Голова раскалывалась от безумных догадок. А Карин ходила, словно огородившись от всей былой жизни. Может, сработал какой-то защитный механизм, может, она сошла с ума, но это ее устраивало. И именно сегодня, в Новый год, она решила что-то приготовить сама. То, что помнила, то, что когда-то хотела приготовить для своей воображаемой семьи. С самого утра выходного дня она принялась колдовать над десертом. Карин подсознательно понимала, что именно сегодня можно получить чудо - хотя бы жить в мире с любимым человеком. Десять лет выбили всю дурь и спесь из нее. Ведь одиночество и тоска лечит, исцеляя от злобы и ненависти. Потому что в одиночестве - как во мраке - страшно и холодно. Когда же к одиннадцати вечера десерт настоялся, Карин, тяжело вздохнув и набираясь смелости, направилась к Ходзуки, чтобы примириться. А она знала, что мечник не спит, так как был слышен лязг из кузницы. Зайдя на его территорию, девушка обошла дом, подбираясь в темноте к мастерской. И каково же было ее изумление, когда она увидела следующую картину: Ходзуки стоял перед той самой девицей, а в руке у него была бархатная коробочка с... обручальным кольцом. Это было по-круче чидори. Ее не то, что молнией ебануло, Карин даже не могла охарактеризовать свою реакцию... Сама не поняла, как подлетела к Ходзуки, вдалбливая в лицо того несколько раз блюдо с десертом, как треснула его между ног, как долбанула локтем под дых. Девушка от страха взвизгнула, потому что доселе не видала таких кровожадных женщин со взглядом разъяренного демона. Адский рев разнесся тогда по всей деревне, заставляя всех собак попрятаться по будкам и дрожать до рассвета. А Ходзуки... Суйгецу тупо рассмеялся, и с каждой секундой его смех походил на безумие. - Я уж думал, тебя подменили, - всхлипывая и смахивая слезу, держась за живот, выдохнул мужчина. Потом и вовсе пальцем подцепил крем, самодовольно пробуя. - О, ты научилась готовить, дорогая, причем для меня. - Заткнись-ка, - прошипела Карин. И куда делась вся миролюбивость? - туда же, куда сенсор сейчас посылала мысленно Суйгецу и эту девку - в ад. - Я... пойду, - пискнула девица, вылетая из кузницы. - Вон! - рявкнули в один голос бывшие любовники, люто зыркнув на свидетельницу их потасовки. Ходзуки вытер медленно и демонстративно руку о штаны и стал надвигаться на Карин, причем сенсор даже сквозь крем видела, как дьявольски кривятся его губы в предвкушении. - Как же мне тебя не хватало: такой ненормальной и бешеной, я даже тебя захотел, - зловеще шипел Суйгецу. - Иди-иди, я тебя сейчас мозги вправлю, как в старые добрые времена, придурок, - чуть ли не скрипя зубами, парировала Карин. Не стала она дожидаться действий Ходзуки, сама подлетела, ударяя по лицу, которое тут же расплылось в разные стороны водой. - Так не честно! - негодовала она. - Я тебя электрическим проводом поджарю, недоносок! - в неистовстве била она мечника, пусть и понимала, что это ему не наносит никакого урона. - Как же я тебя ненавижу, - взвыл он. Ходзуки просто подсек ее ногой, заваливая Карин в сугроб. А она брыкалась под ним, шипела и кляла по чем свет стоит мечника. Пока тот не схватил ее за щеки своей большой ладонью, заставляя Карин скривиться от боли и приступа нового бешенства. А потом Суйгецу ее поцеловал, больно сминая губы, прокусывая те, жадно вылизывая кровь. Жадно придавливая ее горячее тело в сугроб, и было всем плевать, что снизу морозит и холодно. Карин задыхалась от этой родной близости. Вцепившись в отросшие волосы мужчины, она жадно отвечала. Выгибалась, терлась грудью и бедрами о тело мечника. И Ходзуки, не желая медлить, просто задрал одежду сенсора, просто спустил свои штаны, по-животному и обезумевший овладел этой стервой. И было плевать, что она не совсем готова - толчок за толчком заставлял женщину звереть буквально. И Ходзуки кусал Карин, зная, что для нее сейчас это - просто невыносимо приятно. Он помнил, он знал, что она любит, что ей нужно. И все десять ебанных лет он мечтал завалить эту стерву опять. И быть с ней опять - походило на сладкое самоубийство. И быть в ней - разрывало рассудок. И жаждать ее непрерывно - было болезненной эйфорией. И было похуй на холодный и мокрый снег, потому что они сгорали. Мы сошли наконец с ума и погибли... Когда он кончил в нее, кажется, ломая хребет сенсора, так как изогнул ее тело неестественно, Суйгецу опустил голову на грудь Карин. Как же ахуенно было слушать стук ее сердца. Ощущать себя живым только из-за этого звука. - Вот теперь я готов замерзнуть к ебанной матери, - прошептал он, не желая ни на сантиметр отделяться от своей любимой женщины. - Идиот, - тихо засмеялась она, и мечник подхватил ее смех, ведь их безумие давно в крови вирусом течет. - Ты же понимаешь, что в этот раз я тебе башку отрублю, если ты посмеешь снова от меня отказаться, от нас, - зашипел он, наполненный отчаяньем. - Суйгецу, - простонала она от его признания в любви, а это и было оным, потому что этот мужчина не смог бы выразиться иначе. Но Карин не кто-то там, она знала Ходзуки, кажется, уже целую вечность. И лишь только притянула мужчину за столь любимые серебристые волосы, чтобы поцеловать. И они просто целовались, продолжая валяться в сугробе. Где-то раздался звон колокольни, гонимый эхом по ночной деревне. В небо полетели первые искры салюта, разрываясь на миллионы разноцветных огоньков. А двум промокшим и промерзшим людям было абсолютно плевать, потому что их Война наконец закончилась. И им было плевать, что Новый год. У них начиналась Новая жизнь, в женщине зарождалась новая жизнь, а мужчина обрел это банальное и пресловутое "мы".