Соль.

Солнце жгло. Пенилось, подогревалось, бурлило в морских, ленивых, съедающих песок волнах. Крупицы летнего бриза, острой влаги, случайно оброненных обещаний и клятв трепыхались в темных, выжженных на кончиках ресницах. Веки – бледные, с выступающими ручьями вен – были устало сомкнуты. Агрессивные лучи без устали резали тонкую кожу, но человек лишь периодически жмурился, морща нос и фыркая. Тот человек был юношей, еще совсем молоденьким, но уже растерявшим большую часть детских грез. И черт знает – выкинул ли он их в шипящие, как раскаленное масло, волны, и они с тихим бульканьем, кружась, осели на илистое дно, закрасил ли он их синей краской, как свою макушку, выдохнул ли он их в воздух вместе с сигаретным дымом или содрал он их, как стер в кровь саднящие ступни – одно оставалось неизменным: стремление к лучшей жизни выгорело в его легких. Он часами сидел на раскаленном песке в темной, влажной одежде, не размыкая глаз, и слушал шепот моря, искажаемый криками чаек. «Ты потерял свое солнце, Джерард. И последнюю пачку сигарет». Он пах краской для волос, безразличием и ядреным, морским ветром. Он был соленым мальчиком. Три ложки соли – смертельная доза для человека. Фрэнку хватило трех встреч с Джерардом, чтобы погибнуть. Первая встреча приключилась поздним осенним вечером на пристани. Джерард долго смотрел на дрожащее пламя спички, прежде чем поднести к пожеванной сигарете, плотно сомкнутой меж изъеденных губ. Фрэнк заметил огонек и решил, что это – его маяк, в котором он нуждался последние полгода. Он искал маяк, а нашел дымящийся бычок, заусенцы с изгрызенными ногтями и потухший, скучающий взгляд. - Почему ты такой грустный? – вместо приветствия произнес Фрэнк, засовывая пальцы с посиневшими ногтями в карманы. - Я не грустный, - хриплый голос растворился в дыме, - я потерянный. - Я тоже. Джерард впервые поднял взгляд на собеседника. Его губы тронула усмешка. - Садись. Будем странствовать вместе. Они молчали, отвлекаясь на тихие разговоры, до раннего рассвета. Не было имен, адресов и возраста – были слова о хрустящем мокром песке, холоде в душе и глазах, мерцающих как звезды, выкуренная на пару пачка и короткая реплика: «До встречи через месяц». Вторая встреча состоялась через месяц на том же простуженном берегу, только море штормило. Волны высоко поднимались над кружащимся мусором, безрассудно разрезая себя о сгнившие доски. Джерард смотрел, как покрытая пенящимися язвами вода неистово бьется о песок, а Фрэнк смотрел, как молнии отражаются в глазах Джерарда, озаряя его зрачки и полупрозрачные веки. Ему нравился этот далекий, однажды искренне улыбнувшийся мальчик, нравилась его синяя макушка и родинка на скуле. Когда ветер принес откуда-то разодранный клочок бумажки и опалил холодным дыханием кожу, забиваясь в уши, легкие и мысли, Фрэнк взял Джерарда за подбородок и поцеловал. Прикоснулся к губам безрассудно и чувственно, жмурясь и крепче сжимая острый, холодный подбородок. Джерард ответил то ли из-за того, что захлебнулся в безразличии, то ли из-за того, что его давно никто не целовал. Он чувствовал исходящее от Фрэнка тепло, взъерошенные волосы и трещинки на губах. - Ты на вкус как соль, - произнес Фрэнк, медленно проведя языком по нижней губе и смотря на потянувшегося за очередной сигаретой парня. «Ты на вкус как солнце», - подумал Джерард, но промолчал. В ту сырую, дрожащую ночь они вновь сидели до розового, мягкого рассвета, прерываясь на поцелуи и пальцы в мозолях на щеках. Коралловый, утренний свет обнял ссутуленные плечи Фрэнки, когда тот, уходя, обернулся, чтобы спросить: - Как твое имя? - Джерард. - Фрэнк. До встречи через месяц. Третья встреча. Джерард стоял по щиколотку в ледяной воде и обжигал горло дешевым сухим красным. Фрэнк курил, зарываясь кедами и разбитыми пальцами в скрипящий песок, рассматривая темную жидкость за зеленым, поблескивающим в лунном свете надтреснутым стеклом. Вдалеке мерцали матовые, ложные огни. Плавала оброненная кем-то размокшая фотография, мурлыкало, облизывая берег, спокойное море, ночное небо дышало, роняя за горизонт редкие звезды. Фрэнк любовался, как Джерард заправляет волосы за ухо, как бледна в лунном свете его кожа, как он обнимает губами горлышко и как дергается вниз его едва выступающий кадык. В полночь они лежали на мокром, впивающимся в кожу песке, тихо разговаривали, осторожно втягивая носом терпкий, пропитанный солью воздух. - Когда мы будем вместе? – спросил Фрэнк, повернув голову на собеседника. Джерард промолчал, задумчиво рассматривая звездное небо и изредка прикрывая усталые глаза. С первыми лучами и резкими криками птиц Фрэнк ушел, не проронив ни слова. Джерард провожал его удаляющуюся, помятую фигуру отрешенным с покрасневшими белками взглядом. Минул ровно месяц с той холодной ночи. Джерард ждал со вчерашнего вечера, кусая губы и поминутно оборачиваясь, но Фрэнк не пришел. «Ты потерял свое солнце, Джерард. И последнюю пачку сигарет». Веки распахнулись, жадно въедаясь в равнодушный, обжигающий, морской горизонт. Из уголков глаз вытекли соленые слезы, оставляя подсушенные, белые, кристаллизованные полосы на щеках. Он был соленым мальчиком. Ставший на две слезы солоней.