Слушая ветер

Сегодня в Утумно особенно тихо. Обычно шумные, балроги забились в самые дальние подземелья крепости, стараясь лишний раз не показываться на глаза хозяину. Темные майа, шатающиеся без дела в обычные дни, сейчас заперлись в своих комнатах, трясясь в благоговейном страхе перед господином. Остальные обитатели так же стараются во всем подражать вышеупомянутым, ибо, как и всегда в последнее время, Темный не в духе. Лишь в одном помещение слышен жуткий грохот. Создается ощущение, что весь шум, присущий Утумно, собрался именно за этими резными, тяжёлыми дверьми. Саурон очень зол. Зол и раздражен. Он бьется в неистовстве, разрушая все на своем пути. Некогда идеально убранные покои превратились в разгромленную комнату нищего. Стол, кресло, кровать - все превратилось в деревянное месево. Саурон в гневе. Кажется, что еще немного, и покои начнут полыхать ярким огнем, как сейчас от ненависти полыхают его золотисто-рыжие глаза. Медленно сжимает и разжимает правую руку в кулак, а левой со всей силы дергает за свою огненную прядь. Невольно в глазах появляется влага, а в руке остаются волосы, переливаясь в неверном свете свечей, чудом уцелевших после масштабного погрома. Глухие шаги раздаются в оглушающей тишине громом. Мантия, ярко-алая, играющая разными оттенками красного, шелестит по вымощенному камнями холодному полу. Прерывистое дыхание, немного нервное, эхом отдается от тёмных сводов крепости. Голос, звенящий сталью и напускным спокойствием, кажется, слышен по всей крепости. -Приберитесь у меня в покоях. Чтобы к моему возвращению все было готово. Трое майа, получившие приказ, стоят прямо, выпрямив спины и опустив глаза. Они не смеют даже выдохнуть, пока не убеждаются, что кровавая мантия скрылась за поворотом. Саурон не спеша понимается по лестнице на самый верх- единственное место, продуваемое ветрами, где он всегда может побыть один. Снег скрепит под подошвами грубых, но по-своему изящных ботинок. Холодный, ледяной ветер пробирает до костей, но Саурон будто и не замечает этого, лишь поплотнее запахивая мантию. Небо затянуто свинцово-серыми тучами, из которых, пока ещё ничтожно мало, падают, кружась, снежинки. Саурон отпускается на колени, вглядываясь в размытую холодную даль. Ветер развевает его огненгую гриву волос, играя с ними, издеваясь и запутывая. Саурон раздосадован. Резко поднявшись, особо не задумываясь, с руки его срывается золотой шар. Он врезается в снежную вершину, и та с грохотом обваливается. Это не приносит должного облегчения. Наблюдая за падением снега, Саурон бесится еще больше. Вновь и вновь сверкают огненные шары, обваливаются вершины. Кажется, что уже невозможно остановить разошедшегося не на шутку Темного. Да и не кому. Колени сами собой подкашиваются, а глаза вдруг застилает пелена слез. Падая на камень, припорошенный снегом, Саурон утыкается лицом в свои, всегда теплые, ладони. Он плачет, тихо, еле слышно, но плачет. Саурон упрям. До последнего он не хочет признавать, что скучает, и скучает жутко. Он не хочет признавать, что боль, последние месяцы острым лезвием врезавшаяся ему в грудь, из-за того, что он до чертиков желает еще раз увидеть эту улыбку, коснуться его, почувствовать тепло. Хриплый смех теряется в буре, начавшейся совсем недавно. Саурон опустошен. Его раздирает на части рвущийся наружу смех. Смех сумашедший, смех душевно больного. Но он подавляет порыв остатками самообладания, загоняя его куда подальше. Снова поднимаясь, Саурон, утерев слезы, подставляет лицо ветру, прикрывая глаза. Позади ему кажутся шаги. Такие знакомые, он их ни с чем не спутает. Саурон не открывает глаз. На его плечо опускается рука, нежно поглаживая его. Саурон закусывает губу, чтобы не всхлипнуть. Он уже готов повернуться и широко раскрыть свои рыжие глаза, но что-то удерживает его от этого действия. Рука с плеча перемещается на подбородок. Дыхание сбивается и становится нечем дышать. -Скучаешь? - шелестит со всех сторон мягкий любимый голос. -Безумно, - Саурон шепчет в ответ, не делая никаких движений. Его губы касается ледяное дыхание. -Мелькор, - Саурон произносит это одними губами. Слёзы опять текут по щекам, а невесомые пальцы стирают их. Всего лишь легкое касание губ. Жарких, буквально горящих, и холодных, обжигающих. Саурону хочется больше, намного больше. Он открывает глаза... Он стоит один, не считая пронизывающего ветра. И будто эхо, слышится: -Я тоже... Саурона сжирает безысходность. Со всей силы он бьет по камню. Хочется кричать, но вырывается тихое: -Я ненавижу тебя, Манвэ. Какой-то безумный смех вырывается из горла. Он больше не сдерживает себя, дает волю чувствам. Смех вперемешку со словами "люблю" уносит ветер. Почему-то Саурон не сомневается, что его слова будут услышаны. Развернувшись, Саурон медленно идет обратно. И то ли сознание играет с ним злую шутку, то ли что-то еще, но он отчетливо слышит голос своего Владыки: -Люблю...