Каскад.

В моих руках твое лицо – всё из осколков, Я провожу своей ладонью по щеке, Скажи, когда успели поломать мы всё настолько, Что, ты зависимый, опять пришёл ко мне? Я раздираю в кровь ладони, твои пальцы Ещё дрожат, но опухают и болят, Ты в роли жалкого, прогнившего скитальца. Я превращаю твои будни Бога – в ад. Побои на спине, остатки плети, Ты фетишист, иль может дурачок? Скопилась боль всех мерзостных столетий И по тебе прошлась, как квантовый скачок. А я зверею, мало насладиться, Здесь нужно с корнем вырвать, вы/въебать под дых, Я собственник и не привык делиться, Я не отдам тебя ни одному из них. Аркада из ночных и громких криков, Расставит всё, мой Миро, по местам. И точки глаз твоих - тускнеющие блики, В них так далёк гранитный пьедестал. Ты говорил: души во мне ни грамма, Я однолюб? Скорее однофил, Во мне мертво всё, что в тебе пылало. Угрюмый. Жалкий. Грязный. Клеветник. Тогда скажи, герой влюблённых школьниц, Когда я ближе к пропасти на шаг, Когда тебя так люто избиваю, Что, блядь, Мирон, во мне свербит душа? Твоими ранами я бью себя в грудину, Твои следы на мне, лишь разовый рентген, Когда ты стонешь, как последняя блядина, С чего так больно МНЕ, скажи мне, храбрый мэн? Наш ад – мы сотворили вместе, это справедливо, Ты каждый раз бросаешься под ножны, думаешь, пройдёт. К кому подашься ты, однажды, если дядя Дима, К ТЕБЕ, юродивому, больше не придет?