3 years

Кихен опять сидит на холодном бетоне, свесив ноги вниз и покачивая их в разные стороны. Пахнет дымом от сигарет, хотя он не курит. А кроме него тут никого и нет.   Возможно этот здание, если таковым можно назвать  эту заброшку, уже пропиталось запахам сигарет, когда они еще ходили сюда с Хенвоном. Вместе садились на край пола, который мог в любую минуту рухнуть,  опускали ноги и смотрели то на закат, то на рассвет, как приходилось. Хенвон доставал сигарету и прикуривал, Кихену не давал, ибо «ты должен беречь свой голос». Иногда Хенвон просил его спеть. А Кихен кивал головой и начинал петь знакомую старую песню, постоянно была одна и та же.  Но Хенвону все равно нравилось, ведь ему не важен был текст, а лишь то, что это делал для него кихен. Сложно поверить, глядя на это заброшенное, грязное и изрисованное здание, что Кихен чувствовал себя здесь уютно. Когда Хенвон ушел, Кихен понял, что уютным это место было только с Хенвоном. Одному здесь страшно и холодно.  Однако он все равно приходил сюда, надеясь, однажды столкнуться с ним. Он хотел поговорить с ним, ибо просто не понимал, почему и за что Хенвон с ним так поступил. Он нашел другого (другую) или Кихен ему настолько надоел, что просто прийти на это место ему до тошноты противно? Сколько дней прошло? 10? Стоп. 3 года? Может Кихен потерялся во времени, уже не знает счет дням, но он не думал, что за все время, как он приходил сюда, прошло уже три года. И все это время он искал его.  Пытался достучаться до него. Но ничего не получалось. И он опять оказывался задницей на холодном бетоне, рассекая ногами воздух. Забыть? Да я уже почти… Каждый пытался помочь Кихену, если не найти Хенвона, так просто забыть его. Достижение стало то, что ходить на эту заброшку он стал реже. Раз в неделю. А потом и вообще раз в месяц. Да и звонить он перестал. Три года пытался, понятно, что номер давно сменил. Однако сегодня он опять решил вернуться туда. Не для того, чтобы «а вдруг Хенвон», он уже давно в этом разочаровался, просто так ему надоела его жизнь, что сегодня он решил пойти туда в последний раз. Уже стоя на том краю, где сидел обычно, у него в голове словно кинолентой пролистывались все дни, проведенные с Хенвоном. Он ли стал тем переломным моментом в жизни кихена? Не думаю, у него и до него не сладко было, просто Хенвон был тем, кто останавливал его сделать это раньше. Почему он еще в тот вечер не спрыгнул? Ну Кихен немного верит в чудо и надеялся, может что-то станет лучше. Но спустя три года, он больше не надеятся. Он уже сделал шаг и маленькие камушки полетели вниз, Кихен наблюдал и представлял, что эти камушки он. — Может подтолкнуть? — Кихен походу совсем с ума сошел, ибо: — Хенвон? — он поворачивает и никого не видит. Все тот же пустой этаж и никаких признаков, что тут кто-то был. Он опять устремляет взгляд вниз, куда падали камушки и думает, что если не спрыгнет сейчас, то окажется в психушке. — Может ты лучше еще раз подумаешь? — Кихен сделал еще шаг и думал, что уже падает, однако крепкие руки на животе и все тот же холодный бетон под ногами говорят, что его остановили. И когда он открывает глаза и поворачивает голову, видит ту блядско-красивую морду, что и три года назад. — Я либо уже упал и нахожусь в раю, хотя навряд ли мне там кто  место занял, скорее ты чертов дьявол. Либо ты. — Еихен решил промолчать, чтобы не казаться глупым. Он уверен, что секунду назад спрыгнул с крыши и сейчас перед ним не Хенвон, а люцифер. Да. — Ты похоже за три года совсем спятил, — Хенвон опускает его и садится, скидывая ноги. Он хлопает рукой рядом, Ктхен принимает это как приглашение сесть. Он и садится, тоже опуская ноги в воздух. Хенвон достает сигарету и прикуривает. Кихен ухмыляет, все так же как и три года назад. Перед ним дрыщ Хенвон, с сигаретой во рту, смотрит вдаль и молчит. Только не надо притворяться, что этих трех лет и не было! Хенвон будто читает его мысли и сразу отвечает: — Я не притворяюсь, просто мне нужно подобрать слова. Потом он опять надолго умолкает. Уже третья по счету сигарета и почти зашедшее солнце. — На самом деле, я не знаю зачем так поступил, но я очень об этом сожалею, — сказал Хенвон, кидая очередной бычок вниз. — Мне тебя не хватало. Теперь Кихен не решается ничего сказать. На самом деле, ему хотелось столкнуть Хенвона, бросить как бычок от сигареты и вслед плюнуть «да пошел ты». Но решился ограничиться просто кулаком по морде. А Хенвон видать этого и ждал, потому что ни доли удивления не проскочило на его уже неидеальном лице. — Если хочешь, то ты можешь меня избить до полусмерти, даже до смерти, я пойму. — ДА НИХЕРА ТЫ НЕ ПОЙМЁШЬ, ИДИОТА КУСОК! — Кихен не выдержал и заревел. Да, как глупая влюбленная девчонка. — Я ТЕБЯ НЕНАВИЖУ, ЧЕ ХЕНВОН. А тот лишь ухмыльнулся, потом пожалел об этом, ибо боль была адская. (Сколько же силы в этом маленьком ребенке?) — Прости… Кихен взбесился еще больше, ведь он три, мать его, года мучился, пытаясь отыскать эту мразь, что сейчас сидит с видом виноватого щеночка. — Ну ты и уебок, — выплевывает Кихен и убирается прочь из этой развалюхи, оставляя побитого Хенвона за спиной, как ему хотелось бы, навсегда. Однако уже на следующий закат он опять сидит на холодном бетоне и вдыхает дым сигарет, которые курит рядом сидящий Хенвон. Кихен хотел бы больше сюда не приходить, но с Хенвоном он хотел только сюда и возвращаться. — Давай напишем на стене наши имена, — говорит Хенвон, доставая баллончик с краской. — Это вандализм. — Это искусство.