Любовь дикого зверя

Синдбада, живую легенду семи морей, никогда и никому не удавалось застать врасплох. Чтобы удивить короля Синдрии, нужно было очень сильно постараться, хотя никто и не стремился этого делать, ведь чем можно удивить человека, который в свои тридцать повидал в этой жизни больше, чем любой старец? Верно, почти ничем. ПОЧТИ. — Вы мне нравитесь, — эти слова уж точно не смогли бы ошеломить короля, если бы их ему адресовала молоденькая восточная красавица, а ни как не здоровенный двухметровый фаналис в гладиаторских доспехах и сверкающими решительностью и в то же время спокойствием алыми глазами. Но самым интересным было то, что признание Масрура прозвучало в присутствии открывшего в изумлении рот Джафара, из рук которого высыпались свитки с необходимой информацией для Синдбада. Сам король случайно обронил перо, которым только что подписал новый указ, и, как истукан, уставился на своего генерала, что, упёршись мощными жилистыми ладонями в стол, глядел в янтарные глаза правителя в ожидании ответа. — Погоди, Масрур, — с трудом король смог натянуть на лицо улыбку, но она была скорее неуверенной, чем добродушной, — ты мне тоже нравишься, и Джафар мне нравится. Вы все мне очень дороги и... — Вы не поняли, — фаналис своим басом перебил Синдбада. — Вы мне нравитесь не как король или друг, а как мужчина. Я люблю вас. Собранные свитки вновь выпали из ослабевших от неожиданности рук Джафара, который даже не знал, куда деться в такой пикантной ситуации. Он тут был явно лишним, и, заметив смятение первого советника, Масрур попросил того оставить их с Сином наедине. Джафар перевёл удивлённый взгляд с бывшего гладиатора на повелителя, и король коротко кивнул. Быстро собрав свитки и откланявшись, советник спешно покинул кабинет короля с самыми разнообразными мыслями в голове. Синдбад со вздохом встал из-за своего рабочего стола, чтобы не давать возможности генералу смотреть на себя сверху вниз. Однако, даже выпрямившись во весь рост, знаменитый покоритель лабиринтов был на полголовы ниже фаналиса. — Масрур, я понимаю, что ты ко мне очень привязан, ведь мы с тобой и остальными многое пережили, но это ещё не значит, что... — Вы опять не поняли, — снова Масрур перебил короля, — это не привязанность. Я люблю вас и буду повторять это, пока вы не поймёте. Синдбад потёр пальцами переносицу, собирая разбежавшиеся, словно тараканы, мысли по разным уголкам сознания. Да уж, такого повелитель совсем не ожидал. По крайней мере, не от Масрура. Это признание даже не удивило правителя, а скорее шокировало. — И как давно ты... влюблён в меня? — уж слишком тяжело давались Сину последние три слова, словно горло сдавила чья-то невидимая рука. — С того дня, как вы освободили меня из рабства, — генерал был непоколебим, будто признаваться другому мужчине в своих чувствах было обычным делом для него. — Ну надо же... — Синдбад провёл рукой ото лба до затылка, зачёсывая тёмно-лиловые пряди назад, будто подставляя лоб под потоки прохладного ветра, которого, увы, не было. — Обдумайте мои слова и примите решение. Я буду ждать, — Масрур, воспользовавшись смятением повелителя, невозмутимо коснулся сухими губами королевской мягкой щеки, и та, как праздничный салют, вспыхнула ярко-алым. Генерал вышел из кабинета, оставляя короля Синдрии наедине со своими мыслями, чувствами и покрасневшими щеками. Покоритель лабиринтов не мог понять, что сейчас чувствовал: отвращение, гнев или же симпатию, а может это всё смешалось вместе и комком собиралось где-то в районе живота. Он не знал, не понимал. Но уже ближе к вечеру волнение Синдбада исчезло под гнётом бутылки вина, которую он распивал вместе со своим лучшим другом Джафаром. Хотя сам советник выпил лишь полкубка и старался больше наблюдать за своим королём, чтобы тот не слишком распоясывался. — Джафар, ты сегодня мрачнее тучи! Что-то случилось? — добродушно улыбнувшись, спросил Синдбад, заполняя свой кубок пьянящим напитком. — Ты ещё спрашиваешь? — вздохнул советник и забрал бутылку и кубок из цепких рук правителя. — С тебя хватит на сегодня, а то опять придётся тебя по всем борделям разыскивать. — Да не будь ты занудой, — обиженно нахмурил брови Син и потянулся к бутылке, но та только дальше отстранялась от его рук. — Нет, я сказал. Король обречённо выдохнул и откинулся на мягкие подушки. Если Джафар сказал «нет», значит, «нет», и спорить со словом «мамочки» было бесполезным делом. Мало того, что наорёт, так ещё и избить может и даже посадить Сина на безалкогольную диету недели так на две. Но зато с Джафаром можно было разговаривать о чём угодно даже в состоянии пьяного угара. — А теперь серьёзно, — Джафар поставил бутылку как можно дальше от шаловливых рук правителя, — что ты ответишь Масруру? Синдбад шумно выдохнул через нос, скрестив руки на груди. — Ничего. Я не собираюсь даже думать об этом. Парень перепутал преданность с любовью, бывает. Пройдёт время, и он сам поймёт, что ошибся. — Мне показалось, что он был серьёзен в своих намерениях. Ты должен с этим что-то сделать. Ждать, когда он одумается — слишком опрометчиво. — А что мне тогда делать? Отказать ему? — Не знаю. Но отказать ему будет слишком жестоко. Может, есть другие способы вразумить его? Король задумчиво потёр пальцами подбородок и усмехнулся своим собственным безумным мыслям. — Я дам ему то, чего он хочет. — Что?! — если бы Джафар не сидел на тахте в окружении пуховых подушек, то упал на пол от неожиданности. — Ты серьёзно?! — Да. Я отвечу ему взаимностью и поиграю с ним в счастливую пару, буду склонять его к более серьёзным отношениям, чем простые поцелуи или объятия. И вот на этом-то он и остановится, признает свою ошибку и успокоится. Все довольны и счастливы. Ну? Здорово я придумал? — Ты идиот, Син, — укоризненно покачал головой главный советник, прикрывая глаза ладонью. — Я знал, что тебе понра… Что?! Подумав, что алкоголь полностью уничтожил то, что осталось здравого ума Синдбада, Джафар встал, поклонился, пожелал правителю спокойной ночи и вышел из королевский покоев. Король устало плюхнулся на мягкую постель, размышляя над предложением Масрура. «…примите решение. Я буду ждать», — его слова эхом разносились по всему сознанию короля, заставляя его только больше хмурить брови и краснеть. Почему именно Масрур? От кого угодно можно было ждать таких слов, но только не от него. Даже если б нелюдимый Спартос признался Сину в любви, это бы не было так удивительно. Хотя Спартос очень даже симпатичный и лицом больше на девушку походил. Син представил, как смущённый принц Сасана, запинаясь, неловко выговаривал эти три слова. Зрелище очень даже милое. «Зачем я вообще об этом думаю?» — король перевернулся на бок и закрыл глаза, пытаясь провалиться в сладкие объятия Морфея, но бесполезно. События сегодняшнего утра не давали и шанса на спокойный сон, и всю ночь правитель думал только о Масруре, его серьёзном выражении лица и том признании. «Я уже всё решил и не собираюсь менять своего плана. Я покажу ему, что то, что он назвал любовью, не больше чем привязанность», — внушал себе Синдбад, закрывая голову подушками, словно это помогло бы защитить его сознание от ненужных дум о фаналисе. Когда же навязчивые мысли отступили, и король Синдрии начал засыпать, послышался вкрадчивый голос Джафара над ухом: — Ваше Величество, пора вставать. У вас сегодня очень много дел. Похоже, Синдбад воевал со своими размышлениями всю ночь. Покоритель лабиринтов вёл себя как ни в чём не бывало: сутра до обеда работал над новыми указами, пересматривал кое-какие законы, а вечером гулял с товарищами по разным кабакам и заигрывал с девушками, таким образом отвлекаясь от всё ещё нерешённой проблемы с Масруром. Фаналис тоже вёл себя как обычно и даже не напоминал о том случае. Всё было прекрасно, пока не прошла ровно неделя. В тёплый вечер воскресенья Синдбад позвал в свои покои фаналиса, который уверенным шагом туда проследовал. Король Синдрии стоял около открытого окна и глядел на сияющие яркими праздничными огнями улицы своей страны. — Вы звали меня? — тишину в комнате нарушил знакомый бас генерала. — Да, — Син повернулся к фаналису лицом и жестом пригласил его сесть на тахту, что генерал и сделал. — Ты хотел услышать мой ответ на твоё признание. Так вот, — король выдержал небольшую паузу, — я согласен. Не сказать, что лицо Масрура выдавало в нём хоть какой-то намёк на радость, но Син был уверен, что в этом двухметровом титане бушевал целый спектр эмоций и чувств. — Я понял, — фаналис кивнул, встал с мягкого сиденья и припал к губам опешившего короля. Масрур, как выяснилось, целовался слишком умело для того, кто никогда не имел связей с женщинами или с мужчинами: кончик влажного языка плавно прошёлся по линии сомкнутых губ правителя, приоткрывая их, и уже облизывал жемчужные ровные зубы. Стоило королю лишь разомкнуть их, чтобы тяжело выдохнуть, как тут же юркий язык проскользнул дальше, сплетаясь с языком Синдбада, который был не в силах противостоять упорству и ловкости генерала. Покоритель лабиринтов, войдя во вкус, стал отвечать на поцелуй Масрура и зарылся пальцами в красные жёсткие волосы, притягивая бывшего гладиатора к себе ещё ближе и заставляя его горячий язык проникнуть глубже. Фаналис не ожидал такого напора от своего короля, но и отстраняться не стал, ведь реакция повелителя только больше раззадоривала. Как Джафар и говорил, Масрур был серьёзен в своих намерениях и, видимо, его не пугала столь интимная близость с другим мужчиной. Но Масрур был не единственным, кому нравилось такое стечение обстоятельств, сам Синдбад уже поддался нахлынувшим ощущениям. «Похоже, единственным, кто здесь ошибался, был я», — Син грустно усмехнулся собственным мыслям, отстраняясь от фаналиса и переводя сбившееся дыхание. — Ты сверху или снизу? — горячо прошептал Синдбад в губы генерала. — Как вы сами пожелаете, — выдохнул фаналис, чувствуя напряжение в области паха. Синдбад ответил короткой усмешкой и слегка прикусил нижнюю губу генерала, вовлекая его в новый поцелуй и попутно нащупывая застёжки доспеха. Судя по тому, с какой лёгкостью они поддаются, Масрур уже давно ждал того дня, когда сможет подмять короля Синдрии под себя. Золотой нагрудник с грохотом упал на пол, обнажая мощный торс, по которому Синдбад не удержался провести руками, подушечками пальцев ощупывая твёрдую грудь, окаменевшие розовые соски, крупные кубики пресса. Король медленно спускался ладонями к самой напряжённой части тела Фаналиса, и, нащупав под нижней частью доспеха головку вставшего толстого члена, то понял, что нормально сидеть не сможет больше недели. Масрур, почувствовав касание к своей плоти, утробно зарычал, отрываясь от губ Синдбада и заваливая его на просторную кровать. Правитель наблюдал за тем, как вздымается грудь нависающего над ним генерала, как из его приоткрытого рта вырываются шумные вздохи, и как уверенно смотрели на него два красных глаза, сияющих незнакомым озорным огоньком. — Смотри кровать не сломай, — улыбнулся король, — а то будет трудно потом оправдаться перед Джафаром. — Да, — бывший гладиатор был немногословен, как, в прочем, и всегда. Правитель с подозрительной ухмылкой обвил руки вокруг шеи Масрура и, прижав его к себе, впился в припухшие покрасневшие губы. Генерал ненадолго задержался во рту Синдбада и осторожно прикусил его нижнюю губу, слегка её посасывая и слыша, как король шумно выдыхает. Фаналис был слишком горяч, и это Синдбад прекрасно ощущал. Ему становилось жарко, хотелось раздеться, но пока что это не представлялось возможным, ведь Масрур всем своим телом вдавливал его в перину. — Жарко, — шепчет Син в губы своего генерала, и тот без заминки принимается освобождать короля от ненужной одежды, попутно проводя дорожку горячих и мокрых поцелуев от уголка рта к уху. Фаналис делал всё без спешки, следил за реакцией своего правителя, что добровольно повернул голову в противоположную сторону, чтобы Масруру было легче достать до мочки. Как только губы генерала сдавили край ушной раковины, по спине Сина будто пробежались огненные муравьи, остановившееся где-то в районе поясницы и отплясывающие там зажигательную ламбаду. — По чувствительному месту бьёшь, — облизнулся король, улыбаясь. — Вы сами подставились, — ответил бывший гладиатор и провёл языком за ухом правителя. Син вздрогнул и сжал мускулистые плечи генерала, машинально скрещивая ноги на его талии. Все пути к отступлению перекрыты, да никто, впрочем, отступать и не собирался. Но Масрура поведение короля очень удивило, хотя опять же его выражение лица было всё таким же невозмутимым. — Не ожидал, да? — лукаво поинтересовался король и игриво прикусил мочку уха партнёра, на что тот только улыбнулся уголками губ и стал спускаться обжигающими поцелуями вниз к выпирающим ключицам, рукой нащупывая понемногу сочащуюся королевскую головку. Правитель ту же дёрнулся вверх с коротким стоном и ещё сильнее вцепился пальцами в плечи фаналиса, запрокидывая голову назад. Масрур крайне старательно ласкал плоть покорителя лабиринтов — то круговыми движениями большого пальца дразнил покрасневшую головку, то проводил мощной рукой по стволу, иногда сдавливая возбуждённую плоть. Синдбад кусал нижнюю губу, стараясь не выпускать предательский стон, вырывающийся из грудной клетки, инстинктивно поддавался бёдрами вперёд, превозмогая желание в голос просить Масрура поскорее войти в него. Генерал, будто прочитав мысли короля, принялся беглым взглядом осматривать комнату на предмет какого-нибудь масла, но, так ничего и не найдя, решил использовать природную смазку. Фаналис смочил слюной два пальца и медленно ввёл сначала указательный, чем вызвал у Синдбада дрожь по всему телу, а также король поморщился от боли. Если от одного лишь пальца Масрура Сину уже больно, что же тогда будет, если его член окажется внутри? «Я, наверное, помру», — посмеялся про себя Синдбад, хотя вариант разорванного ануса его не особо-то и радовал. Но как только генерал согнул палец, нащупав подушечкой чувствительный бугорок, Синдбада словно прошиб электрический ток от простаты до головного мозга, и король не смог сдержать громкого протяжного стона. «Он точно этим впервые занимается?!» — подумал король, сильнее сжимая ногами талию фаналиса. Генерал наклонился к уху повелителя и произнёс: — Сейчас будет больно. Потерпите. Масрур стал медленно вводить в тугое кольцо мышц второй палец, отчего Сина сорвало с пьедестала удовольствия на дно боли. «Твою ж... А ведь это только второй палец! Второй!» — из глаз правителя брызнули слёзы, и он впился ногтями в широкую спину гладиатора, царапая его кожу. Это было слишком больно даже для Сина, его словно разрывало. — Простите, — выдохнул Масрур, не смея шевельнуть пальцами. — Ничего... страшного, — Синдбад попытался выдавить из себя улыбку, но получалось не очень, — бывало и хуже. Передохнув с полминуты, король стиснул зубы и уже сам начал насаживаться на пальцы фаналиса, и чувство дискомфорта вскоре сменилось наслаждением. — Вот видишь? Я в полном порядке. Король облизнул губы генерала с довольным мычанием. Генерал почувствовал облегчение и мог уже спокойно двигать пальцами в горячем нутре Синдбада, примыкая к его влажным губам. Однако зря Масрур расслабился. Син одним рывком перевернул на спину потерявшего бдительность фаналиса и устроился между его ног, похотливым взглядом смотря в удивлённые красные глаза. — Я не думал, что это произойдёт так быстро, поэтому, как видишь, я не подготовился, — Син кокетливо улыбнулся. — Но ведь мы не собираемся на этом останавливаться, ведь так, Масрур? — Что вы задумали? — Ничего такого. Просто тебя нужно смазать в этом месте, — Синдбад расстегнул оставшуюся часть доспеха, и его взгляду предстали внушительные размеры толстого, колом стоявшего члена фаналиса. Син заправил мешающие пряди фиолетовых волос за ухо и осторожно коснулся чувствительной головки кончиком языка. Дыхание генерала участилось, а кровь моментально прилила к щекам. Правитель с громкими причмокиваниями посасывал налившуюся кровью головку, руками гладя упругий ствол. Генерал отвернулся и зажмурился, кусая нижнюю губу с внутренней стороны, не позволяя себе застонать от накрывшего, словно цунами, блаженства. Язык Синдбада пару раз прошёлся по напряжённой головке, а затем мучительно медленно стал опускаться вниз, как следует увлажняя слюной пульсирующий ствол сначала с одной стороны, а потом с другой, но уже поднимаясь от основания до головки. Масрур жадно хватал воздух ртом, протяжно мыча в прикушенный до крови кулак. Хмыкнув, правитель вновь провёл по головке языком, напоследок подразнив отверстие уретры, и уселся на бёдра теряющего трезвость фаналиса. Син был доволен результатом — покрывшийся краской Масрур, смотрящий на короля странным, но всё ещё ясным взглядом, казался в этот момент диким гордым львом, которого невозможно было сломать. Он терпел изо всех сил, чтобы не набросится на свою добычу и не сгрызть её сразу, не получив удовольствия от пищи. Но добыче только это и надо было — она с трепетом ждёт, когда же хищник отбросит ограничения и набросится на неё, жадно поглощая каждый её кусочек. Именно такие отношения и представлял себе Син с Масруром. Он не знал, на что способны фаналисы во время оргазма, но очень желал это узнать. Покоритель лабиринтов, упёршись руками в твёрдый живот фаналиса, приподнялся, и стал постепенно насаживаться на головку, которая вскоре скрылась за напрягшимся колечком мышц. Синдбад едва сдерживал себя, чтобы сразу не насадиться на оставшуюся часть члена, ведь тогда он не то, что о походах, о прогулке по саду может на месяц забыть. Генерал чувствовал, как рассудок покидал его, махая белым платочком, и вместо него появлялся неистовый зверь, жаждущий сожрать своего мучителя, что так насмешливо и вульгарно облизывал припухлые от поцелуев губы, будто завлекая. Добыча смотрела на своего хищника сверху вниз, насмехалась, раззадоривала, и зверь не вытерпел. Фаналис резко сел, впиваясь в губы своего короля мокрым и чувственным поцелуем, и руками сжал ягодицы правителя, раздвигая их. Генерал стал постепенно насаживать на себя Синдбада, который сильно прикусил его язык, шипя от боли. Масрур остановился буквально на несколько секунд, чтобы дать Сину успокоиться и перевести дух. — Расслабьтесь. Иначе я вас порву, — сбившееся дыхание бывшего гладиатора обжигало губы короля. — Расслабишься тут, — с усмешкой выдохнул правитель, — не тебя же хотят отыметь гигантским членом толщиной с колонну. — Хотите остановиться? — Я такого не говорил. И, судя по твоим глазам, ты вряд ли остановишься, даже если я начну умолять, я прав? — Да. — Тогда не задавай глупых вопросов, и давай закончим с этой пыткой. Фаналис вновь стал опускать короля на свою плоть, а Син лишь впился зубами в его трапецевидную мышцу, царапая спину короткими ногтями. Узкое пространство короля сдавливало вошедший больше, чем наполовину, член. Генерал скрипел зубами, сильнее сжимал ягодицы Синдбада и изо всех сил старался не порвать его. До основания оставалось совсем чуть-чуть, но Сину нужен был перерыв хотя бы в полминуты, однако Масрур уже не мог терпеть этого головокружительного издевательства над ними обоими, и он окончательно вошёл в покорителя лабиринтов, при этом чудом его не порвав. Син прогнулся в спине с громким стоном и теперь мог спокойно привыкать к новым ощущениям в своём организме. Генерал тоже мог перевести дух и уложил Синдбада на спину, ожидая, когда он отдохнёт и даст добро на продолжение. Много времени правителю не понадобилось, и как только боль затихла, он стал сам поддаваться бёдрами вперёд, что и послужило для фаналиса сигналом. Теперь зверь был полностью свободен, больше его ничто не сдерживало. Масрур совершал медленные толчки, чтобы понять, в каком направлении стоит двигаться, и когда с губ короля стали срываться громкие стоны, генерал принялся наращивать темп, слыша смачные хлюпанья внизу. Стенания правителя начали перерастать в удовлетворённый крик, когда генерал жёстко ударялся головкой члена о простату. Масрур двигался в бешеном зверином темпе, от которого чуть ли не подпрыгивающий от каждого толчка Синдбад получал неземное наслаждение, однако ножки кровати были неприспособленны к такой энергичной половой активности фаналиса и вскоре треснули, и королевское ложе, а точнее то, что от него осталось, бухнулось прямо на пол вместе с блаженно кричащим Синдбадом и окончательно потерявшим рассудок от головокружительных ощущений генералом. Син не мог даже толком выкрикнуть имени бывшего гладиатора во время оргазма, хотя так хотелось, но, увы и ах, он только и мог, что орать во всю глотку, никого не стесняясь, и кончил прямо на живот Масрура, что всё это время грубо тёрся о его нывший член. Через пару резких и глубоких толчков генерал с рыком и стоном обильно излился в Синдбада и устало опёрся о локти, тяжело дыша и смотря в затуманенные, но такие прекрасные глаза своего короля. Син изнеможённо улыбнулся, мягко касаясь губами подбородка генерала. — Слушай, а ты точно первый раз этим занимаешься? — А я никогда не говорил, что у меня никого не было. — И какой же я по счёту? — Первый. — Погоди, ты же сказал, что... — Первый, кого я полюбил. И последний. Слова Масрура вновь заставили короля покраснеть. — Я люблю вас. — «Тебя». Наедине обращайся ко мне на «ты». Это приказ. — Как скажешь, — фаналис нежно поцеловал своего повелителя в закрытое веко, лёг рядом и прижал его к себе, быстро проваливаясь в сон. «Вот Джафар психовать будет», — подумал Син с улыбкой, закрывая глаза. Утром следующего дня Джафар, здороваясь по пути со слугами, направлялся в покои правителя Синдрии, у которого через час должна состояться встреча с очень важным человеком. Советник, как всегда, без стука вошёл в комнату и объявил: — Ваше Величество, пора вста... Но увидев полный бардак, среди которого на поломанной кровати сладко спали Масрур и Синдбад, Джафар с открытым от удивления ртом покинул королевские покои. «Придётся послу подождать», — вздохнул он, бесшумно закрывая за собой дверь комнаты, в которой только Аллах ведает, что произошло между королём и его диким зверем.