Неблагодарная работа

«Неблагодарная работа, — повторяет он, смывая с себя грязь человеческих выделений. — Неблагодарная работа». Привычная мантра успокаивает его, помогает быстрее совершить переход из «состояния А» в «состояние Б». В «состоянии А» чужая кровь, пот, желчь, моча, нутряное сало не имеют никакого значения. В «состоянии Б» он предпочитает быть чистым, практически стерильным и потому тщательно уничтожает любой намек на несовершенство. В «состоянии А» у него есть прозвище, в «состоянии Б» — имя. Процесс перехода дарит тишину анонимности, прохладную пустоту забвения. Но, как и все хорошее, это не может продолжаться долго. Сквозь шум воды он слышит приближающиеся шаги. — Конфискатор? — Уже нет, — отвечает он, убавляя напор. — Нейтан? — Ещё нет. — Я подожду, — говорит Ротти. «Неблагодарная работа», — бормочет тот, кто еще не стал Нейтаном Уоллесом, но уже на полпути к нему. За окном сереет, хотя на часах всего пять. Нейтан выходит, закутавшись в огромное банное полотенце с вышитой эмблемой ГенеКо. Он направляется к столику, где лежат очки, но Ротти препятствует ему — подплывает с противоестественной быстротой, обхватывает за плечи, прижимается к спине, и Нейтан расслабляется, хоть и против своей воли. Тело живет по своим законам. Туго натянутые мускульные волокна, скрипящие сухожилия, все эти нервные окончания, миллионы рецепторных клеток с раздражающей фоновой активностью… Много усилий, много ненужного. Ротти облепляет его, сковывает движения, как слишком тяжелое одеяло. «Ему нужно похудеть, — думает Нейтан. — Пусть это и не имеет значения. Лишний день, возможно, лишняя неделя. Много или мало?» — Всё в порядке? — Как всегда. Ротти улыбается и крепче прижимает к себе Нейтана, негибкого, упрямого Нейтана, ледяного под своим чёртовым полотенцем. — Ты простудишься. У меня есть горячая вода. — Я знаю. Спасибо. Умелые нажатия снимают мышечные зажимы, Нейтан наклоняет голову. Мягкие пальцы Ротти массируют шейные позвонки. — Ты устал. — Да, — соглашается Нейтан. Сейчас он готов согласиться с чем угодно. — Ты голоден. — Да. — Но не очень. — Не очень. И всё же Ротти заставляет его есть. Овощной салат, хлеб, стакан сока. После работы аппетит возвращается слишком медленно. После работы, да. Проклятой, неблагодарной работы! Видя, как темнеет его лицо, Ротти спешит нарушить молчание. — Когда ты навестишь нас… просто навестишь нас? Эмбер уже замучила меня просьбами. Да и Пави, кажется, ты его очаровал. — Неужели? — Ты нравишься моим детям, Нейтан. Даже Луиджи старается сдерживаться в твоем присутствии, что, безусловно, идет ему на пользу. — Им нравится все, что замарано кровью. Ротти криво усмехается. Нейтан продолжает есть, машинально, без увлечения, и эта отстраненность делает его похожим на автомат, оживший манекен, пробуждённого голема, которого чья-то прихотливая фантазия наградила чертами британского ученого. Его движения хирургически точны, выверены до микрона. Доктор Уоллес препарирует спаржу, раздвигает лепестки красного лука, удаляет поврежденные ткани рукколы из сочащихся ран помидоров черри. Легко представить, как эти длинные пальцы, вооруженные скальпелем, делают надрезы на трепещущей человеческой плоти. — Тебе совсем не обязательно делать это самому! — не выдерживает Ротти. Нейтан обдумывает его слова. — Помнится, ты настаивал. — Это было семнадцать лет назад и тогда это было необходимостью! Теперь у тебя достаточно… персонала. Исключение — мои особые задания, конечно же. — Я должен делать то же, что делают мои люди, — поясняет Нейтан, адресуясь к узору на скатерти. — Спорный тезис для руководителя. — Я не руководитель, я… — Врач? — заканчивает Ротти. — Ах, нет, не врач, извини! Конфискатор. Нейтан закрывает глаза и превращается в памятник самому себе. Только нервный тик, который он тщетно пытается унять, выдает истинное положение дел. Доктор Уоллес не мертв, он ждет следующего удара. Бедный упрямец, уязвимый доктор Уоллес. — Ты прекрасен, — говорит Ротти. — На свете нет ничего прекраснее. Посмотри на меня, Нейтан. Я люблю видеть глаза того, с кем разговариваю. Нейтан медленно откладывает столовые приборы и обращает к собеседнику мертвое лицо. Он привык повиноваться. — Спасибо, — мягко говорит Ротти. — Теперь, если ты закончил, можешь отдохнуть. «Неблагодарная работа», — твердит про себя Нейтан, погребенный под тяжестью чужого тела. Чужак неистов и смешон в своих попытках завоевать то, что не сопротивляется. Чужак тяжело дышит, его сердце вот-вот откажет, клетки мозга умирают от недостатка кислорода. Нейтан ждет. Он не врач, его задача сложнее — всеми силами избежать удовольствия. Только боль имеет право на существование, но чужак коварен и старается не причинить вреда. — Упрямец! — выдыхает Ротти. — Ты упрямец, Нейтан! Чёртов упрямец! Упрямый доктор Уоллес держит оборону и Ротти начинает свое медицинское исследование. Богатый опыт основателя ГенеКо подсказывает ему направление поисков. — Прекрати! — рычит Нейтан, и это означает, что исследователь на правильном пути. Ротти Ларго никогда не сдается. Любой проигрыш может стать выигрышем, если приложить достаточно усилий и фантазии. Творческий подход, подкрепленный знаниями и энергией, творит чудеса. Кто сказал, что бизнесмены не верят в чудеса? И статуя оживает. Нейтан стонет и прогибается в пояснице, вцепляется в подушку так, что белеют пальцы. — Ты мой, — шепчет Ротти, продолжая изучать татуированную шрамами кожу, рельеф мышц, явные и скрытые реакции побежденной плоти, — Мой собственный карманный монстр. Ну, давай, кричи. Я приказываю! Но упрямый доктор Уоллес выполняет приказы через раз, а то и вообще пропускает их мимо ушей. Ротти прощает ему неповиновение, ведь это так сложно — бороться с виной, гневом, презрением к себе, желанием и раскаленной добела яростью, текущей в жилах Конфискатора. «Я жив, — сознает Ротти на пике наслаждения. — Я жив, и так будет всегда!» «Я жив, — понимает Нейтан, содрогаясь от омерзения и неопознанного импульса, весьма похожего на запретное удовольствие. — Я все еще жив. Всё. Ещё. Жив». Они кончают одновременно. Он уже проходит сквозь дырявые арки Галереи, когда сигнал возвещает о новом сообщении от мистера Ларго. Особое задание, код срочности — красный. Красная луна занимает привычное место на небосводе, красные огоньки на кладбище моргают и сливаются в сплошное пятно. Красный код — должник по имени Феннел — скидывает вещи в рюкзак, готовясь к побегу. Красный огонек на браслете сменяется синим — Шайло приняла лекарство. Синяя ночь скрывает тех, кому необходимо скрыться от расплаты, раствориться в анонимности, перейти из одного состояния в другое. Спокойствие и умиротворение тоже окрашены синим. «Красиво!» — удивляется Нейтан. «В этой работе есть свои плюсы», — думает Конфискатор.