***
— Ты уверен, что здесь никого? — Йеррис стояла у большого озера, куда с огромной высоты ниспадал грохочущий северный водопад. Рядом раскинулись дочерние скалы Глотки мира, а ветер то и дело приносил желтые листья из лесов у подножия гор. — Уверен, — красный дракон лениво раскинулся неподалеку, перекрыв собою реку. Шипастый хвост создавал нечто, вроде небольшой запруды, и это забавляло Одавинга. Вода, живая и звенящая, приятно холодила чешую, норовя обойти препятствие с боков. — Люди сюда не ходят. Девушка кивнула и, оставив одежды на камне, неуверенно шагнула вперед. Она боялась холода, но воды озера оказались не такими ледяными, как думалось сверху, когда Одавинг кружил над долиной. Темная гладь Скайримской реки была щедро сдобрена парочкой горячих источников. Они били со дна озера, и теплое течение заставило нордку облегченно выдохнуть усталость. Одавинг, тем временем, продолжал: — Местные прослышали, что здесь завелся дракон, — дова звучно засмеялся. Совсем не так, как человек, но Йеррис тоже не сдержала улыбки. — Я. Запрокинув голову, Довакин не сразу смогла различить среди острых скал уступ, а за ним — темень пещеры. Камень надежно скрывал логово от посторонних глаз. — Уютно, — искренне похвалила Йеррис. Одавинг часто рассказывал о былых временах, и девушка отметила про себя, как трепетно дова относятся к своим убежищам. Пусть даже временным. Подплыв ближе к водопаду, девушка закрыла глаза и встала под тяжелые струи. Сказывался недостаток сна — нещадно болела голова, а еще сильнее — место в середине груди, ноюще и тоскливо. Когда от сотен мелких капель стало невозможно дышать, Йеррис отпрянула. Почуяв опасность, тело немного взбодрилось. — Что гнетет твою душу? — спросил Одавинг напрямую. Он встал, освободив дорогу реке, и внимательно всматривался в глаза Драконорожденной. Йеррис поежилась — ей показалось, что дова может видеть ее насквозь. Однако… Одавинг — единственный друг, что остался, когда все закончилось. Нет смысла скрывать правду. — Уже год прошел, — начала Йеррис издалека, облокотившись спиной о теплый камень. Хотя для нее все события стояли перед глазами, словно случились вчера. Слишком больно, очень быстро и как-то не правильно. Как будто ее телом управлял кто-то другой, безжалостно нанеся смертельный удар. Затем вспышка — и ничего, бесконечная пустота. — Как Алдуин повержен. — Повержен, но не убит, — уточнил Одавинг, задумчиво повернув голову набок. — Он первенец Акатоша и всегда им будет. Девушка вышла на берег и резко села на траву. Ее мелко трясло — то ли от холода, то ли от закипающей ненависти. — Они все лгали, Одавинг, — почти что прорычала она, заламывая руки. — Лгали мне. Седобородые, герои нордов и сам старина Партурнакс — как они распинались о моих будущих свершениях. Будет все — только победи, убей, уничтожь Алдуина, — Йеррис не заметила, как Одавинг удивленно приоткрыл пасть. У Довакина стерлась грань между драконьим и ее наречием. Она говорила на языке дова, не осознавая этого. — Но это не так. Прошел целый год… Перед глазами Йеррис замелькали картинки прошлого. Она пыталась, искренне надеялась забыть про Древние свитки, про десятки ящеров, отправленных на смерть — память их душ связалась с ее собственной кровавыми нитями, про исчезновение Бича Монархов — ее, по сути, главного противника… Но не смогла. Не прижилась, не боец. Мир смертных трещал по швам и без драконов — раздираемый войной Север захлебывался собственной кровью. Она желала не этого. — Ты видишь мир, как дова, — осторожно заметил Одавинг на драконьем. — И назад дороги нет. — Я и не убегаю, — Йеррис вернулась на человеческий язык и махнула рукой в отчаянии. — Это еще не все, что меня тревожит. И тогда она рассказала о ночных кошмарах. В первый же сон после битвы ей явился сам Алдуин и не покидал больше никогда. Поначалу, Довакин списывала оскалившего дракона как отголосок, что остался после сражения, — напоминание, мираж. Но, когда первенец Акатоша появился в другом теле, — мир резко изменился. Йеррис знала, что это он. Приходил, молча вглядывался, смеялся, скалился и…рассказывал. Почти как Одавинг, вспоминая прошлое, когда драконы царствовали над миром, а люди смиренно прислуживали своим владыкам. Жуткие истории битв, моменты счастья, бытовой колорит… Когда у Бича Монархов было доброе настроение, Йеррис так и засыпала под его призрачный голос, что вещал легенды позабытых времен. Но, увы, так было не всегда. Иногда дова врывался в ее сновидения грубо, жестоко. И нордка не могла не только убежать, но даже противиться тому, кого когда-то победила. На этом месте Йеррис густо покраснела и отвернулась, но Одавинг не придал этому жесту большого значения. Девушка закончила разговор, и в воздухе повисла тягостная тишина. — Если это важно, — произнес Одавинг тихо. — Поступи, как дова. Довакин оживленно подалась ближе. В ее глазах загорелся вопрошающий огонек. — Поговори с ним, — голос Одавинга прозвучал, словно гром среди ясного неба. — Выясни, что ему нужно. — Но как? — Довакин выглядела подавленной — дракон не шутил. Она вспомнила про свою наготу и наспех схватилась за одежды. — В полночь будет год с момента вашей схватки. Пусть это и летоисчисление смертных, но путы Алдуина ослабнут. Он придет, если позовешь. Йеррис с силой вложила меч в ножны. Клинок обиженно звякнул, и, когда девушка начала говорить, сам воздух дрожал от напряжения. — Призвать Алдуина, — произнесла она медленно. — И это предлагаешь мне ты? Одавинг, ты предал его! Ты помог мне добраться до него! Дракон резко расправил кроваво-красные крылья, представ во всей красе. Девушка и забыла до чего он огромен, страшен, по-настоящему идеальное существо для убийства. Но Одавинг не стремился ее напугать. И не замечал, какую путаницу мыслей вызвал его неожиданный жест. — Мне было любопытно, — прорычал он с упоением. — Какова была сила того, кто надеялся свергнуть Алдуина. А когда я вдруг оказался побежден… Выбрал нового предводителя. И, между прочим, оказался прав. Дова возбужденно блуждал кругами, небрежно снося ближайшие деревца. — Мундус никогда не стоит на месте, Довакин, — дракон приблизил огромную голову к Йеррис, но та не дрогнула. Дова вновь говорил на наречии своих сородичей. — Алдуин не убит. Драконы никуда не делись. Драконорожденная жива и ее Дух неспокоен. Одавинг выдохнул облако раскаленного пара. — Мне вновь интересно, — подытожил он. — Что будет дальше. Йеррис стояла на месте, но ее разум покинули тщедушные тени страха. «Помни, кто ты есть, Довакин» — вновь пронеслось в голове. Голос. Низкий, властный. О, она не забыла. Мир не позволил ей забыть. И она сделала выбор. — Одавинг! — крикнула Йеррис, запрокинув голову, чтобы встретиться глазами с красным драконом. — Отнеси меня на Глотку мира. Кажется, там уже заждались.***
Резко проснувшись, Йеррис с трудом заставила себя встать на ноги. Снежная буря, что царствовала ночью на вершине горы, хлестала ее по щекам ледяными бичами. Но внутри было горячо, и лихорадочный румянец боролся с холодом. В голове звенела кристальная тишина. Миражи долгих месяцев мучений растворились, словно их и не было вовсе. Не осталось ни сожалений, ни дороги назад. Девушка вышла вперед, на небольшую площадку. В круговороте снежинок не видно было даже каменных шипов, торчащих из горы. Но время… Время тут оживало. Дрожа, извивалось и обволакивало со всех сторон. Странное чувство. Как при первом полете — словно целый мир лежит у твоих ног. Йеррис прикрыла на минутку веки, собираясь с силами, и полной грудью вдохнула дребезжащий горный воздух.«Al!» — громыхнуло в пустоте. Она зовет тебя, Разрушитель! «Du!» — Пожирающий Миры, дабы родить Новый. «In!» — Хозяин. Добровольно вручает себя на Вашу милость.
Из глубин пустоты раздался ответный рык. Время задрожало сильнее. А, быть может, рушилось само мирозданье. Тысячи возможностей выстроились в ряд, одна лишь упала ребром. Побежденного и сокрытого зовут на свет. Раньше срока, наперекор судьбе. А, быть может, их нити уже давно переплелись в плотный клубок, и хитроумные принцы даэдра смазано улыбались, наблюдая за смертным миром. Довакин этого не знала, она забыла, как дышать. Ведь драконы… Тоже смертны. А еще они умеют улыбаться. Последний вывод Йеррис сделала сама, в благоговейном трепете несколько отступая назад. Прорыв в ткани пространства источал тьму — она двигалась грязными щупальцами, изучая незнакомое место. В центре дыры стоял он. Прежним красным огнем мерцают глаза во мраке. А тело — не дова, но и не человек до конца. Ведь время над ним не властно, как главное проклятие рода людского. Улыбается. И смотрит. Не на нее, сквозь. Девушке показалось, что Алдуин с восторгом впитывает новые впечатления. Тут он поднял руку в когтистой перчатке — за ней потянулась вереница змеистых цепей. Остервенело, рванул в сторону — и несколько пут разрушились в прах. Сам воздух быстрого смертного мира уничтожал оковы изнутри. Йеррис просто смотрела, широко раскрыв глаза, и часто дышала, упав на снег. Алдуин медленно шагал навстречу. Тьма бурлила, нехотя отпуская арестанта, но ничего не могла поделать. Когда последняя цепь с тихим звоном распалась в пыль, щупальца задрожали в агонии и втянулись обратно во мглу. Просвет в мироздании зажегся синим пламенем и захлопнулся. Буря на Глотке Мира стихла. Йеррис озадаченно огляделась — только была полночь, а небосвод уже искрится розовой пеленой рассвета. Время — странная вещь. Алдуин присел на корточки перед ней. Первенец Акатоша мог выбирать любую форму, но он с трудом привыкал к человеческому восприятию. Взгляд Йеррис затуманился от слез, и она смущенно отвела взгляд. Все смертные разногласия остались далеко внизу, а на вершине царила странная атмосфера. Пока прорыв во времени был открыт, все легенды, рассказанные ночью, обрели форму. Чужие воспоминания, разделенные с ней, ожили и терзали душу невыносимой тоской. Времена, когда драконы разрезали небеса родных краев, не зная ни людей, ни забвения. — И снова ты, Довакин, — Алдуин по-прежнему не спускал с девушки глаз. Он не ожидал покинуть темницу так скоро. А голос у него прежний. Низкий, властный. Йеррис непроизвольно дрогнула. — Вновь, — согласилась она сдавленно. Дова выдохнул и поднялся. Навязанная жестоким временем тоска передалась и ему. — Ты звала меня, — произнес он, не оборачиваясь. — Зачем? — Не знаю, — быстро ответила Йеррис и запнулась. Ситуация казалась ей несчастно комичной. Подумать только! Она освободила своего злейшего врага, а все мысли покинули голову, едва он появился. И все-таки. — Поговорить. Алдуин склонил голову в усмешке и развернулся. Довакин поднялась и с вызовом самой себе взглянула дова прямо в глаза. — Я не хотела тебя убивать, — сказала она, четко проговаривая слова. — Мною управляли. Я была слепа и наивна. — А что сейчас? — Алдуин не выглядел серьезным. Его забавляла сцена, и он не скрывал этого. — Сейчас, ты снова здесь, — Йеррис почему-то пробрало на смех. — Делай, что хочешь. Я не стану мешать. Довакин хотела бы спросить то, что ее действительно волновало. Ночи, проведенные вместе. Было ли их сближение на самом деле? И что это было вообще? Но нервы сдали, и девушка медленно разворачивалась, чтобы уйти. Тут в голову пришла давняя мысль, которая не давала ей покоя дольше остальных. — Алдуин! — позвала она, уже не страшась произносить его имя. — В Хелгене ты спас меня. Не убил, хотя мог. Почему? Дова театрально развел руками, отчего металлические пластины доспеха мелодично зазвенели: — Не знаю. Поговорить? Он жестом подозвал девушку к себе и встал на краю скалы. Йеррис помедлила, но все же покорно присоединилась — едва ли ей было, что терять. Впервые на памяти Драконорожденной Глотка Мира лишилась пелены тумана. Девушка смотрела вдаль, за горизонт, где раскинулись густые леса, степи, прорезанные сетью сосудов-рек, и чувствовала себя на удивление хорошо. Где-то в небесах раздался драконий рык. Ему ответили несколько голосов. Йеррис украдкой поглядела на спутника, но тот спокойно вглядывался в просторы Скайрима. — Что будешь делать? — спросила она, наконец, почти не ожидая, что ей ответят. Алдуин развернулся к ней и, приподняв металлическими когтями подбородок, поворачивал лицо Йеррис, рассматривая. — Какое любопытство. Почти смертельное. Дова сжал пальцы, и по шее девушки заструились красные струйки. Тогда он нагнулся и принялся слизывать соленую кровь. Йеррис густо покраснела, но с места не сдвинулась. Поддавшись памяти снов, осторожно запустила руку в черные волосы мужчины. Тот не удивился. Отстранившись, мельком отметил, что ранки успели затянуться и полностью исчезнуть на полотне белой кожи. — Кровь дракона сильна в тебе, — произнес он неожиданно ледяным тоном, от которого по спине пробежали мурашки. — Ты можешь присоединиться к нам, если пожелаешь. Они все еще стояли слишком близко, и руки Йеррис лежали на нагруднике его доспеха. — Что, если я откажусь? — Мне придется тебя убить. Молчание повисло на Глотке Мира. Довакин улыбалась, не поднимая глаз. Алдуин ждал. Казалось, прошла вечность. Девушка привстала на носочки и прошептала пару слов предводителю драконов. Дальнейшее было хорошо видно Одавингу, что наблюдал, сидя на уступе у монастыря Седобородых. Смутные фигуры вместе сорвались с вершины скалы и скрылись за лесистым склоном… А наверх взмыли два огромных ящера, ветер от крыльев которых заставлял деревья судорожно припадать к земле. Черный — Алдуин, тень давних веков. И золотой — Довакин, что не справилась со своей миссией, но открыла путь к рассвету Новой эры. К чему бы это ни привело. Со всех концов Скайрима послышались сотни драконьих Голосов. Одавинг улыбнулся старой традиции и присоединился к общему гласу. Взмыв вверх, он видел, как собираются сородичи, и уже не в первый раз довольно кивнул. — Вот так начало, — прорычал он себе под нос. — Ты не перестаешь меня удивлять, Довакин.