Безумие

Безумие - Будешь ли ты... Будешь ли ты жить для меня? Горячий шепот обжигает шею, он наклоняется ко мне, касаясь губами мочки уха и смеется, запрокидывая голову, открывая взору железные зубы. Смотрю в эти глаза, в которых пляшут черти, и понимаю, что готова на все ради этого сумасшедшего, с зелеными волосами и длинными пальцами, которые так любят запутываться в моих светлых прядях. Заглядываю в безумные глаза и киваю. Растягивает в улыбке неестественно красные губы и сверлит внимательным взглядом. Подхожу к самому краю бетонной плиты, улыбаюсь ему и раскидываю руки, позволяя гравитации схватить тело и швырнуть вниз, в зеленовато-желтую жижу. Ухмылка. Он особо и не сомневался, что девчонка прыгнет в кислоту. Разворачивается и шурша дорогими ботинками по неровному полу, направляется к выходу. Остановился. Что-то не так. Черт. Он не сможет. Чисто физически что-то удерживает его и не дает уйти. Какое-то новое чувство, словно гигантская змея, поселилось в животе и медленно разворачивало свои кольца, сжимая сердце, заставляя гулко ударяться о грудную клетку. Тяжелое дыхание, ноздри раздуваются, взгляд устремлен вниз. Стремительно скидывает кожаное пальто и бежит к краю плиты, не останавливаясь, прыгает вниз, раскинув руки и похожий на большую птицу, в трепещущей на ветру алой рубашке. Кислота обжигает, тело будто горит, но боль отступает на второй план. Хватает неподвижное тело и вытягивает на поверхность, крепко держа девушку за плечи. Мокрые волосы облепляют лицо, капли стекают с ресниц, хочется слизнуть их. Веки трепещут и она открывает глаза, зрачки расширяются и улыбка озаряет прекрасное лицо. Несколько секунд с недоверием смотрит на него, как будто не может представить, что это он, а затем хватает его за воротник рубашки и впивается в губы. Руки непроизвольно прижимают хрупкое тело за талию, пытаясь впитать в себя. Он отвечает на этот безумный поцелуй, зарываясь пальцами в длинные волосы, сминая мягкие, податливые губы. Он больше никогда не отпустит ее.

***

Сжимает тонкое запястье, помогая девушке забраться в вертолет. Блестящие глаза, яркая улыбка, адресованная лишь ему одному. - Ты нарядился ради меня? - тонкий голосок как электрошок, затуманивает мысли. Она смеется, показывая ровные белые зубы и обнимает его, обвивая шею руками, в которых еще зажата бита. Он подхватывает ее за талию и целует, наслаждаясь вишневыми губами. Ее помада размазалась, но это только придает ее какой-то сумасшедший шарм. Ее пальцы скользят по спине, рисуя ей одной известные узоры, заставляя дыхание сбиваться. - У нас проблемы. Невозмутимый голос возвращает на землю. Резко оборачивается и сверлит глазами приближающийся огонек ракеты, тянет девушку к краю трапа, на котором они стоят. - Давай спрыгнем, только ты и я. Она переплетает их пальцы и готовится нырнуть в темноту ночи, высматривая внизу подходящее место. Взрыв. Толчок. Он чувствует, как вертолет заваливается на бок и его тело скользит внутрь вертолета. Разжимает пальцы и что есть силы толкает девушку вниз, к спасительной крыше. Падает на спину и летит вниз. Тело бросает во все стороны, голова ударяется о приборную панель и сознание растворяется в темноте. Девушка, сидя, на автомобиле как в замедленной съемке, видит, как вертолет, ударившись об угол здания, падает, где тут же расцветает взрыв, озаряя темноту всполохами красного и оранжевого. Она застыла, как статуя, устремив взгляд на горящий вертолет и пытаясь осознать, что случилось, не реагируя на оклики Дэдшота. Глаза защипало, рот раскрылся в немом крике. В груди что-то защемило. Это конец. Его больше нет. Одинокая слеза скользнула по щеке, прежде чем она натянула улыбку и повернулась к отряду, позволив Дэдшоту снять себя с крыши автомобиля. Странно. Теперь умирать не страшно.

***

Она сидит на полу клетки, сжимая тонкими пальцами чашку кофе. Прошел почти месяц с тех пор, как она убила Чародейку и они спасли Аманду. Если и кто-то из их отряда и надеялся на помилование, то они жестоко ошиблись: их снова загнали в камеры, лишь кинув, как подачки, жалкие крохи: телевизор Кроку и кофейный автомат ей. Девушка делает глоток горького напитка. Лучше бы она тогда умерла. Ничего не чувствовать намного легче. Слишком больно было поверить, что он погиб, поэтому она старательно избегала мыслей о нем. Ей всегда казалось, что его невозможно убить: столько они вместе пережили. Она не знала, что чья-то смерть может причинить настолько сильную боль. Соленая капля падает в чашку. Затем одна, еще и еще. Чашка летит в сторону, разбрызгивая коричневую жидкость, девушка лежит на полу, открывая рот в немом крике боли и отчаяния, слезы льются рекой, оставляя соленые дорожки на щеках. День за днем она переживала тот день, вспоминая все подробности: счастье в его безумных глазах, сильные руки, обнимающие ее за талию и его лицо, исчезающее в пасти вертолета. Как же больно осознавать, что она так и не сказала ему самых важных слов. - Я люблю тебя, Пудинг. Тихий шепот в пустоту, она надеется, что он где-то там услышал ее и простил. Выплакав все слезы, с опухшими глазами, засыпает на полу, поджав колени к животу. Грохот. Взрывы. Пол содрогнулся. Автоматная очередь и крики. Звуки как в тумане. Открыв глаза, она видит, как к ее клетке бегут солдаты, открывают и заходят. Один из них снимает маску и смотрит на нее такими родными, безумными глазами. На мгновение девушка забыла как дышать, сердце стучит где-то в горле, а глаза широко раскрываются. - Пудинг! Хриплый шепот срывается с запекшихся губ и прежде чем она успевает сказать что-то еще, он прижимает ее к себе, отбросив автомат в сторону. Она держится за его плечи, боясь, что если отпустит его, он исчезнет, растворится, как мираж. В мире существуют только его пальцы, запутавшиеся в ее волосах, его запах, его крепкие плечи. Она скорее чувствует кожей чем слышит его жаркий шепот: - Пойдем домой. С легкостью поднимает ее на руки и выносит из клетки. На глазах выступают уже такие привычные слезы, и прижимаясь к его шее, она выдыхает ему в ухо: - Пудинг, я люблю тебя. Он ошарашено останавливается и заглядывает ей в глаза. Молчит несколько несколько секунд, а затем хрипло говорит: - Я тоже... люблю тебя. Она с улыбкой закрывает глаза. Наверно так выглядит счастье.