sloppy seconds

- Так у тебя есть кто-нибудь, кто был бы согласен? - вымученно спрашивает Хосок, проводя ладонью по лицу. Парень с надеждой смотрит на Чимина, и тот неловко ерзает на месте. - Чимини, серьезно. Вопрос жизни и смерти. - Я не знаю, - неуверенно отвечает Пак. - Честно, не знаю. Я могу спросить у кого-нибудь в группе, но... - Что «но»? - нетерпеливо перебивает Хосок. - Ты знаешь, как нас грузят в универе, а у тебя тут часами придется торчать, вот что, - Чимин размашисто хлопает ладонями себя по коленям и тяжело вздыхает. - И платишь ты копейки. - Чимини, пожалуйста, - тянет Хосок, растягивая рот в форме буквы «о». - Ладно, - сдается Чимин. Задрав голову наверх, он добавляет: - Есть один парень. Мин Юнги, я как-то рассказывал тебе про него. Мы мало общаемся, и черт знает, как я буду его упрашивать, но он похож на человека, который не против был бы сидеть на месте и получать за это деньги. Хосок широко улыбается и говорит: - Спасибо огромное. Ты ангел, Чимин. - Да, да, - отмахивается он, улыбаясь в ответ. - Знаю. Но если Юнги-хен пошлет меня, в унижении виноват будешь ты. - Не пошлет, если ты как-нибудь меня разрекламируешь. Скажи, что если он согласится - будет работать с лучшим художником в мире. - Размечтался, - фыркает Чимин. - Ты лучше денег побольше предложи. - Размечтался, - с усмешкой вторит Хосок. - Стой, - вздрагивает Чимин, взволнованно глядя на Хосока. - У меня нет его фотографии. Он не... - Забей, - бросает парень. - Не говори. Так даже лучше. Я не хочу знать, как он выглядит. Чимин уходит через пару часов, обещая поговорить со своим одногруппником, и оставляет Хосока одного. Но Чону не одиноко - в его мастерской всегда тепло; тут пахнет красками, деревом, крепким кофе и теплом. Как-то, около года назад, Хосок пытался жить в двух местах сразу. Рисовать в студии, спать дома - пытался жить так, как жить правильно. Он жил в квартире, что подарили родители, и параллельно снимал маленькую студию. Арендатор предупредил, что место нужно держать в чистоте и порядке, и это стало для Хосока пыткой. В его квартире было слишком пусто, а в студии слишком опрятно, и Хосок решил оставить эту затею. Поэтому, когда он окончательно переделывает свою квартиру в мастерскую, то наконец-то начинает чувствовать себя дома. В его квартире - бардак, его квартира - словарное определение творческого беспорядка. В его квартире, точно так же, как и на палитре - хаос. Полки ломятся от принадлежностей для рисования; банки с кистями расставлены на каждой возможной и невозможной поверхности, и никто, кроме Хосока, никогда не сможет найти нужную кисть. Хосок утверждает, что его краски рассортированы по специальной системе - Чимин закатывает глаза, поднимает с пола тюбик и спрашивает, является ли это частью системы. К удивлению Пака, Хосок важно забирает краску у него из рук, кладет обратно, на место, и говорит, что да, является. На полу у Хосока, к слову, нет ни газет, ни матов - ничего, что могло бы защитить поверхность от красок. Хосок хочет видеть разноцветные брызги везде - каждый раз, когда парню приходится смывать краску и с рук и лица, он с грустью смотрит на то, как окрашенная вода затекает в сточную трубу. Иногда Хосоку кажется, что он сошел с ума. Винсент Ван Гог ел желтую краску - он говорил, что желтый делает его счастливым, и что он хочет окрасить себя солнечным цветом изнутри. Слова ненормального, странного человека должны вызывать удивление, и поэтому Хосоку кажется, что он сошел с ума, когда он понимает, не считает художника странным - Хосок берет несколько тюбиков желтой краски разных оттенков, выдавливает их на палитру, перемешивает краски ладонями с растопыренными пальцами и измазывает белоснежный холст до тех пор, пока на нем не останется ни одного просвета. Когда краска засыхает, Хосок медленно проводит рукой по картине, чувствуя, как ее рельеф щекочет его ладонь, и понимает - по-настоящему понимает - что Ван Гог имел в виду. Если спросить у Хосока, что он любит, то парень начнет перечислять длинный список - своих друзей, восходы, фейерверки, петь в душе, тюльпаны, теплые одеяла, пирожные с голубикой, ночные марафоны плохих фильмов, сладкую вату, собак, небо, затянутое тяжелыми дождевыми облаками, запах краски и еще много, много всего. Если спросить у Хосока, что он считает своей жизнью, то он улыбнется и без запинки ответит, что его жизнь - рисунок. Его мир состоит из форм, линий и цветов. Все, что Хосок видит перед собой - потенциальная картина. Все без исключения - Хосок не верит в то, что в этом мире есть что-то мертвое, потому что на его полотнах оживает даже камень. У всего есть история - у старого дерева в парке, у смятой бутылки, валяющейся на земле; каждый предмет, каждый пейзаж, все, что существует на этой планете - все пытаются что-то сказать, и Хосок готов помочь каждому стать услышанным. И поэтому Хосок ни на секунду не сомневается в том, что он - портретист. Люди молчат, тайно желая, чтобы кто-то прочел у них в глазах то, что они так тщательно прячут; Хосоку нравится думать, что он умеет это делать. Люди красивы - Хосок не может отделаться от этой мысли, когда идет по улице, и без стыда разглядывает чужие лица. Каждый человек поразительно красив - иногда Хосоку приходится зажмуриваться и зажимать уши ладонями, чтобы прогнать громкий звон, потому что человеческая красота обрушивается на него, словно лавина, и Хосок тонет. Каждый человек совершенно не похож на другого. Простое, понятное даже ребенку заявление, но для Хосока оно имеет особое значение - он без труда может различить даже самых идентичных близняшек. Чьи-то большие глаза, похожие на два бездонных колодца, приковывают взгляд, а чьи-то маленькие светятся жизнью так ярко, что приходится прищуриваться. Чьи-то полные губы хочется рисовать часами, а чьи-то тонкие, растягиваясь в широкой улыбке, практически исчезают с лица, и Хосоку такая улыбка кажется слишком очаровательной. Вздернутые носы, прямые, с горбинкой; покатые лбы, острые скулы, полные щеки - люди красивы, а их лица - неповторимы. Каждый человек молчит, и Хосоку хочется рисовать так, чтобы все, кто смотрит на его картины, смог прочитать то, что прочитал он сам в чужом взгляде. Чаще всего Хосок зарабатывает тем, что рисует портреты на заказ; кто-то покупает портреты, что Хосок срисовывает со своих друзей (Чимин отказывается позировать после того как понимает, что его лицо может оказаться у кого-то на стене). Иногда он выходит на улицу и рисует случайных прохожих, что согласятся попозировать ему пару часов. Это еще одна причина, по которой Хосок редко рисует что-то, кроме портретов - отдача, которую он получает от людей. Дело не в деньгах, а улыбках - Хосоку нравится, что даже те люди, что не считают себя красивыми, видят, какими прекрасными считает их он. Заказы Хосок любит чуть меньше - чаще всего люди присылают ему фотографии, и возможность срисовывать с натуры предоставляется слишком редко. Хосок пробует работать с профессиональными натурщиками, но быстро понимает, что это не для него. Они работают - профессионально принимают нужную позу и застывают на долгие часы; Хосок хочет, чтобы перед ним сидел живой человек, а не манекен. Они просят слишком много денег, сидят слишком статично и смотрят на него свысока - на него, его заляпанную одежду и квартиру-студию, где рядом с дорогими красками на полу валяется грязная одежда. Чимин, когда уходит, не выглядит слишком оптимистичным - повторяет, что Юнги вряд ли согласится, и Хосоку лучше сильно на это не рассчитывать; Хосоку почему-то кажется, что Юнги обязательно согласится. ~ - Открыто! - кричит Хосок, когда слышит, как кто-то осторожно стучится к нему во входную дверь. Парень одергивает майку, еще раз оглядывает простые карандаши, раскиданные на столике, скетчбук, довольно улыбается и поворачивается на звук чужих шагов. Чимин стоит, неуверенно переступая с ноги на ногу, а парень рядом с ним, засунув руки в карманы джинс, незаинтересованным взглядом гуляет по комнате. Хосок улыбается незнакомцу; тот, поймав чужую улыбку, недовольно поджимает губы и кивает. - Это Юнги-хен, - пищит Чимин. - Юнги-хен, это Хоби. Юнги, услышав прозвище, недовольно морщится, быстро и холодно смотрит на Чимина, чем заставляет парня засуетиться еще сильнее, и снова кивает. - Приятно познакомиться, - бодро говорит Хосок, протягивая Юнги руку. Мин пару секунд глупо смотрит на ладонь, но затем все же слабо, для проформы, пожимает ее. - Рад, что ты согласился попозировать. - Мне сказали, что ты будешь платить мне за то, что я буду сидеть, - ровным тоном говорит парень, и чужой голос кажется Хосоку таким же холодным, как и осенний ветер на улице. - Ага, - продолжая улыбаться, говорит Хосок. - Буду. - Отлично тогда, - Юнги пожимает плечами, снимает пальто и бросает его на стул. - Там есть вешалка, - слабо говорит Чимин, рукой указывая в сторону коридора. - Тут и так бардак, - спокойно произносит Юнги, обводя комнату рукой. Парень слегка приподнимает брови, смотрит на Хосока и спрашивает: - Ты же не против? - Да нет, наверное, - отвечает он, заводя руки за спину. - Как тебе удобнее. - Я пойду, - подает голос Чимин, пятясь назад. - Мне пора. - Не останешься? - разочарованно спрашивает Хосок. Чимин многозначительно смотрит на Хосока, осторожно кивает в сторону Юнги и говорит: - Нет. Нет, мне пора. Юнги не прощается; парень достает телефон и начинает тыкать в экран, а Хосок слегка наклоняет голову набок и говорит: - Пойдем, я провожу тебя до двери. Чимин начинает быстро обуваться, и Хосок коротко хлопает его по плечу. - Ты чего такой красный? - тихо спрашивает он. - Извини, - бубнит Чимин. - Я не предупредил тебя, что он... такой. - Он не мудак, если ты это пытаешься сказать, - фыркает Хосок. - То, что ты его боишься, не значит, что он мудак. - Удачи, - шепчет Чимин, выбегая из квартиры. Хосок возвращается в комнату, где оставил Юнги. Парень сидит в кресле, приготовленном для него, и лениво набирает что-то в телефоне. Хосок видит, что Юнги красивый, но пока еще не может понять, почему - ему нужно взять в руки карандаш, чтобы понять. - Готов? - спрашивает Хосок, хлопая в ладоши. Юнги медленно отрывается от экрана и говорит: - Можно кофе? У меня ощущение, что я сейчас отключусь. - Двенадцать часов же только, - удивленно произносит Хосок. - Да. И я проснулся полчаса назад. Так что, можно кофе? - Сейчас, - отвечает Хосок. - Тебе с сахаром, молоком? - Чистый. Через пару минут парни сидят друг напротив друга; Хосок пристально разглядывает чужое лицо, а Юнги медленно отхлебывает из кружки с горячим кофе. - Чимин всегда тебя так боится? - с усмешкой спрашивает Хосок, поднимаясь с места и беря в руки карандаш и скетчбук. - Он меня боится? - Юнги кажется искренне удивленным, и Хосок снова фыркает. - Ты видел его лицо? Юнги пожимает плечами и отпивает кофе. - Не моя проблема. - Что он тебе сделал-то? - Старается слишком сильно. - Прости? Вдруг лицо Юнги будто оживает - он приторно и ненатурально улыбается, широко распахивает глаза и, подняв свой голос на несколько октав вверх, начинает тараторить: - Юнги-хен, Юнги-хен, тебе не помочь? Юнги-хен, у меня есть конспекты! Юнги-хен, не хочешь кофе? Я захватил с утра, потому что ты всегда сонный очень! Юнги-хен, у тебя ничего не случилось? Юнги-хен, я надеюсь, что у тебя все хорошо! Юнги-хен, надеюсь, твой день пройдет замечательно! Улыбка Юнги падает; парень опускает плечи, поднимает тяжелый взгляд на Хосока и протяжно стонет. Хосок, прикусив нижнюю губу, начинает громко смеяться. От его смеха, кажется, густеет воздух, и Юнги делает глубокий вдох. - Ладно, я понял тебя, - выдыхает Хосок, вертя в руках карандаш. - Но он же искренне помочь хочет. - Помогать нужно тем, кто об этом просит, - флегматично отвечает Юнги и снова достает телефон. Парень вынимает наушники, вставляет один в ухо, и Хосок слышит обрывки какой-то песни. - Ты чего делаешь? - спрашивает он. - Музыку включаю, - не отрываясь от экрана, отвечает Юнги. - Это я понял, но... - Что? Я думал, тебе мое лицо нужно, а не компания. - Желательно было бы и то, и то, вообще-то... Ладно, забей. Делай так, как хочешь. Они сидят в тишине, нарушаемой только приглушенной музыкой, доносящейся из наушников Юнги, и тихими звуками карандаша, плывущего по бумаге. Хосок все еще не может понять, почему Юнги кажется ему красивым. У него взъерошенные волосы мятного цвета, аккуратная форма лица, полные губы, круглый нос и глаза, похожие на полумесяцы - Юнги красивый, но в нем есть что-то, из-за чего Хосоку хочется нарисовать его портрет акварелью. Обычно Хосок рисует акриловыми или масляными красками - ему нравится текстура и запах, да и это просто практичнее; он может вернуться к картинам спустя несколько часов, иногда дней, позже. С акварелью сложно работать, и она редко дает тот результат, которого добивается Хосок, так что он прибегает к ней нечасто, но чем дольше он смотрит на Юнги, тем больше чувствует, что должен нарисовать парня акварелью. Для портрета Юнги нужна вода - много воды; Хосок хочет, чтобы дымчатые водяные облака вытекали за пределы рисунка. Проходит около сорока минут, и Хосок все чаще начинает ловить на себе взгляд Юнги. Беглый, незаинтересованный взгляд, но Хосок его чувствует и, когда Юнги наконец вынимает один наушник и начинает разговор, Хосок довольно улыбается. - Чимин говорил, что ты художник, - ровно произносит Юнги. - Ну да, - непонимающе говорит Хосок. - Есть сомнения? - Почему ты рисуешь в блокноте, - все так же монотонно спрашивает Юнги. - А не на мольберте с холстом? Или на чем вы там рисуете. Хосок коротко смеется и отвечает: - Не сегодня. И не в ближайшее время. Чимин же предупредил, что ты со мной надолго застрял? Я хочу разобраться с твоим лицом, прежде чем садиться за холст. - Разобраться с моим лицом? - фыркает Юнги, складывая руки на груди. - А что с ним не так? - Не знаю, - бубнит Хосок, погруженный в рисунок и собственные мысли. - Не знаю. Я не могу понять, почему ты красивый. - Прости, что? - переспрашивает Юнги, вынимая второй наушник из уха. - Не могу понять, почему ты красивый, - повторяет Хосок. - Это комплимент или нет? - усмехается Юнги. - Этого я тоже не знаю, - усмехается в ответ Хосок. - Ты всем, с кем работаешь, говоришь, что они красивые, или только мне? - с издевкой спрашивает Юнги. Хосок не замечает чужого тона, и с улыбкой отвечает: - Да, всем. Юнги, который ожидал другого ответа, прокашливается и говорит: - Не устал еще врать так часто? - В смысле? - непонимающе произносит Хосок, наконец поднимая глаза на Юнги. Парень сидит, насупившись, и закидывает ногу на ногу. Юнги коротко пожимает плечами и поясняет: - Хосок... стой, сколько тебе лет? - Двадцать четыре. - Хосок-хен, каждый второй - урод. Зачем пиздеть-то? - Я не вру, - продолжая улыбаться, говорит Хосок. - Внешне страшных людей не бывает. - Пиздеж, - бросает Юнги, цокая языком. - Практически все люди стремные. Черт, у нас в группе нет ни одного человека, который выглядел бы прилично. - А Чимин? - Что «Чимин»? - Он не красивый разве? - У парня глаз нет. Вообще. О чем ты? Хосок устало вздыхает, молча поднимается с места и подходит к тумбочке, стоящей за креслом, на котором сидит Юнги. Парень выдвигает верхний ящик, роется в бардаке, и наконец достает оттуда скетчбук. Хосок кидает его Юнги на колени и говорит: - Открой. Юнги, лениво обернувшись, через плечо апатично смотрит на Хосока, который, продолжая улыбаться, глупо поднимает и опускает брови. Юнги закатывает глаза и открывает скетчбук. На листах полно набросков и рисунков - некоторые из них более детальные, а некоторые больше похожи на обычные каракули. Но, каким бы схематичным не был рисунок, легко понять, кто на нем изображен - Юнги медленно перелистывает страницы, разглядывая портреты Чимина. Юнги молчит. Хосок переводит довольный взгляд со скетчбука на Юнги - парень то открывает рот, чтобы что-то сказать, то поджимает губы. Он держит тетрадь так, будто она сделана из хрусталя, и может треснуть от любого неосторожного прикосновения; Хосоку хочется заговорить, но он заставляет себя молчать. - Как ты это делаешь? - спрашивает Юнги, продолжая разглядывать рисунки. - Ты о чем? - слегка самодовольно говорит Хосок, хотя прекрасно понимает, что именно Юнги имеет в виду. - Почему он... Нет, знаешь что, забей, - Юнги возвращает скетчбук Хосоку и отводит взгляд в сторону. - То, что ты хорошо рисуешь, не делает Чимина приличнее в реальной жизни. - Он такой в реальной жизни, - настойчиво говорит Хосок, убирая тетрадь на место. - Ты просто не смотришь туда, куда нужно. - Ну извини, - фыркает Юнги. - Я не художник. Хосок закатывает глаза и говорит: - Дело не в этом, - Чон садится на свое место и продолжает: - Лица не существуют отдельно от людей, Юнги. - Какая мудрость. Хосок коротко смеется. Он берет в руки карандаш и говорит: - Я не очень хорошо умею объяснять, но если уж ты начал говорить на эту тему, я попробую. Для меня все люди красивые, на первый взгляд уж точно. Я помню, как ко мне как-то пришла девушка, хотела заказать портрет на день рождения, - Хосок откидывается на спинку своего кресла и закрывает глаза. - Она выглядела, как будто с чужой картины сошла, серьезно. Портрет я, правда, так и не закончил. - Почему? - Девушка оказалась... как ты сказал, стремной? - усмехается Хосок, не открывая глаз. - Но ты только что сказал, что... - Я сказал, что внешне страшных людей не бывает, и это правда. А портретисты не работают только с одним лицом, в этом никакого смысла нет, я не фотограф. Я не могу просто щелкнуть камерой, отредактировать фотографию так, чтобы заказчик выглядел хорошо, и получить за это деньги. Я работаю с человеком. И если человек ведет себя, как мудак, я не буду с ним работать. Я не рисую некрасивых людей, Юнги, тут ты прав. - Это... странно, - неуверенно говорит Мин. - Это то, как я работаю, - просто отвечает Хосок. - Разуй глаза, и поймешь, о чем я говорю. Тебе же понравились рисунки Чимина, да? - Да, - честно говорит Юнги. - И я не могу понять, почему. - Потому что тебе Чимин кажется надоедливым, а мне - добрым. - Мне обещали, что я буду просто сидеть на месте, а ты, похоже, жизни меня учить собрался. - Нет, - отвечает Хосок и возвращается к рисунку. - Я просто хочу нарисовать хороший портрет. - Если ты только что все вот это всерьез говорил, то вряд ли долго со мной захочешь работать, - Юнги вставляет наушники обратно в уши и, закрыв глаза, ерзает в кресле, устраиваясь удобнее. Хосок, забывая о предыдущем скетче, начинает новый, думая о том, что хочет увидеть, как Юнги улыбается. Не усмехается, не ухмыляется - Хосок хочет увидеть, как Юнги по-настоящему улыбается. Юнги, несмотря на то, что выпил чашку кофе, по объему больше похожую на ведро, засыпает через полчаса; Хосок замечает, как мерно поднимается и опускается чужая грудная клетка. Юнги спит неспокойно - он вертится в кресле, морщится; на страницах тетради Хосока появляются несколько совершенно разных набросков. В Юнги - его мимике, жестикуляции, позе - есть что-то, из-за чего Хосоку очень не хочется начинать настоящий портрет. Чону хочется закупиться скетчбуками и зарисовать все до малейших деталей. Юнги тихий, но его много - в его спокойном лице слишком много эмоций; больше, чем в самом экспрессивном. Хосок не хочет, чтобы Юнги уходил; он хочет рисовать, пока его рука окончательно не онемеет. Но проходит уже три часа, и Хосок понимает, что он не имеет права держать Юнги у себя дольше, тем более в первый раз; даже если тот спокойно спит и, кажется, не спешит уходить. Хосок откладывает в сторону тетрадь с карандашами, разминает пальцы, проводит ладонями по лицу и, встав с кресла, идет в сторону кухни. Он делает две чашки с кофе - одну для себя, с молоком и двумя ложками сахара, а вторую для Юнги, без всего. Чон ставит чашки на тумбочку и, оттягивая тот момент, когда ему придется будить Юнги, достает из кошелька небольшую сумму денег и кладет их рядом с чашками. Хосок осторожно треплет Юнги за плечо, и парень, недовольно скривившись, открывает глаза. Юнги трет глаза тыльной стороной ладони, зевает, останавливает музыку и тянется за чашкой. - Доброе утро, - улыбается Хосок. - Засыпать, между прочим, очень непрофессионально. - Отъебись, - сипло говорит Юнги, отпивая кофе. - Будешь хамить - урежу зарплату, - фыркает Хосок. Юнги сгребает деньги, неаккуратно запихивает их в карман джинс и отвечает: - Куда меньше-то? - Извини, что я не могу платить больше, кстати, - виновато говорит Хосок. - Забей, - отмахивается Юнги. - Это как раз столько, сколько я заслужил за такую тяжелую работу. Хосок надеется на улыбку, но Мин снова усмехается и, одним глотком допив кофе, поднимается с кресла. - Я могу идти, да? - спрашивает он, надевая пальто. - Ага. - Когда мне нужно будет прийти в следующий раз? - Все зависит от твоего расписания, - Хосок засовывает руки в карманы штанов и идет в сторону коридора, жестом приглашая Юнги идти за собой. - У тебя же и сегодня есть лекции, да? Юнги смотрит на экран телефона и отвечает: - Ага. Через два часа первая. - А завтра? - Освобожусь после пяти где-то, я думаю. - Буду ждать, значит. Не забудь только. - Постараюсь. Они обмениваются телефонами, и Юнги уходит. Впервые, всего лишь на одну короткую секунду, у Хосока появляется странное ощущение, что в его квартире слишком пусто. ~ - У тебя разве лекции сейчас нет? - спрашивает Хосок, наблюдая за тем, как Чимин вешает пальто и стряхивает с волос капли уличного дождя. - И тебе привет, - улыбается Пак. - Есть, но я не пойду. Не сегодня. - Почему? - Не хочется, - лениво отвечает он. - Я и так никогда не пропускаю. Хосок и Чимин проходят в гостиную; Чимин падает на диван, а Хосок берет с кресла начатую бутылку с алкоголем и отпивает прямо из горла. - Ты это чего? - удивленно говорит Чимин. - Все наброски, которые я сегодня сделал - дерьмо, - с усмешкой бросает Хосок, делая еще один глоток. - Не может быть, - Чимин мотает головой и сводит брови. - Покажи. Хосок, стуча пальцами по стеклянной бутылке, поднимает скетчбук, валяющийся на полу, и дает его Чимину. Чон видит, как протест на лице Чимина превращается в непонимание, а решимость рассеивается полностью. - Я же говорил. Дерьмо. - Они не плохие, - примирительно говорит Чимин. - Но что-то правда не так. - Все не так, - стонет Хосок. - Извини, - бубнит Пак. - Это из-за меня. Знал ведь, что не стоит Юнги просить, и... - Нет, - резко перебивает Хосок. - Нет, с Юнги как раз все в порядке. Он... нет, с ним все хорошо. - Тогда в чем проблема? - непонимающе спрашивает Чимин. - Не с тобой точно. Ты ведь... Хоби, он тебе что-то сказал? Он может быть... - Я сказал, что дело не в нем, - снова перебивает Хосок, на этот раз громче, и Чимин испуганно вздрагивает. - Сказал же, что не в нем, ты умеешь слушать или нет? - Я... - Чимин выглядит потерянно и виновато, а Хосок, отпивая из бутылки еще раз, этого не замечает. - Прости. Может, я чем-то помочь могу? - Напейся и посмотри со мной какой-нибудь паршивый фильм, - говорит Хосок, протягивая Чимину алкоголь. Парень делает небольшой глоток, морщится от терпкого вкуса и, слабо улыбнувшись, отвечает: - Мы не смотрим «Шаркнадо» в шестой раз. - Мы смотрим «Шаркнадо» в шестой раз. ~ Хосок просыпается от сильной головной боли и настойчивого стука в дверь. Парень слабо отрывает тяжелую голову от подушки, стирает с лица присохшую слюну и, превозмогая боль, кричит: - Дверь открыта! Он слышит тихий щелчок дверного замка, стонет и роняет голову обратно. Он пил, когда сидел с Чимином, и пил, когда проснулся в семь утра, только чтобы отрубиться снова. Хосок чувствует, что совершенно протрезвел, но от этого легче не становится - его руки и ноги ватные, в ушах звенит, а во рту и горле отвратительно сухо. - Ты когда-нибудь закрываешь дверь? - бурчит Юнги, заходя в спальню. - Тебя когда-нибудь обворуют к чертовой матери. Хосок мычит в ответ и лениво машет рукой, не оборачиваясь на звук чужого голоса. Чон слышит, как Юнги тихо фыркает, и жалеет, что у него нет сил показать парню средний палец. - С тобой все хорошо? - спрашивает Мин, опускаясь на кровать. - Заболел что ли? - Нет, - слабо отвечает Хосок, перекатываясь на спину. Парень встречается взглядом с Юнги - тот, как обычно, выглядит очень спокойно; Хосоку становится тяжело смотреть на чужое лицо, и причиной этому становится не только похмелье. - А что тогда? Хосок выразительно смотрит на Юнги, не имея никакого желания произносить вслух, что он напился, как школьник, впервые дорвавшийся до алкоголя - Юнги понимающе усмехается и бьет Хосока по ноге. - Вставай давай, алкаш. - Отъебись. - Ух ты, - со смешком говорит Юнги. - Будешь хамить - попрошу надбавку. - Я нищий, не надейся, - говорит Хосок, выдавливая слабую улыбку. - Принеси воды, пожалуйста. - У тебя на тумбочке стоит, - говорит Юнги, кивая в сторону прикроватного столика. Мин встает, берет в руки стаканы и нюхает содержимое. - В одном вода, в этом таблетка растворимая, а тут... остывший чай. Кто это заботливый такой? Твоя девушка? - Чимин, скорее всего, - поправляет Хосок. - Никакой разницы. Хосок осушает стакан за стаканом, медленно поднимается с кровати и говорит: - Пошли, - когда парни выходят из спальни, Хосок трет руками глаза и несколько раз моргает. - Что тут произошло? В его квартире, на первый взгляд, все еще страшный бардак. Художественные принадлежности лежат там, где и лежали; хаотично разбросаны по полу и полкам. Но окна открыты, полы вымыты, а чистая одежда висит на сушке. Хосок и Юнги заходят на кухню; на столешницах больше не рассыпаны крупа и кофе, а из раковины исчезли горы грязной посуды. - Чимин, скорее всего, - монотонно отвечает Юнги. Он подходит к холодильнику, срывает с него цветной стикер и читает: - Хоби-хен, извини еще раз. Надеюсь, с утра тебе будет лучше. Мин-мин. Блять, он всегда такой? - Вот такой, - Хосок обводит комнату рукой. - Только когда переживает или думает, что виноват. - Вы давно друг друга знаете? - спрашивает Юнги, передавая записку Хосоку. Парень несколько раз пробегается по тексту взглядом, тяжело вздыхает и убирает листочек в карман. - Всю жизнь. - Стой, - непонимающе говорит Мин. - Как это? - Наши родители дружат, - отвечает Хосок. - Со школы. Мы росли вместе. - Вы когда-нибудь ссорились? Хосоку интересно, откуда у Юнги вдруг такой интерес к их отношениям, но голова, пусть и чуть меньше, продолжает гудеть, поэтому парень решает оставить свой вопрос на потом. Чон пожимает плечами, достает из холодильника две бутылки с пивом, кидает одной в Юнги и отвечает: - Пару раз, наверное. С ним невозможно ссориться, в принципе. Он всегда все проглатывает. - За все это время всего пару раз? - неверяще спрашивает Мин, открывая банку. - Ага. Сильно - только один раз. Нам было лет семнадцать, по-моему. Не разговаривали три месяца вообще. - Из-за чего? - Я тогда всерьез думал бросить рисовать, - говорит Хосок, садясь на столешницу. - А Чимин заставлял меня продолжать. - То есть он хотел помочь, а ты был мудаком? - С Чимином так всегда, - грустно улыбаясь, говорит Хосок. - Он хочет помочь, а люди ведут себя, как мудаки. - А сейчас что произошло? - флегматично спрашивает Юнги и вертит в руках бутылку. - Ты, - не подумав, отвечает Хосок. Юнги непонимающе смотрит на него и открывает рот, чтобы что-то сказать, но Хосок не дает ему начать. - Забей. Все хорошо. - Ты говоришь мне, что вы поссорились из-за меня, а потом просишь забить? - Мы не ссорились. - Как скажешь. Юнги делает глоток, упирает недовольный взгляд в пол и прикусывает щеку. Между Хосоком и Юнги повисает неловкая, тяжелая тишина - Хосоку кажется, что воздух настолько густой, что его сможет разрезать даже самый тупой нож. После пяти минут молчания Чон кладет руку на шею и говорит: - Ты можешь идти, кстати. - Прости? - ровным тоном спрашивает Юнги. - Ты можешь идти, - повторяет Хосок, заставляя себя улыбнуться. - Я не буду тебя рисовать. - Вообще? - Сегодня - точно нет. - Почему? - Не могу. Юнги, правда, ты лучше иди. Я потом тебе позво... - Не пойду я никуда, - бросает он. Юнги подходит к Хосоку, сдергивает его со столешницы, ставит пустую бутылку на освободившееся место и тащит Чона в гостиную. - Не хочешь рисовать - черт с тобой. Юнги усаживает Хосока на диван, сам садится на противоположный конец и складывает руки на груди. Хосок ждет, пока Юнги что-нибудь скажет, но он молчит; молчит, продолжая сидеть на месте, не убирая безэмоциональное выражение с лица. Они снова сидят в тишине, и Хосоку вдруг становится смешно; ситуация кажется слишком глупой. Он сидит рядом с Мином Юнги, практически совершенным незнакомцем, в тишине; его голова раскалывается, мысли путаются, а Юнги сидит рядом, надувшись, словно голубь в холодную погоду, и молчит, отказываясь уходить. И Хосок смеется. Смеется, не обращая внимания на острую головную боль - он, поймав на себе непонимающий взгляд Юнги, смеется еще сильнее. Юнги не смеется в ответ - он смотрит на Хосока, как на умалишенного, и поджимает губы. - Ты странный, - говорит Мин тоном, которым обычно констатируют простые факты. - Очень. - Это с тобой не все в порядке, - отвечает Хосок, кладя пальцы на виски, и улыбается. - Ты понимаешь, как нелепо себя ведешь? - Нет, не понимаю. - Почему ты не уходишь? Юнги отворачивается и бубнит: - Тебе какое дело? - Ты ведь понимаешь, что я не буду платить тебе просто за то, что ты тут торчишь, если я тебя не рисую, да? - Да не в деньгах дело, - бросает Юнги. Парень поворачивается лицом к Хосоку, садится на диван с ногами и протягивает руку для рукопожатия. - Мин Юнги. Мне двадцать три, я учусь в музыкальном училище, и если ты сейчас не пожмешь мне руку, я умру. Хосок снова смеется, и лицо Юнги багровеет от стыда. Чон, не желая смущать Юнги еще сильнее, пожимает ему руку и говорит: - Чон Хосок. Мне двадцать четыре, я художник, и если ты не объяснишь мне, что происходит, то я выставлю тебя из квартиры. - Я сегодня говорил с Чимином, - объясняет Юнги, и краснота постепенно начинает отступать от его щек. - Он подошел ко мне после лекций и спросил, все ли вчера было в порядке. А сейчас ты говоришь, что вы, вроде как, поссорились из-за меня. Хен, мне деньги нужны, а не драма, я не... - Все хорошо, - улыбаясь, кивает Хосок. - Правда. Зря переживаешь. Юнги видимо расслабляется; он опускает напряженные плечи, делает глубокий вдох, а румянец полностью исчезает с лица. Хосок с силой хлопает Мина по плечу, усмехается и говорит: - Рисовать я тебя все равно не буду сегодня. Извини, что оставил без денег. - Ничего, с голоду не умру. - Так ты пойдешь домой? - спрашивает Хосок, думая, что у Юнги больше нет причин оставаться. - Не, - к удивлению Чона, отмахивается Юнги. - Куки... Чонгук, мой сосед, сегодня должен притащить девушку, мне в любом случае нельзя. Я у тебя побуду, если ты не против. - Оставайся. Хосок поднимается с дивана, говорит Юнги, что тот может делать, что захочет, а сам идет на кухню. Хосока слишком сильно тошнит, чтобы что-то есть, а Юнги говорит, что не голоден, так что Чон делает два стакана с кофе и возвращается в гостиную. Мин успевает включить телевизор, оставив канал с каким-то игровым шоу, а сам начинает что-то быстро набирать на клавиатуре своего ноутбука. Пару секунд Хосок стоит на месте, привыкая к новой компании; как только горячие кружки начинают больно обжигать пальцы, он ставит стаканы на кофейный столик и садится рядом с Юнги. - Что ты делаешь? - заинтересованно спрашивает он, нагибаясь к монитору. Юнги шумно вздыхает, отпихивает Хосока в сторону и отвечает: - Работаю. - Над чем? - Хосок снова придвигается ближе, и Юнги снова его отталкивает. - Стихи. - И ты можешь сочинять что-то не в тишине? - Мне не мешает, - Мин безразлично пожимает плечами и устало прикрывает глаза. - Да и все, по идее, готово. Только они не ложатся на трек, который я написал, и это пиздец какой-то. - Напиши новый, - предлагает Хосок, и Юнги, явно невпечатленный советом, безэмоционально смотрит на парня. Чон, подняв руки так, будто сдается, коротко смеется и говорит: - Ладно, извини. - Не за что извиняться, ты, в принципе, прав, - бросает Юнги. - Если так дело и дальше пойдет, то придется либо новые слова писать, либо новый трек. - И часто так у тебя бывает? - Нет, - Юнги прикусывает внутреннюю сторону щеки. - Нет, обычно все хорошо. До вчерашнего дня я думал, что это чуть ли не лучший мой трек будет, а потом послушал, и... - Дерьмо? - усмехаясь, спрашивает Хосок. Юнги еще сильнее сжимает челюсть и кивает. - Знакомо, - Хосок тянется вперед и, захлопнув крышку ноутбука, вырывает его из рук Юнги. - Ты что творишь? - спокойно произносит Юнги, и Хосок не понимает, почему он не слышит в чужом голосе ни раздражения, ни возмущения. - Я сегодня не рисую, а ты - не пишешь. - И что ты предлагаешь делать? Хосок, копируя позу Юнги, садится на диван с ногами и говорит: - Почему ты пошел в музыкальное? - Люблю музыку. - А поподробнее? Юнги жалобно смотрит на Хосока, намекая, что он не очень настроен на беседу; Хосок многозначительно поднимает и опускает брови, и Юнги закатывает глаза, фыркая. Парень тянется за стаканом с кофе, делает глоток и, немного помолчав, начинает говорить. - Мне было тринадцать, когда я увидел одного рэпера по телевизору. Я не помню, что за концерт транслировали... может, это вообще не концерт был, хер его знает. Но в любом случае это было красиво очень, я не знаю. Красиво, да. Он читал, зрители кричали, и я подумал, что было бы неплохо, если бы мне кто-то кричал так же, - Юнги отводит взгляд в сторону, пытаясь спрятать неловкость, плещущуюся в его глазах, и прочищает горло. - И вот. Я в музыкальном, отец со мной не разговаривает, а мама угрожает лишить наследства. - Эй, - зовет Хосок, заставляя Юнги посмотреть на себя. Когда их взгляды встречаются, Чон слабо улыбается и спрашивает: - Но оно того стоит, да? Юнги криво усмехается и немедленно отвечает: - Да. Да, конечно. - Ты выступаешь где-нибудь?

 - Угу, - мычит Юнги, делая еще один глоток. - Иногда. Намджун пару лет назад заставил, а потом я сам втянулся. - Намджун? Ким Намджун? - Rapmon, да, - кивает Юнги. - Ты про него слышал? - Это тот парень, которого запретили на радио крутить, да? - Он, - усмехается Мин. - Никогда бы не подумал, что ты шатаешься со знаменитостями, - смеется Хосок, толкая Юнги ногой. - Какая из Намджуна знаменитость? - фыркает Юнги, поджимая ноги ближе к себе. - Он всерьез носит комбинезоны. - Комбинезоны? - непонимающе спрашивает Хосок. - Комбинезоны, - подтверждает Юнги. - И розовые кепки. - А ты кто, полиция моды? - Но не комбинезоны же, - Юнги недовольно морщится, заставляя Хосока снова рассмеяться. - У меня есть один, кстати, - невзначай говорит он, беря в руки свою чашку. - Нет. - Да. Я раньше рисовал в нем. - Хорошо, что я успел этого избежать. - Они удобные, между прочим, - протестует Хосок. - Как скажешь. Они снова проваливаются в тишину, но она уже не кажется такой неловкой, как до этого. Они молчат не потому, что больше нечего сказать - в голове у Хосока роятся тысячи вопросов, и ему кажется, что Юнги не отстает. Но они молчат, переодически обмениваясь взглядами; они смотрят друг на друга, как незнакомцы, понравившиеся друг другу на улице, выловившие друг друга в толпе, и не желающие отпускать. Хосок улыбается, а Юнги поджимает губы, не давая себе улыбнуться в ответ. Хосок пододвигается к Юнги, садясь практически вплотную. Мин, не сводя глаз с экрана телевизора, монотонно говорит: - Если ты не сядешь обратно, я тебе что-нибудь сломаю. - У тебя родинка на щеке. - Ты когда-нибудь слышал о личном пространстве? - У тебя родинка на щеке. - Что? - спрашивает Юнги, и в его голосе сквозит раздражение. Парень поворачивает голову к Хосоку, и их лица оказываются слишком близко; практически полное отсутствие расстояния замечает лишь Юнги. Он порывается отстраниться, но Хосок резко поднимает руку и тыкает указательным пальцем в щеку. - Вот тут, - говорит он, продолжая с силой надавливать на чужое лицо. - Родинка. Почему я ее вчера не заметил? Юнги бьет Хосока по пальцу и вжимается в диван. Чон убирает руку и сверлит взглядом чужую щеку, игнорируя то, как и без того бледное лицо Юнги белеет все сильнее с каждой секундой. - Я не знаю, - выдавливает Мин. - Хен, ты странный. - Наверное, потому что она бледная, - бормочет он себе под нос. - Хер с тобой, - стонет Юнги. - Только не трогай меня больше. И они снова замолкают. Юнги, постепенно привыкнув к тому, что Хосок сидит слишком близко, что смотрит слишком пристально, расслабляется и полностью погружается в программу, идущую по телевизору. Для Хосока чужие голоса и звук телевизора превратились в белый фоновый шум - он внимательно рассматривает чужое лицо и поражается тому, сколько вчера упустил. У Юнги маленькая, почти незаметная родинка; бледная светло-коричневая точка около носа. Она, скорее всего, полностью исчезает с бледного лица Юнги, когда он краснеет и, чтобы ее увидеть, нужно сидеть так близко, как сейчас сидит Хосок. Волосы Юнги, беспорядочно падающие на лоб, сильно секутся на концах. Хосоку становится интересно, сколько раз Юнги менял их цвет, но он проглатывает вопрос. Чон прищуривается и, пока у него есть возможность, старается запомнить каждую деталь - неаккуратную щетину, смешно смотрящуюся на лице Юнги, вблизи больше похожего скорее на подростка, а не двадцатитрехлетнего парня, его бледную, ровную кожу, холодные глаза, в уголках которых приглядываются первые мимические морщины; то, как он зубами кусает обветренные потрескавшиеся губы. Хосок, продолжая щуриться, отодвигается от Юнги и возвращается на свое место. Заметив это, Мин усмехается и говорит: - Почему у меня ощущение, что вот за это я точно должен попросить денег? - Отстань, - смеется Хосок. - Я просто пытаюсь понять, как правильно тебя нарисовать. - У тебя странный способ. - Может быть, - соглашается Чон. Он поворачивается лицом к телевизору и спрашивает: - Что я пропустил? - Этот парень, - говорит Юнги, указывая пальцем в экран. - Отказался съесть трех тараканов за тысячу долларов. - Тысячу?! - кричит Хосок. - Слабак. - Не говори, что ты бы согласился, - с отвращением произносит Юнги. - Это живые тараканы, хен. - Я бы тысячу тараканов съел за тысячу долларов, если бы предложили. - Мерзость. - Тысяча долларов, Юнги. - Но не живых же. - А как еще? - Жареных, например, - говорит Мин. - Или вареных. - А вот это уже действительно мерзко. ~ Чимин был прав, когда говорил о том, что Хосоку вряд ли стоит рисовать Юнги. Чимин, как обычно, был прав, и к этому выводу Хосок приходит через два месяца общения с Мином. Два месяца пролетают в одну короткую секунду, а у Хосока всего несколько ленивых набросков. Юнги за все это время позирует ему всего пару раз - чаще всего все их попытки сосредоточиться заканчиваются тем, что скетчбук летит в сторону, а перед парнями оказываются две бутылки пива. Хосок любит говорить, а Юнги любит молчать. Несмотря на это, обычно Хосок молчит, а Юнги говорит. Он рассказывает о песнях, что пишет, институте; Хосоку нравится замечать разницу в том, как по-другому на это высшее образование смотрит Юнги, если сравнивать его точку зрения с тем, что рассказывает Чимин. Чимин любит работать, но лекции его утомляют, и на большинстве из них он спит - Юнги ленивый, но помнит каждое заинтересовавшее его слово. Хосоку нравится слушать Юнги - его сиплый, монотонный голос; ровные интонации, меняющиеся в самые неожиданные моменты. И это становится большой проблемой - Хосок понимает, что не может рисовать. Кого угодно, но только не Юнги. Юнги апатичный, но живой; рисунки Хосока экспрессивные, но мертвые. Хосок не спрашивает, почему Юнги не настаивает на том, чтобы позировать и получать деньги - Юнги не спрашивает, почему Хосок предпочитает рисованию разговор ни о чем. - Хен? - зовет Юнги, закрывая крышку ноутбука. За окном ранняя зима - снег еще не выпал, но дует холодный, по-зимнему морозный ветер. В квартире Хосока тепло - в гостиной, где сидят парни, полумрак; горит лишь одна настольная лампа. Тут уютно - по-прежнему сильно пахнет ацетоном и красками, но Юнги уже давно перестал жаловаться. - Да? - отзывается Хосок, отрываясь от книги. Юнги неловко заводит руку назад, кладет ладонь себе на шею и говорит: - Я и Намджун выступаем в среду. Не хочешь прийти? - Ты считаешь, я упущу возможность познакомиться с Ким Намджуном? - смеется Хосок. Юнги опускает взгляд в пол, и Чон спешит добавить: - Хочу конечно. Я хочу посмотреть, как ты выступаешь в живую, Юнги-а. - Ничего особенного, - бурчит он в ответ. - Не ожидай чего-то впечатляющего. Серьезно, ожидай, что все очень плохо. Так я, может быть, не буду казаться полным дерьмом. - Я уверен, что все будет отлично. Хосок широко улыбается; Юнги с тихим стоном снова открывает ноутбук. - Уже жалею, что тебя позвал. - Я буду кричать громче всех. - Я передумал. Не приходи, - Юнги коротко усмехается. После нескольких секунд он неуверенно говорит: - Позови Чимина, ладно? - Мина? - удивленно спрашивает Хосок. - Заче... Зови сам, вы учитесь вместе. Юнги хмурится и повторяет: - Позови Чимина. - Да почему ты сам не можешь? - Хен, пожа... - Ладно, - отмахиваясь, перебивает Хосок. - Позову. Должен будешь. - Спасибо, - бурчит Юнги. - Ага, - отвечает Хосок, возвращаясь к книге. ~ Чимин и Хосок приходят в клуб за три часа до начала выступлений. Чимин, которого, к удивлению Хосока, ничуть не смутило приглашение, с радостью соглашается пойти. Юнги, встретив парней у входа, проводит их за сцену. В помещении сильно пахнет дымом, а свет еще не настроен; Хосоку не очень уютно, а Юнги выглядит так, будто он оказался дома, и Чон расслабляется и начинает непроизвольно улыбаться. - Джун! - кричит Юнги, и Хосок не может поверить в то, что Юнги умеет повышать голос. - Джун, иди сюда! Через пару секунд из подсобки выходят два парня - Ким Намджун и кто-то еще; кто-то невероятно красивый. Хосок думает, что естественной реакцией в этой ситуации было бы уставиться на Намджуна, но вместо этого Чон не может оторвать взгляда от парня, стоящего рядом с ним. Незнакомец красив настолько, что Хосоку становится физически больно - у него правильные, симметричные черты лица, аккуратные, слегка выпяченные вперед губы и теплые карие глаза, свет которых виден даже в полумраке. Хосоку кажется, что он проживет жизнь зря, если не нарисует портрет парня; Хосоку кажется, что если он нарисует его, то сможет, наконец, вернуться к работе над портретом Юнги. - Перестань пялиться, - шепчет Чимин, пихая Хосока в плечо. - Ничего, - говорит Намджун, думая, что Хосок засмотрелся на него. Парень, стоящий за Кимом, усмехается, и Хосок готов поклясться, что ему только что подмигнули. - Ким Намджун, приятно познакомиться. - Ага, - кивает Хосок, не сводя взгляда с парня за спиной Намджуна. - А тебя как зовут? - спрашивает он, обращаясь к незнакомцу. - Ким Сокджин, - с улыбкой отвечает он, и Хосок шумно выдыхает; ему кажется, что такая улыбка просто нечестна по отношению к нему. - Менеджер Намджуна. Юнги громко прокашливается, переводя недовольный взгляд с Хосока на Сокджина, и говорит: - Намджун, Джин-хен, это Чимин и Хосок-хен, - он задирает голову наверх и снова кричит: - Тэхен, придурок, слезай! - Сейчас! - откуда-то с потолка раздается низкий голос, и парни синхронно смотрят наверх. Вниз по стремянке начинает спускаться парень. Он, довольно улыбаясь, обводит всех взглядом и перекатывается с пяток на носки. - Ви, - представляется он. Юнги закатывает глаза и говорит: - Это Тэхен. - Ви, - поправляет он. - Придурок, - бубнит Юнги. - Ты настроил свет? - спрашивает Сокджин, и Хосок ловит себя на мысли, что хочет, чтобы с его картины был слышен этот голос. - Почти, - неуверенно отвечает Тэхен. - Тэ... - стонет Сокджин. - У нас еще три часа! - защитно говорит он. - Я успею. - Люди начнут собираться через полтора часа, - серьезно говорит Сокджин. - Лезь наверх. - Но... - Полезай давай. - Ты не платишь мне достаточно. - Ты не работаешь достаточно. Тэхен грустно вздыхает, показывает Сокджину язык и, театрально опустив голову, идет обратно к стремянке. Уже положив одну руку на ступеньку, парень резко оборачивается и, обращаясь к Юнги, спрашивает: - А где Куки? Опаздывает? - Он не придет, - отвечает Мин. - Почему? - до боли разочарованно произносит Тэхен, и Хосоку становится его жалко. - Свидание, - говорит Юнги. - Тэ, он... - Проехали. Привет ему передавай, - бросает Ким, быстро забираясь наверх. Хосоку кажется, что он чего-то не понимает - Сокджин, Юнги и Намджун обмениваются взглядами, и Хосоку хочется что-то сказать, но он не успевает открыть рот. - Ви! - сложив у рта ладони в форме рупора, кричит Чимин. - Ви, правильно ведь, да?! - Ага, - немедленно отвечает Ким, перевешиваясь через ограду; волосы смешно закрывают глаза парня, падая ему на лицо. - Тебе помощь не нужна? - Тэхен выглядит удивленным, и Хосок считает секунды до того момента, как парень вежливо откажется; Чимин, кажется, тоже это замечает, и поэтому улыбается. - Мне несложно. Тэхен пару раз быстро моргает, наклоняет голову набок и, растянув рот в ответной улыбке, похожей на четырехугольник, отвечает: - Залезай. Чимин машет парням рукой и, как только он оказывается наверху, Сокджин неодобрительно качает головой и произносит: - Зря это он. - Нет, - улыбаясь, говорит Хосок. - Чимин знает, что делает. Намджун хлопает в ладоши и кивает в сторону гримерки, приглашая зайти внутрь. Там, вопреки ожиданиям Хосока, совсем не тесно - напротив двух зеркал стоят столики с косметикой и табуретки; в дальнем углу, у окна, небольшой диван. Две девушки быстро усаживают Юнги и Намджуна на стулья и начинают работать; Хосок и Сокджин плюхаются на диван. Тут горит яркий белый свет, и первые минуты Хосок сильно морщится, привыкая к контрасту с темной сценой. Комната наполняется звуками - шумят фены, девушки то и дело открывают и закрывают баночки с гримом, Намджун и Юнги перебрасываются короткими фразами, а Сокджин, надев очки, начинает шуршать бумагами. Когда Хосок смотрит на Сокджина, то ему кажется, что он пришел в норму. Хосок знает, почему Сокджин красивый; он переодически выходит из гримерки, чтобы убедиться, что ни Чимин, ни Тэхен не успели покалечиться, и внимательно следит за тем, чтобы каждый чувствовал себя комфортно (он бегает за чаем и водой для девушек, Юнги, Намджуна и Хосока столько раз, что тот сбился со счета). Все снова становится легко, так, как раньше - Хосок знает, в какой позе хочет нарисовать Сокджина; знает, как его нарисовать. Рисовать Сокджина будет просто, знакомо и привычно. Чон готов садиться за мольберт хоть прямо сейчас, и поэтому, когда Сокджин снова опускается на диван, Хосок выпаливает: - Ты когда-нибудь позировал художникам? - Что? - тихо смеясь, спрашивает Сокджин, и Хосок проклинает себя за то, что не взял с собой скетчбук. - Я рисую портреты, - поясняет он, ерзая на месте. - Не хочешь? - Не хочу что? Чтобы ты меня нарисовал? - Ага, - кивает Хосок. - Хоть бесплатно. Хосок слишком внимательно смотрит на то, как выражение лица Сокджина меняется с насмешливого на заинтересованное, чтобы заметить, как Юнги грубо отпихивает от себя гримершу и сверлит его взглядом. - Я не знаю, - задумчиво отвечает Сокджин. - У меня мало свободного времени, и... - Держи, - Хосок выуживает из кармана джинс мятую визитку и буквально проталкивает ее в руки Джина. - Позвони, как сможешь, мы можем все обсудить потом. Ты только подумай, ладно? - Хорошо, - говорит Сокджин, убирая визитку в кошелек. - Я позвоню. - Это ты зря, - фыркает Намджун, с усмешкой глядя на Хосока. - Он теперь не заткнется. - Я не виноват, что моя природная красота завораживает художников, - довольно говорит Сокджин, поправляя волосы. - Говорил же, - вздыхает Намджун. - Зря. Хосок начинает смеяться, а Юнги, не поворачивая головы, говорит: - Джин-хен, я хочу пить. Принеси воду. - У тебя же стоит полный стакан, - удивленно произносит Сокджин, указывая пальцем на столик. Игнорируя протесты девушек, Юнги берет щедрую горсть пудры и кидает ее в стакан. - Она испортилась, - ровно говорит он. Парень берет стакан и, все еще не отворачиваясь от зеркала, неглядя протягивает его Сокджину. - Поменяй. Сокджин хмурится, но без возражений поднимается с места и идет за новым стаканом. - Не переживай, - говорит Намджун, списывая поведение Юнги на нервы. - Все будет хорошо. - Ага, - отвечает он, заводя язык за щеку. - Не сомневаюсь. ~ За полчаса до начала выступления, когда Хосок уже слышит громкую музыку и шум толпы, в гримерку заходят Тэхен и Чимин. - ...и вот поэтому я точно знаю, что высадки на луне не было, - заканчивает Тэхен, и по выражению его лица видно, что он доволен реакцией Чимина, глаза которого блестят доверием. Медленно кивнув ему, Тэхен поворачивается к остальным и, улыбаясь, говорит: - Все готово. - Хорошо, - довольно отвечает Сокджин. Парень знаком зовет Намджуна подняться с места и произносит: - Пойдем. Проверим музыку и можем начинать. Юнги, ты помнишь, когда тебе выходить? - Ага, - через плечо бросает Мин, поправляя майку. - Хорошо. Намджун, Сокджин и Тэхен выходят, оставляя остальных втроем; Чимин тут же оказывается рядом с Хосоком, приобнимая его за плечи. - Ты выпил таблетки? - спрашивает он. Хосок неуверенно кивает, и Чимин сильнее сжимает его плечи. - Я буду рядом, не переживай. - О чем вы? - говорит Юнги, хмурясь. Чимин неуверенно заглядывает в глаза Хосоку; Чон поджимает губы и отвечает: - Я... не очень люблю людные места. Юнги хмурится еще сильнее и складывает руки на груди. - Тогда какого хера ты согласился? - Хосок открывает рот, чтобы ответить, но Юнги его перебивает. - Неважно. Вы можете остаться здесь. В смысле, из-за сцены посмотреть. Тэ в любом случае будет рад компании. - Нет, - Хосок мотает головой и улыбается; Юнги отворачивается. - Нет, я хочу в зал. Не переживай, я буду в порядке. - Постарайся не ебнуться в обморок, - через плечо бросает Мин, выходя из гримерки. Чимин и Хосок переглядываются; Чон прикусывает нижнюю губу и смотрит в пол. - Что это с ним? - спрашивает Чимин. - Понятия не имею, - отвечает Хосок, задумчиво глядя на дверь. ~ Хосок видел пару роликов, записанных на концертах Намджуна, но в живую атмосфера оказывается совсем другой; люди кричат, толкаются, и Чимин крепко сжимает потную ладонь Чона в своей, заставляя Хосока сделать вдох. Постепенно, сосредотачиваясь на сцене и громкой музыке, Хосок начинает привыкать - его аритмия медленно успокаивается, и парень благодарно улыбается Чимину. Зал, залитый красными и белыми лучами прожекторов, забит до отказа - Хосок и Чимин стоят прямо у сцены, и Чон старается не смотреть по сторонам. Вскоре музыка усиливается, и под дикий крик толпы выходит Намджун - он усмехается и без лишних слов начинает читать, подмигнув кому-то за сценой. Хосок видел пару роликов с концертов Намджуна, но в живую он оказывается гораздо более поразительным; с первых строк Хосок понимает, почему в зале столько народу. Хосок не может поверить в то, что несколько минут назад он разговаривал с тем же человеком; голос Намджуна звучит гораздо жестче, а от мягкого темперамента не остается и следа. Намджун кричит, Намджун шепчет - иногда он поет, и Хосоку становится интересно, чего этот парень не может. Хосок теряет счет времени - он теряется в чужом рэпе и крике толпы, срывая голос вместе с остальными; когда на сцену выходит Юнги, Хосок замолкает. На середине одной из песен Намджун резко останавливается - музыка замирает буквально на секунду; обрывки бита витают в воздухе. И в следущий момент трек начинает играть с новой силой - Юнги появляется на сцене, и люди, большая часть которых не знает, кто он такой, все равно приветствуют его оглушающими криками. Кто-то буквально вжимает Хосока в сцену, но он этого не замечает - не замечает он и как выпускает руку Чимина из своей. Юнги, зажмурившись, зачитывает свой текст; Хосок впервые видит в парне столько энергии. Голос Юнги холодный и слегка хриплый; у Хосока нет сил сделать вдох. Юнги бегает по сцене, задавая ритм рукой, а Намджун стоит рядом, проговаривая чужой текст себе под нос, но не смея поднести микрофон ко рту. На середине очередного куплета Юнги подходит к тому месту, где стоит Хосок, опускается на корточки и смотрит парню в глаза. Чон чувствует, как люди сзади тянут к Юнги руки, но и Хосок, и Мин, игнорируют людей вокруг - Юнги смотрит только Хосоку в глаза и выплевывает строки с бешеной скоростью. Юнги, коротко облизывая губы, говорит, не разрывая зрительного контакта, что его голос может заставить кончить любого - неважно, парня или девушку, и у Хосока начинает кружиться голова. И в этот момент, когда для них обоих не существует ничего, кроме друг друга и музыки, Хосок понимает, почему он не мог нарисовать Юнги. Он не может - не имеет права - рисовать Юнги, как остальных. Усаженных в одну скучную статичную позу; он не имеет права, потому что Юнги заслуживает гораздо большего. Юнги заслуживает не просто портрета. Он заслуживает тысяч рисунков - беспорядочных скетчей на страницах рваных скетчбуков Хосока. Он заслуживает того, что сейчас дает сам - полной отдачи, такой, от которой больше нет сил ни на что другое; ни на кого другого. Хосок видит, что Юнги не может выступать для кого-то еще так, как он выступает для него; Хосок понимает, что не может рисовать кого-то еще так, как он должен рисовать Юнги. Хосоку нужна акварель. Ненавистная акварель, с которой невозможно работать - Хосок хочет взять ее в руки и зарисовать облака прозрачного дыма, через которые проходят лучи прожекторов; брызги воды, которую Намджун и Юнги выплескивают из бутылок прямо в толпу. Он хочет, чтобы его рисунок пах сигаретным дымом и потом, капающим у Юнги с подбородка; Хосок хочет нарисовать Юнги в том месте, где он живет. В месте, где он по-настоящему живет - где его глаза бешено, почти нездорово блестят, а крики заполняют короткие паузы, которые делает парень, чтобы набрать густой воздух в легкие. Портреты - не для Юнги. Их делают, чтобы запечатлеть спокойную красоту; зарисовать все до малейших деталей. Юнги не такой. Он - рваные линии сточившегося карандаша, беспорядочные зарисовки и каракули на полях. Он - неопрятные скетчи, тонкая тетрадная бумага и пятна от пролитого на нее кофе. Для Хосока красив каждый, но никого, красивее Юнги, художник еще не встречал. ~ Юнги и Хосок стоят за сценой. Вокруг непривычная тишина, но Хосоку кажется, что воздух продолжает дрожать от музыки и криков. Юнги, переодевшийся в обычную одежду, стоит рядом с Хосоком и тыльной стороной ладони стирает со лба пот. Он лезет в карман джинс, достает оттуда пачку сигарет с зажигалкой и закуривает. - У тебя кровь, - говорит Чон, делая шаг вперед. Он берет Юнги за руку и стирает своей майкой красные капли с костяшек пальцев Юнги, которые он ободрал на сцене. Юнги, не произнося успевших стать дежурными слов о личном пространстве, не отстраняется. - Осторожнее быть надо. - Ничего страшного, - отмахивается Юнги, делая затяжку. - Спасибо, что пришел, кстати. И что не ебнулся в обморок. - В следующий раз может и упаду, - улыбаясь, говорит Хосок. - Следующий раз? - удивленно спрашивает Мин и стряхивает пепел на пол. - Ты хочешь прийти еще раз? - Конечно! - собственный голос кажется Хосоку слишком громким, особенно, когда он стоит так близко к Юнги, и поэтому он осекается. - Конечно хочу. Были сомнения? - Ну не знаю, - как можно безразличнее отвечает Мин. - Может ты был бы слишком занят, рисуя слащавую рожу Джина, откуда я знаю. Обычно Хосок отреагировал бы на такое поведение смехом, но сейчас ему не хочется смеяться; вместо этого он широко улыбается и толкает Юнги в плечо. Мин, глядя на улыбку Хосока, сильно поджимает губы, закатывает глаза и делает еще одну затяжку. А потом Юнги улыбается в ответ. Спокойно, тихо; он улыбается почти шепотом, заставляя Хосока улыбаться громко. Хосок не видит улыбки Юнги два месяца - максимум, чем Мин его награждает, становятся кривые ухмылки и слабые усмешки; сейчас Хосок понимает, что ждал не зря. Потому что улыбка Юнги должна была быть именно такой - мягкой после грубой музыки, невинной после пошлых слов. Когда Юнги улыбается, его верхняя губа смешно задирается, обнажая верхний ряд зубов, а бледная родинка прячется в складке на щеке. Юнги, продолжая улыбаться, бросает сигарету на пол, растаптывает бычок ногой, и делает шаг вперед, хотя расстояния между ним и Хосоком и так практически нет. Они стоят слишком близко - Хосок чувствует на себе чужое горячее дыхание; запах пота и сигаретного дыма. Хосок не хочет рисовать никого, кроме Юнги. И он не хочет рисовать его портрет, потому что это кажется слишком скучным. Юнги - больше, чем статичная картинка. Хосок хочет увидеть, какой Юнги, когда он смеется, когда плачет. Хочет узнать, как именно ветер взъерошивает его волосы, как краснеют его щеки от мороза и как он выглядит по утрам; хочет узнать, как Юнги выглядит, когда его целуют. Но Хосок считает, что двух месяцев недостаточно. Называйте его мазохистом; он назовет себя художником. Парень подается вперед и медленно целует Юнги в висок, со смехом делая пару шагов назад. Юнги невыразительно смотрит на Хосока; парень проводит ладонью по лицу и безэмоционально говорит: - В висок, хен. Серьезно. После всего этого ты целуешь меня в висок. - Да, - смеется Хосок, беря Мина за руку, а Юнги быстро переплетает их пальцы. - Так интереснее. - Ты странный. - И кто в этом виноват? Юнги снова улыбается, и Хосок улыбается в ответ.