Broken Promises

— Ты уходишь? — послышался тихий голос парня, выходящего из ванны. Аомине не знал, что ответить. Он лишь мог стоять в состоянии ступора, ведь надеялся уйти незамеченным, как всегда. Но почему-то не подумал, что блондин не спит. Мулат лихорадочно пытался придумать отмазку, чтобы не беспокоить Кисе своим отсутствием. Он совершенно не хотел, чтобы тот сейчас волновался. Волновался за него. — Я решил прогуляться, воздухом свежим подышать, — спокойно сказал Дайки, застыв на месте, словно статуя, под странным взглядом Рёты. — Чтобы потом вновь вернуться в четыре утра, будто ничего не было? — его голос дрогнул, а в носу защипало. — Все эти ночи, что ты уходил, были для меня бессонными. Я все говорил себе, что выскажу тебе в лицо все претензии, но не мог даже пикнуть, когда расслаблялся в твоих крепких объятьях под утро, — парень сам не заметил, что слезы будто сами по себе полились из глаз. Синеволосый посмотрел на него так, будто тот только что убил человека. Опомнившись, он мотнул головой, наконец замечая, что Рёта уже сидит на диване, закрыв лицо руками. Его плечи сотрясались от бесшумного плача. Аомине подошел к любовнику, садясь перед тем на колени и беря одну его руку в свою, поднеся к губам и целуя. — Кисе, посмотри на меня, — умоляющим тоном прошептал Дайки, приподнимая подбородок блондина. Последний тут же повиновался, подняв янтарные глаза на сидящего напротив парня. — Пожалуйста, перестань плакать, заревешь все свое модельное личико, — с грустной ухмылкой сказал тот. Is this the moment Действительно ли это тот миг, Where I look you in the eyes? Когда я смотрю в твои глаза? Forgive my broken promise Прости меня за то, что я не сдержал обещания That you'll never see me cry, Не показывать тебе своих слёз. — Ты идиот, Дайки. Много раз я хотел спросить, куда ты уходишь, выдумывал разное… Мне было жутко одиноко. А ты даже не говорил… — Рёта вновь тихо всхлипнул, но тут же попытался взять себя в руки и вытер слезы, теперь с каким-то укором смотря на Аомине. Тот в свою очередь прекрасно понимал, чего от него ждут. Он не мог знать точно и готов был соврать, лишь бы успокоить Кисе. Но тот боялся совершенно не того, что синеволосый уйдет ночью на несколько часов. Он не боялся за то, что он делает. — Я не буду больше плакать, если ты пообещаешь остаться, — решительно сказал он. — Я останусь, обещаю. И больше никогда не уйду. А если и уйду, ты обязательно будешь об этом знать. Я остаюсь с тобой, — заверительно произнес Дайки, чуть крепче сжав ладонь блондина. And everything it will surely change И всё, всё несомненно изменится, Even if I tell you I wonʼt go away today, Даже если я скажу тебе, что никуда сегодня не уйду, Will you think that you're all alone? Будешь ли ты думать, что ты совсем один? When no oneʼs there to hold your hand? Когда некому будет держать тебя за руку? — Врешь, — поморщившись, ответил Рёта. — Когда ты сдерживал хоть одно свое слово? Он встал с дивана и быстро, чуть не срываясь на бег, вновь ушел в ванную комнату, закрывая дверь и включая воду. Не понятно, для чего — чтобы заглушить и без того тихие всхлипы, или же чтобы не слышать и не знать ничего, что происходит за пределами этих четырех стен. Аомине вздохнул, зажмурившись и потирая глаза. Да, он знал, что соврал. Но он хотел, чтобы это была ложь во благо. А ведь Кисе просто боялся потерять его навсегда. Он догадывался, что когда-нибудь парень уйдет и больше никогда не вернется. Он давно заметил изменения в нем. Он не хотел его отпускать, только не сейчас. И все же он глубоко в душе надеялся, что обещание свое мулат сдержит.

***

Дайки крепко держался за перила одной рукой, а вторую, с сигаретой, поднес ко рту, делая затяжку. С самого начала он… Ах, это уже было. Он сам себе в этом признавался. Ни одного правдивого слова, даже когда это касалось самого дорогого… Кисе. Он всегда стоял за перилами на крыше многоэтажного здания, но все же вцеплялся в них мертвой хваткой. А сейчас почему-то расслабился. Высоко. Он думал так всегда. Знал бы Рёта, что он пытается сделать, как пытается пересилить себя. И пока что все получалось. Все это время он оставался, так почему же сейчас его будто что-то манит вниз? And all you know seems so far away and everything is temporary, И всё, что ты знаешь, кажется, пока так далеко, и всё — временно, но Rest your head, I'm permanent Дай отдых своим мыслям, потому что я остаюсь… — Я останусь, я же обещал… — он пытался образумить самого себя, но тщетно. Что-то внутри него кричало, что он никогда этого не делал, никогда не сдерживал обещаний. Так почему этот раз должен быть исключением из этакого очень плохого, ненавистного ему самому «кредо»? — Прости меня, Рёта. Аомине выкинул недокуренную сигарету, опуская обе руки. Ветер чуть покачивал парня, то ближе к краю, то, наоборот, дальше. Дайки будто доверил этому ветру свою жизнь. Раз он сам ничего не может, пусть за него это сделает что-то другое. Через пару секунд беспрерывного волнения, мулат расставил руки в стороны. Его колени подогнулись, когда он услышал до боли знакомый голос. — Дайки! — Кисе выбежал на крышу, но можно ли считать, что этим он и погубил любовника? Он не успел ничего сделать, не успел даже подбежать. Подул сильный ветер, а Аомине, пытаясь вновь схватиться за перила, только усугубил положение. Он падал. Будто бесконечно. Так показалось ему самому, а для Рёты все было с точностью до наоборот. Все произошло слишком резко, слишком быстро. Он упал на колени, просто-напросто боясь подходить к краю и смотреть вниз, перегибаясь через ограждение. Он лишь захлебывался собственными слезами, не в силах остановить рыдания. — Ты же обещал! Ты же обещал, Дайки! — что есть мочи крикнул он, пока его глаза вновь застилали слезы. — Ты обещал… Ему достаточно было вспомнить их последний диалог. Синие глаза Аомине, с этим странным блеском. Он думал, что он не уйдет. Не так быстро… Is this the moment Действительно ли это тот миг, Where I look you in the eyes? Когда я смотрю в твои глаза? Forgive my promise Прости меня за то, что я не сдержал обещания That you'll never see me cry Не показывать тебе своих слёз… «Я люблю тебя, Рёта. Прости.», в последний раз подумал Дайки. Было ли ему искренне жаль? Но он привык всех разочаровывать…