Децима

*** Первое время, пока ещё не осела пыль и не верилось в произошедшее, они пытались выбраться, отодвинуть рухнувшую плиту, найти выход. Но перекрытие ровной наклонной стеной от пола до потолка отсекало их от мира. Они орали и матерились в темноте, иногда плакали, обнявшись, потом пытались найти выход снова. Уставшие, засыпали на покореженной, но уцелевшей кровати. Просыпались, чтобы продолжить. Потом пришло спокойствие. Большая часть рюкзака Джастина оказалась по эту сторону плиты, они добыли из него три бутылочки воды, часть пайка и фонарик. Его повесили на кусок арматуры, и косой луч тусклого света на бетонной стене немного скрасил их существование. Тщательно обследовав выделенный им судьбой треугольный отсек и собственные карманы, они выложили все имеющиеся у них вещи на приступок стены. Зажигалка и сигареты, два телефона и наглухо замолчавшая рация. Несколько таблеток, ключи, бумажник, карандаш, бумажные салфетки и презервативы. Кобуру с пистолетом Брайан выкладывать на полочку не стал. Они много говорили. Например, о том, что обычный артиллерийский снаряд даже при прямом попадании не мог разрушить это укрытие, значит, война наверху вошла в финальную стадию, и выбираться наружу смысла нет. Тишина в радиоэфире говорила о том же. Брайан рассказывал Джастину о Теде. В основном затем, чтобы успокоить, показать, что в послесмертье нет ничего страшного, человек практически не меняется. Джастин внимательно слушал, вызнавал подробности. Удивительно было спустя столько лет с кем-то поговорить об этом. Джастин много рассказывал себе, о родителях, сестре, своей недолгой самостоятельной жизни. Они говорили и говорили обо всем, кроме своих перспектив. Ни у кого не было иллюзий на этот счет. Ещё они много трахались. Удивительно, но сложившаяся ситуация от секса их не отвратила, наоборот, его хотелось снова и снова. Он отвлекал, успокаивал, и они засыпали. Несколько раз Брайан оставлял пистолет на постели так, чтобы можно было дотянуться. Ему всегда казалось, что умереть во время оргазма — лучшая смерть из возможных, и все-таки он этого не сделал. Не смог. Джастин, кажется, понимал, что происходит, но молчал и пистолета тоже не касался. Между ними установилось странное понимание, не требующее слов, бесконечно спокойное. Только когда закончились презервативы, и Брайана это несколько обескуражило, Джастин зашелся истерическим смехом. — Ты боишься СПИДа? — еле-еле проговорил он сквозь хохот. — Через сколько там от него помирают? Лет через пять? Смех был неприятный, с взвизгиваниями, и Брайану пришлось раза три ударить Джастина по лицу, чтобы он замолчал, но тот, перестав хохотать, кинулся в драку. Узкое помещение с железными кроватями превратило её в бестолковую остервенелую возню, а потом в такой же бешеный секс, после чего оба снова уснули в обнимку. *** — Сейчас-то что тебя веселит? — Брайан проснулся от хихиканья и обернулся на Джастина. Тот стоял напряженный, опустив руки, и словно прислушиваясь к чему-то, его огромная тень пересекала стену. Брайан поднялся и встал рядом, пытаясь понять, что происходит. Мелькнула дурацкая мысль о каком-нибудь спасательном отряде, и тут же исчезла, как абсолютно нереальная. Тогда к чему Джастин прислушивается? — Что такое? — поинтересовался он тихо. Вместо ответа Джастин рассмеялся снова, и Брайан начал встревоженно оглядываться, он теперь тоже чуял перерожденного, но слабо, словно издали, ощущение пока было трудно вычленить и понять, где его источник. А потом оно ударило волной, и Брайан окаменел. Он знал, что это случится, знал, но никогда не присутствовал при перерождении, да и если уж быть откровенным, надеялся, что… Он плавно развернулся к Джастину уже с пистолетом в руке. В первое мгновение ему показалось, что перед ним другой человек. Те же светлые волосы и голубые глаза, тот же светлый от поцелуев ободок вокруг губ на чумазом лице. Но этот человек, кажется, впервые видел Брайана и потому смотрел со спокойным, если не веселым интересом, а потом потянулся своей волей, легонько толкнул стража, словно пробуя силы, привыкая к новым ощущениям, отступил и улыбнулся обычной улыбкой Джастина. — Ты же понимаешь, что застрелить меня - значит ничего не узнать? — Джастин расслабился и стал совершенно обычным собой, что окончательно сбило Брайана с толку. И голос был прежний. Где-то в глубине души Брайан надеялся, что он станет другим — ну, как это бывает в кино. Что-то должно стать другим! Голос, движения… Что-то должно… Но он не видел ничего, что подало бы команду "Фас!". Ни единого знака, что перед ним чужой. Человек, который ему улыбался, фонил совершенно жутким уровнем силы, Брайану больно было даже пытаться его определить, но это был Джастин. И он не нападал. — Если это твой выбор, давай, — Джастин раскинул руки. — Мы оба знаем, что отсюда не выбраться, быстрей закончим, вот и все. Мне ведь от тебя, кроме смерти, ничего не нужно. — Чьей? — рот пересох, получилось хрипло. — В идеале нас обоих, — весело сообщил Джастин. — Ты не рассчитываешь жить долго и счастливо, надеюсь? Ну и пошли отсюда. — Куда? И вот тут Джастин помедлил, знакомо прикусил губу, кажется, вопрос его озадачил. — Не помню, — наконец признался он. — Отсюда. Да и какая разница, выбора особого нет, сам понимаешь. — А если я не соглашусь? Заставишь? — Вообще-то, могу, — Джастин снова засиял. — Я не пробовал, но мне кажется, я сильнее. Брайану тоже так казалось. — Ну так вперед, — буркнул он сквозь сжатые зубы. — Погоди… — Джастин знакомым жестом потер висок. — Как-то не заладился у нас разговор. Мне надо, чтобы ты меня убил. Ты же страж, верно? Ты должен. И ты можешь, у тебя пистолет. Остальное - по твоему желанию. Я могу тебя заставить, конечно, но... От таких рассуждений хотелось заорать, но Брайан был слишком насторожен и потому никаких лишних движений не делал. Он бы предпочел думать, что Джастин просто умом двинулся, если бы не чуял чудовищную силу, которая ворочалась совсем рядом. И не нападала! Проклятье, что происходит? Перерожденные убивают людей, но людей тут нет. Стражи убивают перерожденных. Значит, он, Брайан, должен стрелять. Но стреляют, чтобы предотвратить вред. Какой смысл убивать Джастина? При всей своей адской силе вред ему нанести было просто некому, кроме Брайана. И он мог это сделать, но вместо этого просил о смерти. — Тоже начинаешь понимать? — криво улыбнулся Джастин. Он попятился и сел на краешек кровати.— Ситуация патовая. Брайан вздохнул и сел тоже, напротив, чтобы не выпускать Джастина из виду. — Не понимаю, — наконец признался он. — Но чувствую, что ты врешь. Вы всегда так делаете. — Тебе лучше знать, — совершенно мирно пожал плечами Джастин. — Я не общался с перерожденными. Но в чем тут может быть ложь, скажи мне? — Ты вообще Джастин? — Брайан решил сменить тему, попытаться узнать побольше. — Ты помнишь себя? — Конечно, — Джастин явно удивился предположению, что может быть иначе. — А ты Брайан. Просто я знаю теперь, что это не важно. Вот это все неважно. Он взмахнул рукой, очерчивая пространство вокруг себя, и улыбнулся, несколько покровительственно, как непонятливому ребенку. От руки по стене скользнула огромная, крылом, тень. — То, что нас завалило? — нахмурился Брайан. — Нет. Весь этот мир. Он закончился, — и доверительно добавил. — Мне страшно жаль, что я не смог никого из него забрать. Ты был прав, я ужасно невезучий. С такими возможностями умру в этой норе с тобой, а мог бы спасти тысячи... — Всегда знал, что вы просто ебанутые, — Брайан испытал острый укол досады. Это и есть их загадочное понимание происходящего? Мир кончился, и надо всех осчастливить смертью? Какое убожество. — Ты не понимаешь! — Да уж куда мне! Зато ты у нас тут спаситель! Знаешь, я, может, не самый удачливый человек на свете, но считаю, мне о-ху-ен-но повезло, что хотя бы лично ты сдохнешь без чужой крови на руках! Пусть мое участие косвенное, я рад, ясно тебе? Джастин, которому Брайан все это буквально выплюнул в лицо, огорченно вздохнул. — Мне казалось, ты понимаешь больше… — Нет! — Ты понимаешь, — упрямо повторил Джастин. — Ты сам сказал про ту семью, что они приняли верное решение. Ты хотел отнести лекарства в убежище, чтобы люди умерли быстрее и легче. Ты хотел их спасти. — Я? — Брайан от неожиданности не сразу смог найти аргументы. — Я вынужден на это пойти! Но вы это начали! Это не то, чего я хочу, не мой личный выбор, просто меньшее зло в той ситуации, которую вы создали. — Видишь, — Джастин с улыбкой протянул руку к колену Брайана, но тот её отбил. — Основное ты понимаешь. Но думаешь, что перерожденные убивают, потому что им это нравится и они этого сами хотят. Это не так. Это не мы начали. Просто мир закончился... — Ты мне про Двуединого сейчас будешь рассказывать? Джастин подумал немного. — Нет, про Двуединого я ничего не знаю. Только что из этого мира пора уходить. — В другой? — Я не помню, — улыбка Джастина была такой растерянной и жалобной, что у Брайана защемило в груди. Он быстро, не давая себе времени передумать, сунул пистолет в руки перерожденного. Джастин замер с оружием в ладонях. Потом положил себе на колени, убрал от него руки. — Это… зачем? — наконец пробормотал он. — Ты же хотел умереть? Вот, я даю тебе возможность. Можешь в меня тоже выстрелить, — Брайан усмехнулся, — сам же говоришь, быстрее закончим, вот и все. — Нет, мне нужно, чтобы ты меня убил, — как непонятливому ребенку пояснил Джастин. — Ты же страж! — Я помню. Но раз ты так хочешь — бери и стреляй. — Я не могу, — помотал головой Джастин и попытался вернуть пистолет Брайану. — А мне похуй! Я, может, тоже не могу! Джастин посидел молча, задумчиво покусывая губу. — Тебе не хочется меня убивать? Но поверь мне, я буду только благодарен… — Блядь! — Брайан не мог больше вести этот идиотский разговор. Вскочить было некуда, он со всей силы ударил по стене кулаком, боль оглушила, скрючила, вырвалась сквозь зубы рычанием. — Брайан, послушай, — Джастин опасливо коснулся его плеча. — Слышишь? — Слышу… — прошептал Брайан. — Я не могу себя убить, — Джастин так и не убрал руку, но у Брайана не было сейчас сил на то, чтобы её стряхивать. — Потому что перерожденные этого не могут сделать, для этого есть стража. Ты ведь это знаешь? Разве нет? — Я уже ничего не знаю… — И я не все понимаю, — признался Джастин. — Но этот день последний, надо уходить. Если тебе так будет легче, давай я тебя заставлю выстрелить. Просто не сопротивляйся. Или сопротивляйся, как тебе лучше? — Пиздец, а не разговоры, ты сам себя слышишь? У меня мозги уже в узел скрутились! Блядь, да меня не надо заставлять! Я страж, и я сделаю все, что должен! Я делал это тысячу раз! — В чем тогда проблема? — Джастин долго ждал ответа, но он так и не прозвучал. Брайан сидел, обняв больную руку, чуть покачиваясь, и когда рядом скрипнула, прогибаясь под весом, кровать, он даже головы не повернул. Все худшее, что могло случиться, случилось. Бояться уже было нечего. Он смотрел на двусторонний клинок и молчал. — Они для того, чтобы могли уйти последние, — проследив его взгляд, сообщил Джастин так радостно, как ребенок, который только что узнал, почему зимой идет снег, и жаждет поделиться этим знанием. — Я теперь понимаю, как ими пользоваться. Можно воткнуть куда-то и упасть сверху. Брайан только головой покачал. О чем ему было говорить? С этим... О том, как он боялся, что останется один? Он остался. Тот, кто сидел рядом, не был Джастином. А с ним они даже не попрощались… Брайан пытался вспомнить, какими были последние слова настоящего Джастина, и не мог, в голове пульсировала ватная, глухая пустота. Брайан стиснул зубы, выдыхая. Этот… кто бы он ни был, он прав, незачем тянуть. Быстрей закончить и все. Страх смерти хуже смерти, это проверено, и это по-прежнему правда. Что ж… Брайан вздрогнул от неожиданности, когда Джастин прижался к нему со спины, уткнулся лицом и замер, не обнимая, просто разделяя тепло. От мощи того, кто сидел рядом, сводило горло и болела голова, но Брайан не отстранился. Пусть это не Джастин, но он хотя бы живой. Его дыхание щекотало Брайану шею. — Почему ты просто не сделаешь так, как тебе нужно? Пистолет, клинок, да похуй,— тихо и зло спросил Брайан. — Ты же можешь. Растягиваешь удовольствие? — Ты не веришь, что это все ещё я, — не вопросом, грустным утверждением отозвался из-за спины Джастин. — Не верю, — согласился Брайан и тут же почувствовал чужую волю: она не набросилась на него, совсем нет, она подкрадывалась мягко, тыкалась, как ласковый зверь под руку, и он привычно ей воспротивился, ожидая, что его заставят что-то делать, но воля ничего не требовала, она гладила, обволакивала, успокаивала, и он заставил себя расслабиться и пропустить её внутрь. Получилось не сразу, пришлось направить собственную силу на себя, чтобы испуганное, напряженное тело подалось. Какими бы ни были мотивы того, кто сейчас целовал его в шею, он был нежен. — Все будет хорошо,— шептал ему в волосы Джастин, и Брайану хотелось ответить чем-нибудь ядовитым и колким, но медленно, неотвратимо заливавшее его изнутри тепло было слишком приятным, чтобы шевелить губами — не хотелось вспугнуть это волшебное полусонное оцепенение. Постепенно растаяла пульсирующая боль в руке, перестало ломить виски, отпустило горло, и сердце теперь билось ровно и легко. Наверняка морок, краешком сознания понимал Брайан, но не противился — кому он теперь мог навредить? Чем? Вместо этого он прислушивался, как страх, боль, напряжение стекали по коже щекотно вьющимися ручейками, и в груди росло и разворачивалось торжественное, светлое, оно звенело тонкой струной, пело, зудело в кончиках пальцев. Джастин плавно поднялся сам и за руку поднял Брайана на ноги. — Все будет хорошо, — повторил Джастин с улыбкой, и она была искренней. Он посмотрел Брайану в глаза, погладил по щеке, и Брайан улыбнулся ему тоже. Конечно же, это Джастин, почему он засомневался? Немножко другой, но не чужой. Клинок с металлическим шорохом выскользнул из подставки, Джастин аккуратно положил его на кровать и снова встал перед Брайаном, погладил кончиками пальцев виски, скулы, губы. — Я все ещё здесь, чувствуешь? — прошептал он, глядя Брайану в глаза. — Да, — тоже шепотом. — Знаешь, чего мне жаль? Что не видно неба, — Джастин мягко засмеялся при виде растерянности в глазах Брайана. — После каждого из этих десяти дней мне снилось, что оно вращается… темное звездное небо… Один и тот же сон. Я уверен, оно сейчас там кружится, наверняка это очень красиво… Я хотел бы увидеть, испытать восторг и гордость. Это же мы, Децима, вращаем небо, а мертвые вращают землю, и мы смелем этот мир в пыль… в прах… Чтобы родился новый. Тебе, наверное, все это кажется воспаленным бредом? Брайан покачал головой, медленно произнес: — Ещё Сократ сказал — живые возникли из мертвых ничуть не иначе, чем мертвые из живых, — произносить слова было приятно, от этого мурашки пробегали по телу, и Брайан добавил: — Мне тоже снилось небо… раз или два. Джастин поцеловал его в уголок рта и улыбнулся. — Может, в том новом мире мы успеем больше, — Брайан погладил светлые, жесткие от пыли волосы, кивнул на клинок. — Ты веришь в это? — Не знаю, — Джастин прижался губами к тому месту над ключицей, где чувствовалось биение пульса, ровное, четкое. — Я просто не хочу, чтобы ты оставался один. И оставаться без тебя тоже. Брайан улыбнулся — искренне, широко, и прижал Джастина к себе крепче. — Значит, пойдем вместе, — прошептал он в пыльные волосы. — Немножко страшно, — признался Джастин. Брайану страшно не было, в нем было столько покоя и радости, что хотелось делиться ими, и он, не раздумывая, потянулся волей к Джастину, почувствовал, как после легкого сопротивления вначале его пропускают внутрь, и это было так похоже на секс, что он застонал. — Ложись, — он потянул Джастина к постели, на которой лежал клинок. — Не бойся больше… Все будет хорошо. — Все будет хорошо, — повторил, улыбаясь, Джастин.