Настоящий шотландец

Василиск пробыл сенсацией пару недель, но постепенно привыкли и к нему – тем более, что все преподаватели собрались безжалостно наверстать пропущенную неделю. Тем не менее, «тайная ложа» была относительно свободна – и всю свою энергию могла направить против Локхарта. И, разумеется, так и было сделано... Правда, количество шуточек пришлось уменьшить, компенсируя качеством, но главное – несколько оговорок Локхарта вызвали у Хендри подозрения. Он написал о них крёстному, тот обещал разобраться... Разбирался он до начала февраля, поэтому письмо было встречено с огромным нетерпением. Правда, внешне это не проявилось никак – Хендри, отвязав письмо, тут же убрал его в спорран и продолжил завтракать. Никто не обратил на него внимания – Хендри крайне редко читал почту за столом, только Локхарт настороженно покосился... Но он уже давно шарахался от Хендри и компании, и письма не заметил. Письмо было торжественно вскрыто после уроков в присутствии всей компании. Сириус писал, что Локхарт ни разу не был замечен ни в чём предосудительном, но и в чём-то полезном – тоже. Шанс поймать его на горячем был, но так себе... – Значит, продолжим наблюдения, – подвёл итог Хендри. – Остальное уже лично мне... И кстати, скоро же четырнадцатое февраля... – Волосатая задница Мерлина! – охнула Гермиона. – Локхарт же обязательно устроит какую-нибудь фигню! – А кто мешает устроить фигню нам? – поднял руку Рон. – О, точно! – Хендри хищным жестом поправил очки. – Да будут Луперкалии! – Хендри, я всё понимаю, – заметила Гермиона, – но вряд ли в Хогвартсе найдутся два отморозка, которые согласятся бегать по нему голышом. Нет, в тебе я не сомневаюсь, но... Её перебили близнецы Уизли. Просочившись вперёд, они выдали: – Сестрёнка... – Гермиона... – Мы тоже... – Читали... – Плутарха... – И будем... – Луперками! – Именно этого я и боялась... – пробормотала Гермиона, уткнувшаяся лбом в ладонь. Расследование взяла на себя Гермиона – чтобы, как она сказала, не думать о грядущем безумии. Тем более, что для этого необходимо было внимательно перечитать локхартовскую писанину, а это само по себе было подвигом, достойным Креста Георга. Вид Гермионы, углубившейся в очередную книгу, никого не удивлял – но стоило кому-то разглядеть книгу... Впрочем, на все вопросы Гермиона отвечала, что проводит исследование – и никто почему-то так и не рискнул уточнить, что она исследует. Правда, Локхарт при виде такого усердия вообразил, что лучшая ученица курса прониклась его гениальностью... И сиял так, что Луна даже изобрела новый глагол – «павлиниться», который моментально прижился. Хендри не возражал – в конце концов, чем больше шкаф, тем громче он падает. Валентинов день полностью оправдал ожидания... Большой зал был разукрашен сердечками, купидончиками, вонял приторными духами и слепил глаза дебильно улыбающимся Локхартом в золотой мантии. – Доброе утро! – радостно воскликнул он. – Давайте радоваться этому прекрасному празднику и посвятим этот день любви! Уверен, профессор Снейп с удовольствием научит нас варить любовное зелье! А хитрый старина Флитвик – знаток не только чар, но и очарования – уверен, он не откажется преподать пару уроков! Снейп явно прикидывал, как бы половчее отравить Локхарта, а вот Флитвик, судя по нехорошему блеску в глазах, был очень даже не прочь дать несколько уроков соблазнения... в гоблинском стиле, естественно. – Весь этот день, – продолжал разливаться Локхарт, ничего не замечая, – мои купидончики-письмоносцы будут разносить валентинки, и каждый из вас может поздравить свою половинку или признаться в любви! Он взмахнул палочкой, двери распахнулись... И в Большой зал ворвались близнецы Уизли в спортивных плавках и карнавальных масках. Они понеслись по залу, улюлюкая, выкрикивая малоприличные пожелания здоровья на латыни и колотя всех подряд какими-то кусками меха, подозрительно похожего на шубу Хагрида. В зале воцарился бардак. Локхарт, явно ожидавший чего-то другого, открывал и закрывал рот с видом человека, которого посередь Нобелевской речи ткнули булавкой в зад. Снейп попытался плеснуть в близнецов соком, но попал в профессора Синистру – та в ответ швырнула в него кубок с силой и меткостью, достойными боевика «Чёрных Пантер». Флитвик, подвывая от хохота, сполз под стол. Макгонагалл обозрела близнецов и одобрительно кивнула. Кэти Белл и Алисия Спиннет во все глаза таращились на бушующих Уизли, истекая слюнями, и были в этом не одиноки... Конец этому хаосу положил Филч. Фред был стреножен метким броском чёток, Джорджу под ноги подвернулась Миссис Норрис – и минуту спустя «луперки» были выдворены из зала под речь о дисциплине, унитазах и зубных щётках. – Гилдерой, мальчик мой, – заметил директор, огладив бороду, – вам определённо не стоило обращаться к близнецам. Это чрезвычайно одарённые, но не всегда здравомыслящие юноши, и их идеи иногда бывают весьма... впечатляющими. – Но я не... – заблеял Локхарт. – Они сами... Я ничего не знал... – Судя по вашим книгам, – продолжал Дамблдор, – вы – человек предусмотрительный, но вы совершенно напрасно расслабились, мальчик мой. Локхарт сбежал. – А я и не думала, что они такие красавчики... – мечтательно протянула Лаванда. – А могла бы, – хихикнула Гермиона. – У загонщиков всегда отличная мускулатура... Ну да ты тут не одна такая – охотницы явно не прочь поохотиться... И она проиллюстрировала свой комментарий непристойным жестом. Хендри посмотрел на Гермиону и приподнял бровь – совершенно по-снейповски. – Что? – сердито осведомилась она. – Я, конечно, книжный ребёнок, но не настолько же! А ещё есть Фидо и Юзнет... Стоп, ну-ка сделай так ещё раз! – Как? – Бровью. Ты меня на какую-то мысль чуть не навёл. – Поразительно... – хмыкнул Хендри, снова поднимая бровь. – Точно, – Гермиона щёлкнула пальцами. – Профессор Снейп – вылитый Боунс, в смысле, Маккой. Хендри, не сразу сообразивший, о ком идёт речь, подозрительно посмотрел на побитого кубком Снейпа и заметил: – Не вижу никакого сходства. – У тебя воображение неправильно настроено, – заявила Гермиона, показав язык. Как оказалось – не у него одного. Хендри и раньше становился источником всевозможных диких слухов, но обычно делал это сознательно. На сей же раз всё произошло само собой и так, что сам Хендри вряд ли додумался бы. К обеду большая часть школы почему-то уверилась, что Снейп – внебрачный сын Амелии Боунс из Министерства Магии и... Минервы Макгонагалл («мало ли, что она могла себе натрансфигурировать!») – Ta ma de! – высказался Хендри, услышав новости от Лаванды. – Сколько же идиотов в нашей школе?! – Много, – ответила Гермиона. – Даже слишком. Никогда не слышала такого бреда... – Летнее дитя, – рядом неожиданно появилась Луна, – нет ли у тебя портрета твоего настоящего отца? – Колдография, где они все четверо, пойдёт? – спрашивать, зачем ей это, бесполезно – всё равно не ответит. – Пойдёт, конечно, мне только уточнить кое-что надо. Она у тебя в комнате? Хендри молча кивнул – в башне Гриффиндора Луна чувствовала себя как дома, так что снимок найдёт без проблем. Проблемы будут потом – когда она выполнит задуманное... Возможно, он ещё об этом пожалеет. Однако жалеть не пришлось. Пришлось удивляться – до сих пор Луна Лавгуд в рисовании замечена не была... А рисунок был определённо её. Изображал он покойного Джеймса Поттера в горчичной мантии и Снейпа в синей, склонившихся над лежащим аврором, при этом Снейп изрекал: «Он мёртв, Джим!» – Ну упс... – выдал Хендри, увидев рисунок. – Луна, ну ты вообще... – Да, не думаю, что найдётся много понимающих, – заметила Гермиона, зачем-то подцепив пальцем рисунок, – и о том, что чистокровной волшебнице такое знать неоткуда, я даже не говорю. – Это же Луна, – пожал плечами Хендри. – Она же абсолютно непредсказуема. Не уверен, что она сама знает, что ей известно... Как Хендри и ожидал, для большинства юмор остался непонятным. Причём не только чистокровным – маглорождённые тоже оказывались не в теме. Причём вполне чистокровная профессор Синистра явно опознала сюжет... Снейп остался крайне недоволен, и больше о нём ничего сказать не получалось. Зато проявить это недовольство он не замедлил. – Двадцать баллов с Рейвенкло, Лавгуд, – рыкнул Снейп, едва взглянув на рисунок. – И впредь ищите для своей мазни других моделей. – Мерлина ради, Альбус, увольте, наконец, этого злобного недоумка! – взорвался Флитвик. – Отменяю снятие баллов! Снейп, немедленно извинитесь перед мисс Лавгуд – это уже переходит все границы! Снимать баллы только на основании бредовых фантазий у нас вроде бы не принято. – Северус, мальчик мой, – укоризненно произнёс Дамблдор, – ты только что лишил себя премии. И всерьёз заставил меня задуматься о том, чтобы пересмотреть наше с тобой соглашение... – Мисс Лавгуд, мои извинения, – Снейп дёрнул щекой. – Я был неправ, обвинив вас, однако моё отношение к этому рисунку не поменялось. – Снейп – идиот, – констатировала Гермиона, хлопнув по столу толстой тетрадью. – Но хотя бы компетентный. Я извела сорок восемь листов на запись явных ляпов и нестыковок в двух книгах, и это только самые откровенные. – Определённо, Крест Георга, – заметил Хендри, листая тетрадь. – Ну и ну, а я и не думал, что всё настолько просто будет! Смотри, он тут поминает ифрита в Мекке, а туда не пускают иноверцев... Так, тетрадку отправим Сириусу, а про Мекку предлагаю спросить завтра на уроке. – Идёт, – согласилась Гермиона. – Как раз завтра у него последний урок... Хендри кивнул, открыл окно и вручил тетрадь Гвенхвивар. – Отнеси Сириусу, – сказал он, – и можешь до утра охотиться. Сова довольно каркнула, подхватила тетрадь и улетела. Результат превзошёл самые смелые ожидания... Нет, день начался совершенно обычно – завтрак, почта, кислый Снейп и павлинящийся Локхарт... Близнецы Уизли – и те ничего не замышляли. Продолжился день не менее спокойно – до последнего урока, которым была Защита от Тёмных искусств у второго курса Гриффиндора. Гермиона подняла руку. – Да, мисс Грейнджер? – Профессор, я хотела бы уточнить один момент про ифрита в Мекке... – Право же, это не стоящий внимания пустяк, – отмахнулся Локхарт. – Проходной эпизод, который даже и не стоило вспоминать. – А как вы попали в Мекку? – Конечно же, порталом, – ответил Локхарт с таким видом, словно объяснял что-то несмышлёнышу. – Но ведь Мекка закрыта для всех кафиров? – с невинным видом уточнила Гермиона. – Мисс Грейнджер, воздержитесь от подобных замечаний. – Профессор, но разве вы мусульманин? – удивилась Гермиона. – А вы придерживаетесь Пяти Столпов? Но я ни разу не видела, чтобы вы совершали намаз... – Что было бы невежливо, мисс Грейнджер, – парировал Локхарт. – Тем более, что молитва есть дело, в некотором смысле интимное... – Но ведь шахаду вам ничего не мешает произнести? – не отставала Гермиона. – Это же просто обязательно – произнесение шахады! – Мисс Грейнджер, вы становитесь невежливой, – ответил Локхарт. – Не вынуждайте меня лишать вас баллов, тем более, что молитва – дело глубоко личное... – Но шахада есть именно публичное заявление... Или, – тут глаза Гермионы нехорошо блеснули, – вы её просто не знаете? И всё, что вы говорили про Мекку – неправда?! – Мисс Грейнджер, минус два балла! – возмутился Локхарт. – За сомнения в моих словах! – Не имеете права, – заявила Гермиона. – Устав Хогвартса это запрещает! – Минус десять баллов за пререкания! – взвизгнул Локхарт. – И если... Тут его самым неожиданным образом прервали. Дверь класса открылась, вошёл на редкость непритязательный человек с пером за ухом, и абсолютно занудным голосом объявил: – Прошу прощения, мистер Локхарт, но вас срочно приглашают в Министерство магии. Профессор Дамблдор любезно позволил воспользоваться своим камином, и я попросил бы вас поспешить... – Ну разумеется, я всегда готов прийти на помощь! – чванливо заявил Локхарт. – Пойдёмте, не будем заставлять уважаемого министра ждать... Таинственный визитёр и поспешное отбытие Локхарта породило волну слухов и домыслов. Хендри подозревал, что крёстный нашёл что-то интересное в записях Гермионы, но озвучивать свои подозрения не спешил. Намекнуть, однако, решил, и потому, решив опробовать присланный днём граммофон, поставил «The Final Countdown». Появление граммофона оказалось неожиданным даже для Хендри, хоть он его и просил. Вернувшись с обеда, гриффиндорцы обнаружили посреди гостиной граммофон со стопкой пластинок, на трубе которого сидел брауни и горланил песенку про пьяного шотландца. Имелась и записка – от Люпина, который сообщал, что граммофон переделан под тридцать три с третью оборота, имеет зачарованную иглу и вообще является временной мерой – они с Сириусом собираются доработать магнитофон для работы в Хогвартсе. Часть факультета – маглорождённых, в основном – новость привела в восторг. Остальные не поняли... «Последний отсчёт» оказался на редкость к месту – за завтраком Локхарт отсутствовал, а на его месте сидел незнакомый белобрысый парень в новенькой аврорской мантии. – Минутку внимания! – объявил Дамблдор. – Я хотел бы кое-что вам сообщить. Итак, вчера выяснилось крайне досадное обстоятельство – Гилдерой Локхарт оказался мошенником. Да, он сумел обмануть всех нас... Ну а подробности мы все узнаем через несколько минут из «Ежедневного Пророка». И, поскольку у нас нет преподавателя ЗОТИ, аврорат любезно согласился прислать своего сотрудника, чтобы закончить год. Встречайте – Лирой Дженкинс! Аврор встал и коротко поклонился. – Похоже, должность и правда проклята... – пробормотал Хендри. «Пророк» ясности не добавил. Расследовали, арестовали, упустили – видимо, Локхарт оказался не совсем уж бездарью, раз сумел сбежать... И всё. Аврорат то ли делал вид, что всё идёт по плану, то ли темнил просто так. Хендри не сомневался, что крёстный к этой истории имеет самое прямое отношение, но письма от него не было, так что оставалось только гадать... И распускать слухи. К обеду весь Хогвартс был уверен, что Локхарт сбежал в Палестину, принял ислам и стал террористом, а также в том, что на самом деле его зовут Абу Тавус, террористом он был всегда, а в Хогвартс приехал вербовать сторонников... Но на самом деле – убить Дамблдора. Или Флитвика. А если подумать и не городить чепухи, то он втирался в доверие и собирался взорвать Визенгамот, когда там будет выступать министр... К вечеру градус неадеквата только возрос, и Локхарт превратился в воскресшего Волдеморта, павлина-оборотня, русского чернокнижника и верховного мозгошмыга одновременно. Близнецы, пересказывая очередную версию, просто выли от смеха... Да и остальные были не лучше. Хендри всякий раз скалился, услышав новость, но его уж слишком занимало письмо крёстного, пришедшее уже вечером. Письмо было длинным, впечатляющим и – самое главное – объясняло, что произошло. Нестыковки, найденные Гермионой, заставили Сириуса поднять собственные архивы и связаться со знакомыми из аврората, и обнаружилось одно упомянутое Локхартом дело. Только вот никакого Локхарта там и близко не пробегало, а работавший с ним аврор ничего не помнит. Стали копать... И откопали такое, что даже бывалые авроры были удивлены масштабом подлости и цинизма. Локхарт находил аврора или наёмника, расспрашивал его – а потом стирал память, приписывая заслуги жертвы себе. При этом он даже не слишком скрывался – стоило только копнуть, и уже на следующий день Амелия Боунс выписала ордер на арест. Всё это Хендри зачитал вслух, и эффект это произвело сокрушительный. Смех затих. Кто-то шёпотом выругался – Перси сделал вид, что ничего не слышал. Расплакалась Лаванда Браун, убежала в спальню и вскоре вернулась и бросила в камин все книги Локхарта... – Вот уж не ожидала, что сорвала лавину... – Гермиона Грейнджер прищурилась и на манер сигареты зажала в зубах карандаш.