Беллами видел Октавию не одну тысячу раз, но когда она появляется в поле его зрения, он едва ее узнает.
Она входит в пещеру вслед за остальными, медленно, еле переставляя ноги, так, что кажется, будто в следующую секунду она запнется и рухнет на землю, даже не попытавшись смягчить падение. Ее голова опущена, сжатые в кулаки руки едва заметно дрожат, а на плечах словно груз размером со Вселенную, который она взялась нести добровольно.
Всего секунду Беллами пребывает в замешательстве, уже в следующую спрашивая:
— Где Линкольн?
Все взгляды устремляются на Октавию. Она стоит спиной к нему и, не оборачиваясь, отвечает:
— Пайк пустил пулю в его голову.
Ее голос не срывается на крик, визг или хрип, но лучше бы, черт побери, сорвался, потому что безжизненность в нем точно растворяет надежду на то, что она сможет преодолеть это.
Беллами чувствует, как подгибаются колени. Боль сестры бьет его наотмашь, он вспоминает теплоту в голосе Октавии и любовь в ее глазах, когда она смотрела на Линкольна, и не может себе представить, на сколько кусочков разбилось не ее сердце, но ее душа.
— О... О, мне так жаль...
У Октавии из груди рвутся всхлипы, которые сдерживать больше не получается. Она резко оборачивается, подлетает к нему в мгновение, и взгляд, который она устремляет на него, пугает Беллами до безумия.
Он не яростный, потухший или полный боли. Он мертвый.
Беллами хочет сбросить цепи, прижать ее к себе и заставить ее почувствовать хоть что-нибудь, кроме отчаяния, слившегося с каждой клеточкой ее тела. Он хочет одним касанием прекратить все ее страдания, вернуть ей Линкольна вместе с надеждой и смыслом жизни. Он готов отдать все, что угодно, лишь бы она снова стала счастливой.
Октавия дрожит и, размахнувшись, бьет его по лицу.
Он дергается, удар обжигает скулу. Беллами медленно поднимает голову. В его взгляде разбитое понимание, всепоглощающий страх и боль Октавии, перемешенная со своей собственной.
Беллами понимает, что Октавия винит во всем его. Беллами знает, что она права.
Она бьет его еще раз, затем еще. Беллами чувствует металлический привкус на языке, его сознание затуманено. Он вспоминает завернутую в одеяло малышку в своих руках и свое обещание. "Я не позволю ничему плохому случиться с тобой" приходится следующим ударом Октавии по лицу и без того израненному сознанию.
— Октавия, достаточно..
— Кейн! — Беллами устремляет на него горящий взгляд. — Не вмешивайся.
Октавия прерывисто, словно ей не хватает воздуха, вздыхает и наносит следующий удар. Она вкладывает в кулак всю ненависть, боль и безнадежность, что переполняют ее всю, она старается выплеснуть на него все разбившиеся надежды вместе с осколками самой себя, но проблема в том, что у нее не выходит, и Беллами видит это, в очередной раз поднимая глаза. Слезы текут по ее лицу, а во взгляде ее такая оглушающая пустота, что он понимает: пуля Пайка раз за разом вонзается и в ее собственную голову.
Она бьет его снова и снова, бьет и рыдает, глотая слезы вместе с расплавившейся любовью. Кровь брата на руках не приносит ни капли удовлетворения, ее грудь все еще вспорота, ребра выломаны, а дыра внутри становится только шире. Линкольн все еще мертв.
Беллами терпит, не закрывается от ударов и не пытается ее усмирить, потому что он знает — это его вина, и он никогда себе этого не простит. Вместе со смертью Линкольна на его совесть легла и косвенная гибель Октавии — за это он бы убил себя сам.
Октавия рычит, как раненый зверь, рычит, потому что ярость рвет ее изнутри. Беллами падает.
— Остановись, — Миллер срывается с места, — довольно.
Он пытается оттащить Октавию от окровавленного Беллами, но она отталкивает его с отчаянным криком.
— Миллер, — выдыхает Беллами поднимаясь на ноги, — не надо.
Моя сестра, моя ответственность, проносится в голове.
Он смотрит на свою сестру и не узнает ее, гримаса боли и ненависти исказила ее лицо, и он ловит себя на мысли, что не может вспомнить, как она улыбается. Октавия издает вопль, покореженный страданиями, и последующими ударами сбивает его с ног.
Беллами молчит. Он понимает: каждый скорбит по-своему, а он все это заслужил, но в его взгляде одна за другой гибнут надежды.
— Ты мертв для меня.
Ни один удар Октавии не ранит так, как эти слова. Он почти чувствует, как сердце внутри в припадке исходит кровью.
Октавия уходит. У Беллами на лице слезы разбавляют кровь.
Он думает: если это сделает Линкольна для нее чуточку живее, если сама она оживет, он готов умереть.
***
— Я не могу даже смотреть на тебя, — выдавливает из себя Октавия. — Потому что каждый раз, когда делаю это, я вижу, как Пайк приставляет этот пистолет к голове Линкольна. Я слышу выстрел. Я вижу его падение.
Ее слова не отскакивают от кожи, они вонзаются, выцарапывают себе путь внутрь и поднимаются по венам. Беллами — одна сплошная рана, расколотый надвое человек.
Октавия — единственный важный человек в его жизни. Она единственная продолжала верить в него, когда сам он терял веру, свет и надежду. Без Октавии Беллами просто не сможет жить. Жить с ненавистью Октавии — все равно что медленно и мучительно умирать.
Он разворачивается и уходит, понимая одну простую истину.
Он ее потерял.
***
Беллами знает, что может умереть сегодня.
Он отбивается от зомбированных Э.Л.И. землян почти механически, зная, что должен делать это, чтобы дать Кларк время спасти их и весь чертов мир. Мир Беллами давно в руинах.
Краем глаза он следит за Октавией, готовый в одно мгновение метнуться и принять за нее нож, пулю или копье — что угодно, лишь бы она была в безопасности. Это даже не инстинкт, это единственная потребность — защитить ее, сделать все, чтобы сестра была в безопасности. Даже ценой собственной жизни. Даже если она его ненавидит.
Беллами пропускает пару ударов и оказывается сбитым с ног. Октавия пропадает из виду.
Беллами смотрит на землянина широко распахнутыми глазами. Он безоружен, слаб и просто устал сражаться. Из ран вместе с кровью выходит жизнь, он буквально чувствует, как желание жить бледнеет и растворяется в воздухе. Беллами не знает, кто он такой, но знает, как отбиваться — разве это справедливо?
Землянин заносит меч, и Беллами позволяет себе закрыть глаза. Он не в силах откатиться в сторону или попытаться отбиться. У него внутри целое кладбище, на котором ему уже давно пора оказаться.
Беллами почти готов умереть.
В следующую секунду меч пронзает насквозь, но не Беллами, а землянина. Беллами слышит крик, полный гнева, открывает глаза и видит Октавию. Землянин падает перед ней мертвым грузом.
Она тяжело дышит, покрытая своей и чужой кровью. Такая хрупкая, но удивительно сильная, она спасла ему жизнь. Отбросив вину, тупую ненависть и отрицание, Октавия убила за него.
Он снова видит слезы на ее лице, когда она опускается рядом с ним на корточки.
— Ты мой брат, Беллами, — тихо говорит она. — Ты — тоже мой народ.
Беллами понимает, что плачет тоже.
— Если ты умрешь, никого больше не останется. Если ты умрешь, я просто...
Она утыкается носом в его плечо, заглушая стон, и он обнимает ее так крепко, насколько хватает сил. Октавия позволяет себе не сдерживаться, она содрогается от рыданий, оплакивая Линкольна, и боль от этого не слабеет, но теперь ее есть с кем разделить. Октавия больше не одна в своих страданиях.
Вокруг царит смерть, безумие и война, но любовь к сестре миром окутывает Беллами. В его объятиях Октавия снова находит дом.
