The King's Child

1. Она даже не могла закричать, не могла позвать на помощь - пришпиленное к потолку тело парализовало... Сэм лежал на кровати всего лишь в паре метров от нее, но не замечал ничего, его глаза были закрыты. Внизу живота пульсировала режущая боль. Брейди сделал что-то ужасное, что-то забрал у нее... Капля крови упала Сэму на лоб, и он в недоумении распахнул глаза. Его лицо исказила гримаса ужаса. - Джесс! – закричал он, но было уже поздно. Кожу покрыли огненные всполохи, и ужасный жар охватил все тело. Ноздри забил запах горящей плоти. Скоро от невыносимой боли она перестала что-либо воспринимать. Угасающее сознание все же уловило голос: "Иди, есть и другие миры, кроме этого!" * и еще "Да здравствует Алый Король!" **. 2. Она очнулась от того, что затекла рука - онемела, стала, словно кусок резины. Привстав, она потрясла ею, восстанавливая кровообращение, и противные иголочки тут же впились в непослушную плоть. Она огляделась. На мили вокруг не было ничего, кроме мертвой пустыни. Немилосердно ярко светило солнце. Очень хотелось пить, но воды эта пустыня не видела уже очень долгое время. Земля посерела и потрескалась, а шары перекати-поля выгорели до белизны и стали хрупкими. Она не понимала, где находится. Не понимала, что с ней произошло. Последнее, что она запомнила - она заживо горела на потолке их с Сэмом квартирки в Пало-Альто. А теперь она невероятным образом оказалась жива, находясь в одной белой ночной сорочке (которой у нее никогда не было) посреди пустыни. На ногах красовались красные, вышитые шелком, ковбойские сапоги. Она в недоумении их разглядывала. Кому вздумалось вообще пошить сапоги такого цвета? И каким образом они оказались у нее на ногах? Как бы то ни было, чтобы выжить, ей нужно будет в скором времени найти воду и пищу. А еще неплохо было бы спрятаться в тень. Из-за этого агрессивного солнечного света горела кожа (лопаясь от жара, распространяя вонь горелого мяса), и болели глаза. Она встала на трясущиеся ноги. Осмотрелась, до предела напрягая зрение. Вокруг - серая земля, клочки пожухлой травы, перекати-поле и солнце. А еще на горизонте она различила туманное марево далеких гор. Глаза стали слезиться. Проморгавшись и зло стерев слезы тыльной стороной ладони, она опять стала упрямо глядеть вдаль, отчаянно высматривая человеческое жилье. Сначала она списала все на слезы, но, присмотревшись, все же убедилась, что находившаяся вдалеке постройка - не плод ее разгоряченного воображения. Шумно выдохнув от облегчения, Джессика поспешила к ней. 3. По дороге она наткнулась на черное пятно бывшего кострища. Неведомый путник жег пожухлую траву, что клочками росла повсюду – никакого другого горючего здесь больше не было. Джессика обрадовалась находке – безлюдность мертвой пустыни пугала ее до смерти. Ей даже стало казаться, что она попала в свой персональный ад, обреченная на бесконечное одинокое скитание. Ее конечная цель оказалась дальше, чем она ожидала, и ей пришлось немного передохнуть по дороге. Жажда с каждой секундой становилась все невыносимее. Язык распух и, казалось, заполнил весь рот. От передышки на солнцепеке ей стало только хуже. Разболелась голова, и сердце теперь готово было выпрыгнуть из груди. Пошатываясь, она встала и пошла дальше. Ей нужно дойти до той постройки. Там будет тень. Там будет вода. Там она сможет выспаться на сухом сене... Откуда она это знает? Ей будто нашептывает странный голос. И она уже его где-то слышала. Иди, есть и другие миры, кроме этого! 4. Она, наконец, добралась! Солнце к тому времени уже давно покинуло зенит и стало склоняться к кромке гор, приобретая красноватый оттенок. Ветхие, шаткие деревянные сооружения оказались бывшим перевалочным пунктом: дом побольше был постоялым двором, а постройка поменьше – конюшней. Почему здесь находилась такая рухлядь, она старалась не думать. «Правильно, золотко. Зачем забивать эту прекрасную голову всякой чепухой!» Все тот же шепчущий голос. Мама, я слышу голоса. Мама, я сошла с ума. «Нет, золотко, не сошла! Это просто мир сдвинулся с места***.» Голос велел ей сначала зайти на конюшню. Там она нашла все еще работающую водяную колонку. Наконец, вдоволь напившись, она заодно ополоснула ледяной водой и горящее лицо. Потом в изнеможении опустилась на сухое сено. Сено неприятно кололо кожу, но она так устала, что уснула, даже не заметив этого. 5. Она проснулась от ощущения, что кто-то на нее смотрит. Резко сев, она увидела в проеме двери фигуру мужчины, закутанную в темный плащ. Уже стемнело, и она не могла как следует разглядеть его лица, но ей показалось, что его глаза полыхнули желтым... - Здравствуй, золотко! – бодрым голосом, в котором сквозила усмешка, поздоровался он. - Кто вы?– хрипло спросила Джессика. Мужчина рассмеялся - О, у меня много имен! Роланд из Гилеада знает меня, как Уолтера, Человека в черном. Для людей, выживших после гриппа «Капитан Трип», я – Рендалл Флэгг. Отец твоего Сэма называет меня «Желтоглазым». А для тебя я тот, кто подарил тебе новую жизнь. - Значит, я умерла... там? - Конечно! Чтобы попасть сюда, сначала надо умереть, – усмехнулся Человек в черном. - Почему Брейди сделал это со мной? Человек в черном сощурился и насмешливо склонил голову к плечу: - Хм, наверное, это научит тебя впредь не доверять, кому не следует! Даже лучший друг может оказаться маньяком, мечтающим поджарить тебя на потолке! От его истеричного хохота у нее по спине поползли мурашки . Она сменила тему: - Где я? Что это за место? - Это место особенное! Для одних оно - пропуск в другой мир. Для других - перекресток судеб. Для третьих – седьмой круг ада. Но для всех это – дорожная станция. Джессика покачала головой: - Я не понимаю вас! Зачем я здесь? Человек в черном подошел к ней и присел на корточки. В конюшне было недостаточно света, чтобы его как следует разглядеть, но было в его лице что-то неправильное. Белая кожа казалась словно натянутой на череп. Под тонкими губами белела острозубая усмешка. Цвета глаз было не разобрать, но она то и дело ловила в них желтые отсветы. - Ты здесь для того, чтобы осуществить свою цель. Ты - сосуд, содержащий ценное семя. - Что вы имеете в виду?.. – от страшной догадки у нее задрожал голос. Человек в черном улыбнулся одним уголком рта и положил свою холодную ладонь ей на живот. - В тебе ребенок Алого Короля. Джессика отпрянула, оттолкнув ладонь мужчины, и затрясла головой. - Нет! Не может быть! - Золотко, успокойся. Тебе вредно волноваться... в твоем положении, – и он издевательски захихикал. «Вот же сволочь!» - подумала она. Джессика в отчаянии прижала ладонь ко рту. Боже, она беременна! Как же так? Пилюля не сработала, или она просто забыла ее выпить? Человек в черном сидел, ухмыляясь, словно видя ее насквозь. - Если я и беременна, то это ребенок Сэма, а не какого-то там Алого Короля, – наконец, сказала она. - О, Сэмми! Мой любимец! Ты не знаешь и тысячной доли всей правды о нем! О его происхождении, о его судьбе. Ты несешь в себе его ребенка, а это дитя несет в себе часть Алого Короля – моего повелителя. Твой дружок Брейди уже забрал в ребенке Сэма его человеческую суть, думаешь, зачем ему было резать тебя? Человек в черном погладил ее, застывшую в ужасе, по щеке. Ощущение было, как будто по коже поползли черви. Джессика в отвращении отдернула голову. Человек в черном оскалил свои острые зубы в злой усмешке. - Тебе придется принять мое тело, нравится тебе или нет. Чтобы семя Короля проросло, ему нужно, так сказать, удобрение. 7. Ледяные пальцы Человека в черном пробрались к ней под ночную сорочку, оглаживая плечи. Потом перебрались на грудь. Ущипнули сосок. Она хотела оттолкнуть руку, ударить его, но ее волю сковал чужой разум. Тело же реагировало на ласку – cосок набух, и участилось дыхание. Бретельки сорочки упали с плеч, и шелковистая ткань волной соскользнула с тела. Она осталась полностью обнаженной и беззащитной перед этим чудовищем, только на вид казавшимся человеком. Теперь радужки Человека в черном полностью окрасились в желтый цвет, и в них она увидела полыхающую пламенем похоть. Он опрокинул ее безвольное тело на сено и навалился сверху, впиваясь в ее губы своим зловонным ртом. Острые зубы прокусили губу. Человек в черном подобрал языком капельку крови, вытекшую из ранки, и потом скользнул им ей в рот, углубляя поцелуй. Язык был скользким, тонким и холодным. Ей даже показалось, что он раздвоен на конце, как у змеи. От осознания этого тошнота подступила к горлу. Наконец, Человек в черном прервал поцелуй. Он с ухмылкой посмотрел на нее и стал деловито раздеваться. Его кожа была безжизненно-белой, безволосой, поблескивающей в сгущавшихся сумерках. Даже стоящий колом член казался сделанным из белого пластика. Холодными руками он раздвинул ей бедра и снова навалился на нее. В ее лоно ворвался ледяной холод. Твердая, но мертвенно-холодная плоть наполняла ее, разрывала, а она была не в силах даже закричать. От ужасной и унизительной боли на глаза навернулись слезы. Монстр в ней двигался с какой-то механической целеустремленностью, при этом утробно порыкивая. Самое страшное было то, что через какое-то время ее тело стало отвечать. Холодный член скользил, уже не входя по сухому, а вдоль спины прокатилась волна постыдного наслаждения. В последний раз зарычав и толкнувшись в нее до самых яиц, мужчина кончил. Потом вышел из нее, похлопал по бедру и засмеялся: - Это было здорово, золотко! Она почувствовала, как к ней вернулась способность двигаться. Но вот сил на то, чтобы кричать или ударить насильника, уже не было. Свернувшись в позе эмбриона, она могла только тихо плакать. 8. Человек в черном остался с ней до рассвета. Укутавшись с головой в свой черный плащ и привалившись спиной к деревянной стене конюшни, он уснул. В ее голове мелькнула мысль убить его, пока он спит. Мелькнула и погасла – ничего тяжелого поблизости не наблюдалось, а нападать с голыми руками не было смысла. Все это время она пролежала с открытыми глазами, безразлично глядя через дверной проем на темное небо и незнакомые созвездия на нем. Скоро небо начало светлеть – из черного стало цвета индиго, затем, впитывая белый свет восходящего солнца, все больше бледнело. - Тебе нужна еда, – услышала она низкий голос Человека в черном. - Здесь нет ничего, ведь это место было заброшено уже века... – тихо ответила Джессика. - Золотко, намного больше, чем века! Эры! Но здесь еще остался погреб, где можно отыскать несколько консервов. Человек в черном поднялся и стал натягивать свои истоптанные сапоги. Джессика продолжала безразлично смотреть в предрассветное небо. - В дом не заходи – напугаешь мальчика, - вдруг сказал Желтоглазый. - Какого мальчика? – нахмурилась Джессика. - Джейка Чеймберза. Бедняга покинул сегодня свой мир не самым приятным способом – быть перееханным машиной и умирать, вдыхая запах крови и содержимого собственных кишок... Тут любой будет не в себе! Она почувствовала, что дрожит, наяву представив, как ее сбивает машина. Даже почудился запах горелой резины и крови. А может, и не почудился. С этой сволочи станется наслать на нее морок. Запугать, унизить, чтобы потом подчинить себе... Бедный ребенок! - Оставь мальчика в покое и верни его назад... – попросила она сжавшимся от жалости голосом. - О нет, дорогуша! Этот мальчик - мой козырь в игре против Роланда. И вообще, тебе не стоит забивать свою голову всякой ерундой! У тебя есть дела поважнее, ведь ты несешь в себе слишком ценную жизнь. Джессика машинально положила ладонь на живот, но услышав ехидный смех Желтоглазого, отдернула ее, будто обжегшись. - Ты уже чувствуешь его, не правда ли? Эту тяжесть, этот тугой, переливающийся ком в себе... Скоро, очень скоро ребенок Алого Короля увидит свет! Джессика затрясла головой: - Кто такой, этот Алый Король, о котором ты все время говоришь? Человек в черном улыбнулся лишь уголком рта, пристально глядя ей в лицо. - Алый Король – властелин Темной Башни, краеугольного камня, центральной оси всех миров вместе взятых. Он хочет разрушить все держащие ее Лучи и саму Башню, чтобы установить свой собственный, господствующий над всеми мирами, порядок. Хоть от слов Человека в черном у нее и бежали мурашки по коже, все же она мало что поняла; что за Башня, что за Лучи? Она не знала. Лишь одно ей было понятно: - Я не собираюсь вынашивать чудовище! При первой же возможности я избавлюсь от него! Желтоглазый вдруг изменился в лице. Злоба заточила черты лица, и от этого оно еще больше стало похоже на череп, обтянутый пергаментом. Скрипнув зубами, он схватил ее за предплечье. Ей показалось, что стальные клешни впились ей в плоть, сжимая, раздавливая. Она вскрикнула, не сумев сдержать боли. - Отпусти!.. Он резко выпустил ее, и она вновь повалилась на сухое, от древности уже ничем не пахнущее, сено. Его голос снова парализовал ее разум, полностью подчинив себе ее волю. - Каждый раз, когда ты вздумаешь убить ребенка в себе, ты сама станешь умирать! Он вдруг рассмеялся, и она почувствовала, как оцепенение покинуло ее. - Хотя ты и не вспомнишь, от кого он. Будешь думать, что зачала его по великой любви! Он стал деловито поправлять свой черный, развевающийся плащ. - Когда подкрепишься, отправляйся в путь. Строго на запад. Тебе нужно добраться до горного перевала еще до заката солнца, так что поспеши. В лощине за валуном, похожим на обкусанную головку сыра, ты найдешь каменный круг. Из складок плаща он вынул тонкий серебристый обруч с красным камнем-глазом и одел ей на голову наподобие диадемы. - Это поможет скрыть твое присутствие от твари, живущей в каменном кругу. Не вздумай снять его. С Хозяином круга даже мне справиться не под силу. Следующим предметом, вынутым из плаща, оказалась белая кость. Повернув ладонь, словно фокусник, он продемонстрировал ее Джессике – теперь на ладони вместо кости лежал ключ. - Кода будешь в кругу, начерти на земле дверь с замочной скважиной. Вставь в нее этот ключ, и тебе откроется вход в другой мир. - Я вернусь назад? К Сэму? – она в надежде вскинула голову. Человек в черном ухмыльнулся, но не ответил. Вместо этого он развернулся, и, выйдя из конюшни, растворился в предрассветной мгле... 9. Шелковая сорочка мало защищала от ночной прохлады, и Джессика вся покрылась гусиной кожей. Уже было достаточно светло, чтобы отыскать погреб и добыть еды. Человек в черном велел ей торопиться, поэтому терять время, дожидаясь, пока окончательно рассветет, ей было нельзя – она должна найти тот круг и открыть дверь ключом. И снова вернуться в свой мир. Случайно повернув голову в сторону дома, она увидела в оконном проеме светловолосую голову мальчика лет десяти, но тот, заметив, что она на него смотрит, тут же спрятался. Она не хотела еще больше пугать его, поэтому не стала заходить в дом. К тому же, она торопилась. Ее ждал Сэм. Крышку подвала она нашла не сразу – ту замело песком. Немного очистив ее, она попыталась открыть подвал, потянув за кованое кольцо. Крышка не поддалась. Джессика потянула вновь, напрягшись до предела. Узкая щелочка послужила ей наградой, но крышку пришлось снова опустить, так как силы быстро иссякли. Она огляделась в поисках рычага. Ничего. Тогда она вернулась в конюшню, где после отчаянных поисков, все же смогла отыскать вилы с металлическим черенком. На этот раз дело пошло споро. Из открытого подвала пахнуло холодом и сыростью. Вниз вела косо сколоченная деревянная лестница, покрытая местами изжелта-белой плесенью. Она опасливо ступила на нее и стала спускаться вниз, все время ожидая, что одна из трухлявых ступенек сломается под ее весом, она упадет, сломав лодыжку (а то и шею). И ведь никто не поможет ей выбраться из подвала - она сгниет в нем заживо, в трех метрах от свободы. Тряхнув головой и отгоняя жуткие мысли, она, наконец, достигла земляного пола. Света, попадающего внутрь, едва хватило на то, чтобы различить полки и несколько консервных банок, стоящих на них. От земляных стен тянуло холодом и жутью. Казалось, они живут собственной жизнью и что-то пытаются шептать ей... В сырой тьме подвала с шепчущими стенами ей стало до того не по себе, что она наугад схватила банку и без оглядки ринулась к лестнице, чтобы поскорее подняться наверх. Только снова оказавшись на поверхности, она смогла перевести дух и успокоить бешено колотящееся сердце. В банке оказалась печеная фасоль с мясом. Ей пришлось изрядно помучиться с теми же вилами, чтобы пробить в банке достаточно большое отверстие. Наскоро съев содержимое и вдоволь напившись воды из колонки, Джессика отправилась в путь к горам. 10. Лощину за валуном, и вправду похожим на обкусанную головку сыра, она нашла, когда солнце уже почти зашло за кромку гор, а она валилась с ног от усталости. Целый день она целеустремленно двигалась на запад, не давая себе ни секунды отдыха. Отодвинув гибкие ветви кустарника, она увидела высокие камни, словно черные зубы, торчавшие прямо из земли и ограждающие круглый участок. В круге не было ничего. Даже трава не росла. Хотя на вид он был абсолютно пуст, Джессика помнила предупреждение Человека в черном насчет твари, живущей в нем. Машинально тронув обруч на голове и сжав во вспотевшей ладони ключ в другой мир, она шагнула в каменный круг. Затаив дыхание, она застыла, опасливо озираясь. Ничего не произошло. Никто не выскочил и не отгрыз ей голову, и она немного расслабилась. Ранее отломанным от колючего кустарника прутиком она стала чертить на песчаной земле дверь. Присев на корточки, она дорисовала ручку и замочную скважину. Присмотрелась к своему творению. Ну, и что дальше? Как вставить ключ в нарисованную дверь? Она закусила губу, колеблясь. Потом решительно воткнула ключ в песок, там, где была нарисована замочная скважина. Ключ неестественно ярко блеснул. А потом... Джессика не могла поверить собственным глазам – нарисованная дверь стала настоящей! Темно-красного, полированного дерева, с массивной бронзовой ручкой, она поднялась над песком и встала прямо перед оторопевшей Джессикой. Скрипнули петли, и дверь стала медленно отворяться... Невероятная сила толкнула Джессику, и она, взвизгнув, пролетела несколько метров, прежде чем упасть. От силы удара она на несколько секунд потеряла сознание, не заметив, что обруч с красным глазом-оберегом слетел с ее головы. Когда, снова придя в себя, она открыла глаза, то горько об этом пожалела: над ней нависло нечто жуткое, не поддающееся описанию. Чудовище было полупрозрачным, но от этого не менее опасным. Похожее на ската, с пылающими пламенем провалами глазниц и смердящей, полной призрачно-острых зубов, пастью. Утробно рыча, тварь приблизилась к самому лицу Джессики. Та попыталась вжаться в землю, зажмурив глаза от страха. С громким хлопком распахнулась дверь в другой мир. Вихрь ветра закружил песок в каменном круге, образовав настоящее торнадо. Воронка затянула визжащую, отбрыкивающуюся тварь, непонятным образом миновав Джессику. Та, не веря своему счастью, поторопилась подняться и кинулась в дверной проем. Дверь за ее спиной с грохотом захлопнулась и снова превратилась в линии, нарисованные на песке... Х Вы думаете, я демон? Ну что ж, в отличие от Люцифера, я не буду отнекиваться. Знаете, ведь века ада и ангела смогут изменить до неузнаваемости... Помню, я был ангелом, и меня звали Азазель. Не буду сейчас вас утомлять рассказом о моем падении – кому интересно, почитайте в интернете. Важнее, думаю, описать мой характер. Я – анархист. И меня колбасит даже от одной мысли о порядке! Да, я лгун и подлиза когда надо, но будем это считать тактикой выживания. Люся все еще в обиде на папаню, хотя я не понимаю, почему... Ведь быть ангелом - это значит подчиняться правилам. Быть демоном намного веселее и проще – от тебя по определению ожидают пакостей! Поэтому я и пакостю везде, где только можно! Главное - это не попасться. Но самый кайф, это когда объект твоего старания понимает, что ты не верный пес, каким он тебя считал, а самая, что ни на есть, лиса, забравшаяся в его курятник и перетаскавшая всех кур у него из под носа... Люся, вон, грандиозный план Армагеддона придумал. А я, конечно, его поддержал – деток своей кровушкой покормил... Бедный Люся, не знает, убогий, что есть и другие миры, кроме этого... Мамаш деток ведь я не просто сжигал. Я переправлял их в другие миры, где они вынашивают уже моих детишек! Моя собственная армия, везде! Конечно, случаются и казусы. Мамаша Сэма Винчестера, например. Вот же упрямая сучка! Сперла у меня ключ и предпочла шляться по мирам вместо того, чтобы воспитывать моего ребенка! Бросила его, беднягу Брейди, непонятно где. Насилу нашел... Ну и воспитал по-своему, конечно. Брейди... как он ненавидит Винчестеров! И с какой радостью он отомстил своему братишке Сэму, убив его блондиночку! Моя гордость! Я поставлю его генералом в битве за Башню – этот старый пердун, Алый Король, еще узнает, у кого на самом деле все ниточки в руках! Хе-хе, а мне нравится: я – кукловод, управляющий находящимися в блаженном неведении марионетками! Так, кстати... как моя блондинистая куколка поживает? А, благополучно перебралась в один из миров. И уже подчищена память: ее здесь зовут Чарли и она работает разносчицей в забегаловке «Падение рая» (какая ирония!) в богом (а дьявол вообще о нем не в курсе, хе-хе) забытом месте. Ребеночек уже на подходе... Это будет особенное дитя – кровь охотника, демона и Алого Короля! Это именно ему предначертано создать совершенную анархию во всех мирах. Ведь сказано: «Поступки сына превзойдут поступки отца!» Вот только мне не нравится, что ангелы этого мира пронюхали о нем... Но не я ли Азазель – ангел... пардон, демон-искуситель? Обвести Михаила вокруг пальца, это как съесть конфетку. Наплел ему, мол, дитя – будущий мессия, он и уши развесил и крылья отбросил... И, дебил, схватился за автомат. Это против ангельских клинков-то! Ну-ну... Ладно, Гавриил все равно не сможет убить его, у них издавна непонятная любовь – то любятся, то грызутся. «Геи? Инцест?» - закричите вы – и будете неправы. У ангелов нет пола, мы сами выбираем, кем быть (ролевые игры, ммм, ностальгия), а насчет инцеста... все мы братья во Христе, так что, вам ли камнями кидаться? Но что-то я отвлекся... В общем, смотрю, Миха и Габа снова помирились, ребенок в безопасности, все пучком... Джесс, то есть уже Чарли, займется воспитанием, а то притомился я чего-то... На завтра встреча с Роландом из Гилеада назначена. Мигрень, значит, тоже. Толстолобый он тугодум. Но, какое же блаженство, постоянно кидать его на следующий круг ада! Знаете, ведь ад – это повторение.**** Бесконечное. Так что позвольте откланяться занятому... хм, демону. До встречи в одном из миров! 0 Ей снится один и тот же сон: она стоит в ночной сорочке на углу улицы, а мимо проезжает черная Шеви Импала 67-года. В ней сидят два парня. Один из них, с серо-зелеными глазами, изумленно провожает ее взглядом. Там, во сне, ее съедает тоска, потому что она не может быть с ним. Но наутро она опять ничего не помнит.