Запрет на секс

Вокруг мне много, очень много, резиновых пенисов и вагин. Они повсюду. В шкафу, в холодильнике, в душе. Ещё вчера ничего этого не было, но теперь вся моя комната утопает в резиновых гениталиях. На люстре свисает тело резиновый женщины, а в моей чашке с хлопьями плавают пачки контрацептивов. Понимаю, всё это звучит безумно, поэтому стоит рассказать вам всё с начала. Мы живём в обычной деревне, в нескольких километрах от Москвы. Классическая русская деревня. Вот вам и церквушка, и придорожное кафе, и озеро, и пасущиеся коровы. Люди здесь жили очень набожные и всё друг о друге знали. Я же переехал сюда не давно, работаю хирургом и выслали на практику в это, извините меня, захолустье. Проработал порядка полугода и понял, что здесь главной табуированной темой является - секс. Как будто попал в СССР. Настолько всё плохо, что тех, кто занимался «этим» не в традиционной позе, считают аморальным выкидышами Содома и Гаморы. А девушки здесь настолько целомудренны, что полового контакта от них до свадьбы не дождёшься, зато, как поговаривают местные пьяницы, после свадьбы эти монашки превращаются в полноправных преемниц Саши, мать её, Грей. - Здравствуй - В мой кабинет осторожно вошла Ира. Она хозяйственная девушка, с осиной талией и скромным поведением, именно этим она и завлекла меня. Всё время, что я провёл здесь, я ухаживал именно за этой светловолосой девицей, но дело не дошло даже до поцелуя. - Проходи, Иришь. Присаживайся. - Матвей, я тебе пирожки принесла - да, зовут меня Матвей Ионов и мне 23 года отроду. - это от бабушки, всё благодарит тебя, за то что деду помог с переломом. - Да делов-то. Как ты поживаешь, лучше расскажи. - Ой, всё у меня хорошо, сегодня ходила косить траву... - её глубокий вырез на рубахе так и манит мой взгляд. Не поймите меня не правильно, но когда у тебя полгода нет девушки, тяжело контролировать себя. Рассказ Иры прервала медсестра внезапно вбежавшая в мой кабинет. - Опять со стройки. Упал, говорят, с ребром что-то. - Катите сюда. За полтора года до моего приезда в деревне начали стройку завода. Всех держали в неведение, что же за завод. Оказалось данное здание ориентировано на, барабанная дробь, секс-шопы. Т.е. здесь будут ваять резиновые члены, резиновых баб, смазки для полового контакта и тому подобное. Местные были в ярости, когда узнали, но им пообещали платить ежегодно какой-то процент с продаж и они быстро затихли. Хотя яростней всего сражалась за «моральные скрепы» местных доярка Катерина Павловна, женщина пережившая климакс и ненавидевшая всё аморальное. Но её никто не слушал. Весной, когда моё прибывание здесь подходило к концу. Я всё также пытался уговорить Иру, хотя бы, на поцелуй. Но получив очередной отказ я в отчаянии решил пойти домой, да хорошенько вздрочнуть. И, еслиб я знал, что Иришка захочет придти ко мне в гости в этот момент, то я бы и не думал о самоудовлетворении, но я не знал. А деваха то, посмотрев в окно увидела меня за грязным занятием и в испуге убежала домой. Через минут десять явился её папаня и закатил мне скандал, что я совращаю его дочь. Мои попытки оправдаться он не слушал и вскоре началась драка. Участковый, хорошо знакомый с отцом Иры, решил посадить в обезьянник меня. И на мою горькую долю обезьянник был подобен карцеру. Там я провёл ночь. А под утро меня разбудил громкий взрыв. Затем крики, вопли. Будто началась война. Я сам пытался кричать, чтобы меня отпустили, но никто не слышал. Пока мою дверь не отворила Иришка. Она была заплаканная, а за её спиной виднелась гора резиновых фаллосов. Выйдя с ней на улицу, я увидел, что вся деревне погребена в гендерных признаках. Улицы, дома, дворы, всё было завалено с головой столь неприятными вещицами. Я засмеялся, но увидев заплаканное лицо Иры, прекратил. - Эм, а что произошло? - Завод... завод взорвался и вот. Эти, эти штуки, они летели с неба, как огненные стрелы. Как метеориты сотканные из человеческих половых органов. - А где все местные? - Ты единственный живой человек, которого я встретила за последние два часа. - Получается все твои близкие... они... Она заплакала. Мы обходили все дворы, кричали и звали людей в надежде, что кто-то откликнется. Но все молчали. Перед нами представала мёртвая коровы насквозь проткнутая двухметровым членом. Я видел одного из пьяниц, у которого всё лицо было в расплавившейся вагине. Из под груды искусственных сисек мы достали семилетнего мальчика, но он был мёртв. По моему заключению он погиб от асфиксии из-за груды, простите, грудей. И вот так, планомерно мы пришли ко мне домой, где все окна были выбиты и всё пространство было завалено резиновыми елдаками. Сеть не работала. Поэтому мы решили сходить в соседнюю деревню, но по пути я увидел нечто грандиозное. На огромной горе из гениталий стояла, обернувшись резиновой куклой, будто шкурой льва, с огромным двух метровым членом в руке - Катерина Павловна. Он выглядела как королева, нет... хозяйка этого царства искусственных гениталий. Рядом с ней лежал местный почтальон. У него во рту торчали ненастоящие мужские яички, а из пробитого затылка выглядывала окровавленная резиновая головка члена. - Вся моя жизнь строилась на запретах - разоврала тишину Павловна - мне запрещали лгать, воровать, молиться другим богам, осуждать власть, заниматься сексом, любить. Вся наша жизнь в деревне строилась на табу. Не делай то, не делай это. Вот я и возненавидела секс, возненавидела громкую музыку, возненавидела все ваши пепси-колы и порванные джинсы. - она заплакала - у меня не было выбора. Я была обязана возненавидеть всё, что приносило людям счастье. Она буквально захлёбывалась слезами. Всхлипывала и визжала. - Я ненавижу эту деревню, ненавижу вас всех. Ненавижу! Вооружившись резиновым хуем она начала злостно избивать труп почтальона. Мутузила его по черепушке до тех пор, пока остатки его мозга не забили все резиновые пёзды в округе. Мы молча стояли с Ирой. - Так это вы устроили взрыв на заводе? - вклинился я. - Я ненавидела эту деревню и всех её жителей. Всю их философию запретов. Но... - Как вы выжили при взрыве? - Я занималась этим ... - она засмеялась - Ха-ха-ха-ха, теперь я могу говорить слово секс!Нет, я могу прокричать его. СЕКС! СЕКС! СЕКС! ЕБЛЯ! ТРАХАТЬСЯ! ЕБАТЬСЯ! Она подобно сумасшедшей пропевала эти слова. Эта женщина пример всей нынешней идеологии консервативного строя. Запрещать всё, обещая это в раю. Табу на секс. Табу на музыку. Табу на любовь. Табу на жизнь. Неудивительно, что Катерина Павловна устроила этот взрыв. Запретный плод сладок, тем более, когда он не несёт ничего вредного. - Но если вы были с почтальоном - продолжил я - то, как вы умудрились устроить взрыв? - Это была я - выкрикнула Ира и своими горячими губами впилась в меня. - Они запрещали нам любить. Когда я рассказала папе, что хочу переспать с тобой, он пришёл в ужас и кинулся бить тебя. Тогда я поняла. что эти люди мешают нашему счастью. Все они мешают нам. Поэтому я решил погубить их всех разом. А сама спряталась на озере. Теперь их больше нет и мы можем делать что хотим! Ира сбросила с себя платье и оказалась предо мной обнажённой. - Нет, возьми меня! - позади меня стояла обнажённая Катерина. - Теперь мы можем делать всё. Выеби нас, давай! Они уверено шли на меня. Две голые женщины. Влажные мечты любого подростка, но их напор и безумство привели меня в ступор и я начала пятиться назад. - Трахни меня, давай же, ну! - их визг оглушал меня. И я сам не заметил как кубарем покатился с горы резиновых непотребств. Оказавшись на земле я увидел, что гора движется, движется на меня. В испуге я отбежал и волная всего этого дерьма свалилась в соседний двор. Когда я вошёл внутри я увидел, что Ира была мертва, вероятно сломала шею во время падения. Катерину Павловну с головой накрыло хуями и пёздами. Лишь переломанные пальцы выглядывали из недр полового удовольствия. Мне ничего не оставалось, кроме как пойти в одиночестве в соседнюю деревню. Солнце заходило за горизонт резиновых писек. А я шагал к соседней деревушке. Последнее на что пал мой взор это табличка «Не мусорить» под которой валялись мусорные пакеты.