three lives.

      Парень в холодном поту просыпается раньше всех. Даже петухи ещё спят, а лучи солнца только начинают пробиваться в синем, тёмно-голубом, небе, словно в омуте. Мальчишка натягивает на себя тёмную и грязную рубашку, которая больше на два-три размера, и крадется к выходу казармы. Он давно изучил пол и все скрипучие доски своими слишком ранними вылазками. У некоторых сон слишком чуткий, и не дай Бог что, сразу тревогу поднимет, а парнишку-зачинщика наказывают, оставляя без еды. Самый младший, посмешище для всех и вся, над которым никто не сжалится, да и жалость только больше угнетает. Но чувство ненужности въелось настолько, что его не замечаешь. Чонгук садится на одну из дряхлых ступенек полуамбара и наблюдает, как редкие облака, которых минут пять назад, как и не было вовсе, разгораются светом восхода. Нежно-розовые, с отливом желтого, слегка сероватые и пурпурные, с мягким отсветом свежих ягод. Небесные овцы как по волшебству сменили пушистые шубки на цвета радуги. Чонгук ещё ребенок в душе, и он по-детски наивно верит, что война закончится.       Кто-то встречает тихий рассвет на земляном пирсе, вдыхая свежесть и вздрагивая от холодных капель росы на траве, когда нога наступает на продрогшую землю. А кто-то, не видит ничего. Не видит из-за кучи дыма и взрывов, ослепляющие глаза. Выстрелы, свист пуль и грохот разрушающихся стен. Ржание испуганных коней и их «крики». Вражеский неразборчивый возглас. Трупы, кровь, расчлененные тела, зола и пепел на земле. На родной, что ни на есть, земле. Волосы обуглились и стали серыми, такими же серыми как дым, окутавший город. Взгляд на генерала, как на частичку надежды. Надежда умирает последней, но генералов это не касается. Последний выстрел. И Юнги никогда больше не прикоснется к руке Чимина. Он падает на колени, не понимая, почему тело не двигается. Не поддается. Что-то между рёбрами начало покалывать, оттуда хлещет кровь. Кровь стекает по ладони. Тело тихо падает, без криков и судорог. Последний вздох. Кто-то встречает тихий рассвет на земляном пирсе, вдыхая свежесть и вздрагивая от холодных капель росы на траве, когда нога наступает на продрогшую землю. А кто-то, не видит ничего.       Спокойствие, не присущая этому парню. Он идет, лавируя между людьми, которые так же запечатаны в своих мыслях. Пуля на вылет. Осталась боль в боку, и обида за то, что его не взяли в бой. Возгласы людей и толкучка у главных ворот говорят, что прибыл полк. Генерал, всегда идущий впереди, отсутствовал. Сердце упало в пятки, колотившись настолько сильно, будто прямо сейчас взорвется и обездвиженное тело рухнет, преграждая дорогу лошадям. «Где он?» Немой вопрос. Немой ответ. Тележка останавливается, открывается грязно-белая простыня, выжженная алой кровью, и все, что было на свете, падает вмиг. «Он не мучился». И парень проклинает всё на свете. Вжимается в, только с виду, хрупкое белое тело. Раньше оно было не такое, не такое пугающее. Молочная кожа, бледно-розовые губы и пылающий огонь в глазах – вот, каким был его любимый. Серая, покрытая шершавым омертвевшим слоем, кожа, сухие синие губы и закрытые навсегда глаза – вот, каким Юнги сейчас был. Рёв, такой пронзительный, что пробрал всех до мурашек. Настолько душераздирающий, что даже птицы отлетают подальше. Слёзы, такие горькие, что заливаются в горло и начинают душить, как по приказу их хозяина, который не может проститься с потерей. Его оттаскивают, но он вырывается, прижимаясь к бездыханному телу. Берет бледную руку и кладет себе на голову, но лишь громче завывает, когда рука падает. В сердце, будто один за другим вонзают кинжалы. Истерика. Слишком солёные слёзы падают на землю. Боль в сердце, из-за неизлечимой травмы. Жизнь, которая теперь стала адом.       Чонгук рад быть в одном ряду с Чимином, маршировать вместе. Чонгуку неподвластен Чимин. Он очень странный, но такой теплый. Три года назад Пак подобрал его, когда того снова наказали и выставили на ночь за дверь казармы, после, Чонгука в той деревушке не видели. Чимин держал его в руке, сильно сжимая её, но не парня. Мальчишку он не ставил в первых рядах, переживал за него, генеральские привилегии давали возможность чаще оставлять Гука в безопасности. Но носить значок было тяжело. Не рассказывая о своем прошлом, он пытался жить в настоящем. Чонгук был рад только быть рядом. Но не всегда радостям существовать на этой земле. Чимин воевал. Его подстрелили. Он лежит в переулке, захлебываясь слезами и временно отключаясь от потери крови. «Ну, вот и всё, Юнги, я иду. Мы будем вместе всегда, как ты обещал». Застывшая улыбка на лице, в руке зажатая медаль, которую когда-то носил Мин, и никто не нашёл его тело под обломками. Частые слёзы, скучающий взгляд на дверь, будто она сейчас распахнется и встанет тот силуэт, который считают пропавшим. А ведь Чонгук и не знает, что Чимин сейчас с Юнги на небесах обнимается, плачем захлебывается и улыбается. Чонгук и не знает, что смертельно болен чумой через год будет.       Кто-то встречает тихий рассвет на земляном пирсе, вдыхая свежесть и вздрагивая от холодных капель росы на траве, когда нога наступает на продрогшую землю. А кто-то, не видит ничего.