Insatiable

Идти по освещенным ярким проспектам незнакомых городов. Идти, ощущая вечернюю прохладу, чувствовать как город вздыхает с облегчением после раскаленного добела солнца. За высотками догорает алый закат, раскрашивает небо в оттенки фиолетового. Машины лижут здания лучами фар, им вторят вывески и рекламные щиты, освещая и раскрашивая городскую ночь в псевдо-солнечный свет. Девушки в коротких юбках и огромных очках в пол лица. Красивые точеные ноги на высоких каблучках и удивительные ароматы дорогих духов, шлейфом за прекрасными городскими волшебницами. Обернуться вослед очередной красавице, поймавшей твой поворот головы в похожих очках в пол лица. Усмешка на лице. На твоем? На её. И на твоем тоже. Мы идем. Весь мир — как в замедленной съемке: пролетают шикарные авто, отражая линии света на своих металлических боках, проплывают мимо роскошные леди, цокая каблучками, неся за собой ароматы дорогих парфюмов, денег и секса. Недоступного, но очень многообещающего. Хотя, что нам секс? Они будут рады переспать с нами, если узнают, сколько мы зарабатываем. Но они не знают. И поэтому просто улыбаются, не сбавляя шага, оценив стоимость нашей одежды, подметив мои часы от Картье и твое кольцо на пальце. Мы понимающе обмениваемся улыбками, как настоящие мачо, подмигивая друг другу: "моя — блондинка", и идем также дальше. Сегодня город наш. И ночь тоже только наша. Мы вваливаемся в паб. Ирландский, черт возьми! Повезло. Я мстительно улыбаюсь тебе — "будем пить разливной ирландский гиннес, шотландец". Ты иронично копируешь мою ухмылку. Каждый хочет сказать "ты невыносим!". И мы смеемся. Потому что каждый сказал это про себя. Я хлопаю тебя по плечу, одновременно подталкивая вперед по проходу, и мы проходим в зал. Накурено, шумно, незнакомый язык и футбольный матч местных команд. Но столик, диваны и шум — все как-то так привычно, что мы растекаемся по диванчику, неприлично развалившись на его поверхности. Официантка смеется, глядя на наши пляжные позы, и спрашивает, что мы будем. Нет, мы не знаем этот язык, просто мы догадались, что она спросила. Мы синхронно говорим "простите", смеемся втроем, и она уже задает вопрос по-английски. Нет, тут правда отлично. И пиво тоже свое привычное, родное. Почти как дома. Домой не тянет. Здесь и сейчас мне настолько хорошо, что я даже и думать не могу, чтобы оказаться сейчас где-то еще. И ты улыбаешься. Я чувствую, что ты тоже рад быть здесь. Удивительно, как можно научиться чувствовать кого-то так хорошо за какие-то семь месяцев. А последнюю неделю этих нескончаемых интервью и презентаций меня не отпускает ощущение, что мы даже дышим одновременно. "На одной волне". Очень точное определение. Мы несем какую-то чушь, всё время смеемся. Заразная атмосфера паба, всеобщего веселья, и какой-то общей радости подхватывает и увлекает за собой. Мы уже сидим в компании каких-то местных мужиков. Они на ломаном английском объясняют нам проблемы их футбольных клубов, а мы сетуем на свои. Ничто не объединяет мужчин так, как разговоры о любимых клубах. Ты говоришь так, что мне приходится переводить тебя людям с твоего мутного шотландского английского на нормальный. Боже, это так смешно, что мы не прекращаем смеяться, а ты строишь мне рожи и показываешь язык. Ты, придурок, Джеймс! Просто смешной шотландский идиот! Я лохмачу волосы на твоей голове и улыбаюсь, вливая в себя очередную пинту пива. Господи, какое счастье, что мы зашли в паб, где пиво меряют пинтами! Приятная гладкость стеклянной кружки и прохладного стекла. Мы чокаемся за победы наших клубов. Так хочется начать петь гимн своей команды, что я не удерживаюсь и запеваю, победно размахиваю пинтой отличного родного Гиннеса. Ты ржешь в голос, утыкаясь мне в плечо, тянешь за пиджак, и хлопаешь ладонью по столу. Вдруг один из внезапных собеседников затягивает "боже, храни королеву". Я удивлен, а ты радостно подскакиваешь и подпеваешь. Твое серьезное лицо и пьяный взгляд. Я смеюсь в кулак, дирижирую тебе кружкой. Боже, ты такой идиот, но как же с тобой хорошо... *** Подошла официантка и сказала, что такси будет через пять минут. Мы благодарим ее и вываливаемся из бара. Сколько времени прошло? Такое ощущение, что час-полтора. А на небе уже еле видные из-за искусственного городского освещения звезды и растущий месяц. Я думаю, что надо посмотреть на часы, висну на твоем плече, поднимаю руку, но стрелки размываются в что-то не очень понятное. К тому же твое нестатичное положение... Ах, время... да какая разница! Так хорошо висеть на тебе, когда ты поешь какую-то дурацкую песенку... Бог ты мой, ты же поешь! Опять?! Джеймс, ты невыносим! Прекрати, прекрати, прекрати! Нас же заберут полисмены, тут же спят люди! Как не спят? Суббота? А вдруг спят? Джеймс, что ты несешь! Прекращай, давай, петь, черт тебя побери! Смеюсь. Джеймс, ну откуда ты такой идиот? Ах, мне еще и повезло?! Висну на тебе основательно. Не могу больше — ты смешной до колик в животе. Обнимаю тебя сзади, зарываясь лицом в твои волосы. Ух, хорошо-то как! Они пропахли сигаретами и мужским одеколоном. Приятные-приятные волосы. Не могу оторваться и вожу щетинистым подбородком по твоему затылку. Ты что-то там бормочешь, смеешься, пытаешься вырваться, но как-то вяло. Я улыбаюсь тебе в шевелюру. Скатываюсь подбородком к твоему виску, кусаю за ухо и неуверенной поступью отступаю от тебя. И не напрасно. Ты пихаешь меня в бок, и я отшатываюсь, упираюсь в стену. Как она вовремя тут появилась. Улыбаюсь тебе. У тебя возмущенный вид, но меня не обманешь — ты смеешься. И снова корчишь рожи. Обзываешь меня эгоистичным идиотом. Я согласно киваю. Да, я такой. И снова висну на твоем плече. Ты тоже упираешься в меня, потому что стоять самостоятельно уже тяжело. Хо-хо, весело бы мы шли по до гостиницы пешком. А вот и такси! *** В отеле мы добираемся до нашего этажа даже без посторонней помощи. Наши все уже, наверное, либо спят, либо разбежались по клубам. А, плевать! Мы плетемся до своих номеров по коридору. Божимой, какой же он длинный этот коридор! Нас заносит. То я, то ты втыкаемся плечами в стену, чужую дверь, опять в стену, опять в дверь... Вот это нас носит! Я присвистываю. Пытаюсь обернуться, чтобы посмотреть на расстояние, которое мы уже преодолели, потому что кажется, что идем уже вечность. Тут тебя так нелепо заносит, что ты спиной втыкаешься в косяк двери чьего-то номера, увлекая меня за собой. Дружи-и-ище, позвольте заметить, вы пьяный в стельку! На себя посмотреть? Джеймс, это ты в стену въехал, а не я тебя в нее снес! Как это не прижиматься? Ты же висишь на моих плечах. Что? Так даже эротичнее? Ну, я могу тебя и не отпускать, только вот сейчас мир остановлю, а то он так кружится, что мне кажется, я скоро упаду. Утыкаюсь головой в твой лоб. Теперь крутится не весь мир, а только тот, который за моими плечами и той стенкой, на которую ты так удачно оперся. Расслабленно прикрываю глаза на секунду. Ох как хорошо... Открываю глаза и смотрю в твои. Такие же пьяные. Такие мутно-голубые. Вижу только глаза. Пьяные. Пьяные глаза цвета талого снега. Ничего не понимаю. Почему они так близко? Прикрываю глаза снова. Чувствую как голова проваливается, сползает куда-то вниз. Вкус твоих губ отдает солью и привкусом тех чесночных сухариков из паба. А еще сигаретами и горчинкой пива. Какая же глупость! Наверняка, завтра буду жалеть, но сейчас это так все равно. Мир кружится где-то на периферии сознания. Разум... Что такое разум? Под ладонью твоя щека, непривычно щетинистая после привычных идеально гладких женских. Как это все странно. И ты даже не отпираешься. Не податливо-мягкий, как я всегда думал, а просто пьяный и любопытный. И внезапно очень страстный. Когда я на секунду отлипаю от тебя и мельком замечаю, что в общем-то мы подпираем твоей спиной дверь в мой номер, и говорю, что надо бы наверное не забыть сегодня поспать, завтра ведь тяжелый день... Ты набрасываешься на меня с каким-то ужасающим напором, будто боясь, что я сбегу. Смешной. Наш поцелуй то неуверенный, то наоборот поглощающий, выбивает любые мысли из головы. Я чувствую, как руки самовольно расстегивают на тебе рубашку. Ты прижимаешь меня к себе, вдавливаясь пальцами мне в спину. И голова кружится, будто вместо потолка над нами — пропеллер огромного вертолета. Но движения рук такие... неловкие, неуверенные... Странно. Новые, незнакомые ощущения захлестывают рецепторы. Подсознание что-то шепчет про "неправильно", "не положено", что-то про то, что ты вообще-то отец и муж... Какое все вокруг странное. Пропеллер-потолок над головой только все больше путает. И я хочу продолжения. Знаю, что хочу. Хочу тебя прямо сейчас. Но всё внутри как-то неуверенно протестует. Точнее оно неуверенно и поэтому протестует. Не знает как, боится сделать не так. Что за глупости?! И мне вроде бы ничего и не нужно кроме твоих поцелуев. И как-то неудобно отступать. И понимаю, что продолжения не будет. Я слишком пьян, ты слишком пьян... Не знаю как, но мы попали в мой номер. Не переставая целоваться и лазить руками к друг другу под футболки-рубашки. Джеймс, Джеймс, остановись! Макэвой, твою мать! Опасность заснуть на самом интересном месте немного остужает мой воспаленный тобой мозг, и я встряхиваю тебя, морально встряхиваю себя, смотрю в твои глаза. О господи, как это мы так умудрились напиться?! Ладно, это риторический вопрос. Что? Хочу ли я тебя? Ты идиот, Макэвой, что ты несешь, прекращай немедленно! Я плюхаюсь на кровать, и понимаю — все, что произойдет позже — неизбежно. Ты падаешь рядом. Точнее приземляешься наполовину на меня, вдавливая меня в матрас, наполовину рядом. Так и лежим: я, распластавшись по кровати, с задранными за голову руками, не в силах даже пошевелиться прямо сейчас. И ты — на моей груди, увлеченно целующий меня в губы. Черт, черт, черт. Я даже думать не могу. Мое тело просит, а я не могу. Необходимо остановиться. Прямо сейчас. Я засыпаю. Джеймс, ты слышишь? Я сейчас усну, честно, дружище. Я глажу тебя по щеке и неровно дышу. Я хочу тебя, но черт побери, я слишком много выпил. И я чувствую, понимаю, осознаю, что ты — прямо в этот момент у меня как озарение — я знаю, что чувствуешь ты. Ты тоже был не уверен, но гордость, не позволяла остановиться на полпути. Мы оба как-то неровно выдыхаем. Ура. Не случится. Не сегодня. Еще один поцелуй. Последний. Какой-то безумный, ужасно болезненный, сжигающий. Наверное, чтобы выразить всё то, что могло случиться в эту ночь, но не случится. Ты кусаешь меня за шею, губы. Кожа болит от твоих укусов, мурашки от того, что там, где ты покрывал меня поцелуями холодно без твоих прикосновений. Я отвечаю тебе взаимностью. Полностью, отдаваясь, вкладываясь в каждое движение губ и рук, в каждое движение тела... А после ты пытаешься уйти. Привстаешь и нащупываешь ногой край кровати. И я в этот момент понимаю, осознаю, что если отпущу тебя сейчас прямо вот так, то завтра мы будем смотреть друг другу в глаза, сгорая от стыда. Нет, этого я позволить себе не могу. Ты мой. Ты уже слишком мой. Хватаю тебя за руку, тяну к себе, целую в шею, и шепчу на ухо "пожалуйста". Останься, Джеймс. Ты ведь этого хотел. Тебе это было необходимо. Я знаю. Растягиваемся на кровати. Половина на половину. Я обнимаю тебя, ты обнимаешь меня. Не как влюбленные. А как-то... по-другому. Не объяснить, не понять. Просто как-то комфортно. Я закрываю глаза, а ты уже спишь во всю. Последней мыслью было то, что мы забыли раздеться. Ну и черт с ним. Сегодня наша ночь. А завтра мы проснемся вместе. Дурацкое, но приятное ощущение пика доверительности наших отношений зашкаливает. Я очень глупо улыбаюсь в потолок. Чуть сильнее сжимаю тебя в объятьях и проваливаюсь в сон. Господи Иисусе, хорошо-то как...