Главное - не спалиться

Ваня просто ненавидит, когда Федорову в голову взбредают «гениальные» идеи. Ну какому ебучему идиоту могло прийти в голову покупаться ночью в бассейне перед концертом? Не то, чтобы это было запрещено, но конкретная ситуация была, мягко говоря, специфичная. Они всей «Оксикомандой» въехали в маленькую частную гостиницу на два дня, чтобы нормально поспать хоть разок за тур, но прогадали с хозяевами, а точнее с хозяином. Гостиницей владел упитанный мужичок за сорок, больше всего в жизни ценящий свой газон во дворе, с которого ежесекундно сдувались пылинки, а трава была ровнее, чем стрижка у самой закадычной модницы в мире, и его не очень молодая жена — сварливая мадам с двумя противными детьми: откровенно жирным мальчиком лет десяти и трехлетней дочкой с невероятно громким писклявым голосом. Естественно, о ночном купании не могло быть и речи. И днём-то приходилось соблюдать абсолютно безголовые правила: нельзя плавать одновременно больше, чем трём людям, подходить к бассейну в шлепках, прыгать с бортиков и много подобного, а за попытку поплавать ночью был шанс невероятно огрести. И в итоге Мирон тащит Ваню, одетого в недосохшие плавки, за локоть на улицу. Ну не умеет Евстигнеев ему отказывать. Особенно после того, как Мирон терпеливо ждал, пока в комнате хозяина выключится свет, потом влил в Рудбоя банку энергетика, не давал заснуть и заставлял играть в дурака. — Бля, Мирон, ну нахуя? — шепотом ноет Ваня, крадясь за Мироном по лестнице вниз. — Ради меня. Тебе этого недостаточно? — приподнимает бровь Янович, заставляя Евстигнеева послушно заткнуться перед этим аргументом. — Обещаю достать с утра чего-нибудь бодрящего. — Хуящего, — буркает Ваня — А шутить ты так и не научился. — Заткнись, а то пизды получим, — шикает Рудбой. Он сейчас чувствует себя десятиклассником, сбегающим из дома на вписон. Дурацкое чувство, но очень безголовое и ностальгическое. Ваня осторожно спускается с лестницы на цыпочках, завернувшись в плед, потому что холодно, все-таки, а Мирон, не обладающий такой предусмотрительностью, скачет по ступенькам, недовольно матерясь себе под нос. — Главное — не спалиться, — ворчит Рудбой, шлепая босыми ногами по ступенькам. До бассейна остаётся приблизительно пара метров, но самая соль заключается в том, что балкон хозяев выходит ровно на воду. Ваня осторожно вешает одеяло на перила, чуть не наебываясь на холодном кафеле, когда Мирон дергает его за руку к воде. — Федоров, мать твою, — шипит Евстигнеев сквозь зубы, но Мирон только самодовольно ухмыляется, заныривая сразу и с головой. Ваня опасливо касается кончиками пальцев воды, которая сейчас просто пиздец какая ледяная, и морщится недовольно, съеживаясь от подступившего со всех сторон холода. Окси мгновенно пропадает из виду, потому что темно, хоть глаз выколи, а фонарик на айфоне пришлось выключить в целях конспирации. — Мир? — неуверенно зовет Рудбой, но никто не отвечает, поэтому ему не остаётся ничего, кроме как раздраженно завещать: — Ну и хуй с тобой, — и обиженно залезть в воду. Кажется, что в воде теплее, чем на холодном ночном ветру, поэтому Ваня впервые с начала этой авантюры расслабляется и наслаждается, отплывая на центр бассейна и зависая там, блаженно закрыв глаза. Блаженство, конечно же, вечно не длится. В следующую секунду чьи-то крепкие руки с силой окунают его под воду с головой, а потом выдергивают обратно за загривок. А за этим всем следует жаркий приторный поцелуй со вкусом хлорки, табака и энергетика. Ваня чуть стонет, но теряется и вдруг резко мычит, слабо пихая в грудь человека напротив. — Мирон, блять, — слишком громко выдает Евстигнеев, ошарашенно разглядывая ухмыляющуюся мразь. Ухмыляющаяся мразь с довольной рожей зажимает ему рот рукой. — Заткнись, а то всех перебудишь, — шепчет Янович, попутно чертовски нагло укладывая ладонь парню на пах. Единственное, на что сейчас способен Рудбой — это приоткрыть рот и охуевать с того, что его лучший друг ведет ладонью по его животу, пробегаясь напоследок пальцами по соскам и оставляя на шее багровый засос. А самая хуйня состоит в том, что Ване это немножко нравится. Капельку совсем. Чуть-чуть. Федоров прижимается ближе. Контраст температур обостряет ощущения: горячий Мирон спереди и ледяная вода вокруг. Плавки с Евстигнеева безжалостно стягивают и он, кажется, уже не способен сопротивляться. Рэпер вновь опускается под воду и слепо ведёт губами по бедрам парня на ощупь, прямо там, под водой, и это так пошло, что до дрожи в коленках и до зубовного скрежета возбуждает. Чужая ладонь обхватывает член и Ваня тихонечко скулит, громче ведь нельзя, хоть и хочется. Мирон выныривает и тянет Рудбоя на себя, очерчивая жаркими ладонями пресс и глубоко целуя. — Спорим, тебе никогда не делали подводный минет? — весело фыркает Фёдоров, глядя на заливающегося краской парня и ныряя снова. Евстигнеев нихуя не видит, вода в кромешной тьме совсем чёрная, но чувствует, как головку обнимает влажный и такой умопомрачительно теплый рот, что давится воздухом и удовлетворенно шипит сквозь зубы. Мирон посасывает, а потом берет глубже, но заставляет Ваню нервно вздрогнуть, когда чувствует длинные пальцы, мягко прикасающиеся к ложбинке меж ягодиц. Фёдоров поднимается на поверхность, одновременно проталкивая один палец внутрь. Рудбой шипит и неловко подаётся вперёд, стараясь уйти от проникновения, но натыкается на торс Мирона, только прижимаясь к нему ближе. Рэпер целует, успокаивает, осторожно добавляет второй палец и двигает ими внутри, ловя тихий стон, срывающийся с губ Евстигнеева. — Тссс, в воде проще, солнышко, — шепчет он, размеренно растягивая и подготавливая. Ваня по-детски хихикает на «солнышко» в исполнении едва ли не самого жесткого рэпера отечественной сцены прямо ему в губы, на что Мирон тоже усмехается и приподнимает его за бёдра, сжимая в ладонях упругие ягодицы. Рудбою стыдно немного, и он прячет взгляд, но мгновенно распахивает глаза широко-широко, когда Фёдоров начинает опускать его на себя. А если совсем честно, то Евстигнееву уже хочется, хочется Мирона, ощутить его в себе и мягко двигать бёдрами, насаживаясь глубже. Поэтому он нетерпеливо подаётся навстречу и плавно опускается до конца. Фёдоров, наконец, тоже стонет, хрипло и глухо, запрокидывая голову и впиваясь пальцами в чужие бока. Мирон вбивается в горячее нутро плавно и размеренно, целуя в шею и проводя ладонью по чужому члену, постепенно ускоряясь и ловя судорожные вздохи своего бэк-эмси губами, до тех пор, пока тот не начинает задыхаться от быстрого темпа и приближающегося оргазма. Ваня кончает, следом Мирон. Неподалёку плавают ненужные никому плавки. С балкона на них смотрит охуевший сосед.

***

Сонный Порчи выкатывается на балкон, проснувшись от ошалелых криков со двора, потирает глаза ладонью и уже готовится обматерить разоравшихся с утра соседей по гостинице, но вместо них видит на улице мокрого и красного, как рак, Ваню, завернувшегося в одеяло, едва сдерживающего смех Мирона в одних полуспущенных плавках и злого, как черт, орущего соседа, гонящего эту парочку к воротам огромными граблями. Виера потирает глаза ещё раз, пытаясь убедится в нереальности этой картины, но все довольно-таки реально. Битмейкер неловко розовеет, почему-то улыбается и идёт назад в номер. Кажется, у Мирона с Ваней все теперь достаточно классно.