Смятые страницы

Я знаю, что у меня не должно возникать таких мыслей: Геральт мой друг. Но иногда они возникают, постыднее, чем мысли о крови младенца, чем мечты, что она приснится мне во снах. Как часто – зависит от обстоятельств. Иногда я совсем о нем не вспоминаю. Иногда он изнутри разрывает мою голову. Особенно трудно даются воспоминания о Тесхам Мутна. О том, как славно пахла его кровь, как соблазнительно билось перегонявшее ее сердце. Никогда еще я не пробовал ведьмачьей крови. Как на ее вкус, интересно, повлияли мутации? Эта мысль часто посещает меня перед сном, но записываю я ее только сейчас. Знаю, что Геральт может наткнуться на листок, лежащий рядом с кроватью. И я не стану винить его за любопытство, если он решит его прочитать. Возможно, он уже прочитал его. Но даже за мысли о крови младенца мне не так стыдно, как за то, что я иногда думаю о нем. Да, возможно, он уже прочитал, потому не стал убивать Детлаффа. Эта мысль тешит мое самолюбие и вскармливает надежду, не менее постыдную. Я не хочу уезжать. Правда, Геральт, не хочу. Я бы выбрал тебя, если бы пришлось, убил бы ради тебя. Прошу тебя, не задумывайся о причинах. Прошу тебя, задумайся о них. Но оставить Детлаффа теперь, когда он так разочаровался в людях, было бы непростительно с моей стороны. Нужно убедить его, что не все люди плохие. Мне кажется, мы втроем могли бы быть друзьями. Могли бы собраться и выпить, поговорить обо всем. Охотник на чудовищ и два чудовища. Будь моя воля, я бы назвал Боклэрской Бестией не Детлаффа. Ты тоже, Геральт? Поэтому дал ей умереть? Нет. Прости. Не так. Поэтому ее смерть осталась не отомщена тобой? Да, именно поэтому. Не потому, что: «Мне кажется, мой друг Детлафф умрет. Мне грустно». Не из-за меня. Я знаю, какие узы связывают Геральта и Йеннифэр. Это причина, по которой я никогда не расскажу о своих постыдных мыслях. О нежности. О любви. О желанной связи, заведомо обреченной - человека и вампира. Догадывается ли он? Когда он обнял меня после долгой разлуки, я понял, что готов «умереть» за него еще сотню раз, если потребуется. Это чувство причиняет мне боль, но страх причинить боль человеку, который дороже всего для меня, дороже долга крови, дает мне силы терпеть. От постыдных мыслей к постыдным действиям. Возможно, мы никогда больше не встретимся. Мне хотелось, чтобы Геральт помнил меня, даже когда я уйду. Хотелось бы оставить ему частичку себя. Не в прямом смысле слова, конечно: вряд ли он оценил бы отрезанную руку – или иную часть тела, – заботливо возложенную на подушку. Я достаточно благоразумен, чтобы не думать, как он мог бы их использовать. Это мерзко и пошло. Почему я об этом думаю? Требовалось что-то более практичное. Я не сразу понял, какой ошибкой было приходить к нему в спальню. Там все хранило его запах, его присутствие. Поставив подарок с письмом на прикроватный столик, я не смог заставить себя уйти сразу же. Я начал с книжных полок. Много разноцветных корешков и записок. Запах пыли. Я пробежал по листкам пальцами и уловил аромат крыжовника и сирени – письмо от Йеннифэр. Чувствовался и запах крови: видимо, некоторые Геральт брал с уже мертвых тел. Стол я осмотрел бегло и почти сразу же двинулся дальше. Полки с трофеями. Один – за выигранный турнир – ненадолго завладел моим вниманием. Но страх оказаться застигнутым здесь не позволил остановиться надолго. Следующим меня встретил портрет . Довольно откровенный. Я не смог удержаться: прикоснулся пальцами к краске. Но, глядя на обнаженное тело, все больше убеждался, как она далека от оригинала. На картине оно было безупречным – никаких шрамов. Трудно передать, какое меня одолело разочарование. Я бы хотел наизусть выучить расположение шрамов, чтобы потом, перед сном, думать, угадывать, как Геральт их получил. Одного знания, что они там есть, мне не хватало. И не хватает. Я не заглянул в сундук, как и не прочитал ни одно из писем, которые он хранил на книжных полках. Это было личное. Я и так увидел достаточно. Мне стыдно в этом признаваться, но я сознательно оставил кровать напоследок. Мне было страшно прикасаться к ней, но я прикоснулся. А дальше пути назад уже не было. Я прижимался носом к подушкам, вдыхая запах, шептал что-то, что сейчас даже не в состоянии вспомнить. Впал в состояние безумия. Если бы кто-то зашел в комнату в эти минуты, я бы даже не заметил. Не знаю, сколько раз я повторил имя Геральта. Слишком много, чтобы сосчитать. Да, я думал о том, что мы могли бы делать на этой кровати, сложись обстоятельства иначе. Я плакал – и сам не понимал, что плачу. Меня мучило отчаяние. Я думал о том, о чем не следовало думать. О сексе. О том, как после него, Геральт бы сам рассказал о своих шрамах. Я чувствовал себя несчастным. Я жалел себя в этот момент. Мне хотелось послать все к черту, сказать ему, потому что надежда душила меня. Чувства душили меня. Когда я поднялся, я чувствовал слабость. Я не был уверен, что смогу уйти и просто оставить все, как есть. Но я смог.