О невысказанности

      Осенний Зверополис выглядит совсем по-другому. Слишком красочно, ярко и огненно. Осень накинула на плечи города обжигающую вуаль золота и багрянца, смягчив её затяжными дождями, прохладой и туманом по утрам и кроваво-красными закатами по вечерам. В воздухе витает странное чувство тепла и уюта, которое не встретишь летом. Прохожие ютятся под зонтами и козырьками зданий; малышня весело шлёпает по лужам и пускает кораблики; парочки греются в небольших кафе за чашками с чаем и медовыми пончиками. Их завезли в Зверополис с приходом осени. Когтяузер был в неописуемом восторге. Шеф подхватил простуду, и по отделу начали разлетаться вирусы. Зато затяжной кашель и раскатистое «Апчхи!» слышались на радость всем гораздо чаще, чем его крик по поводу и без, — и это был единственный плюс, который мог найти только его любимый подчинённый. Газелле улетела отдыхать на Шиншилльские острова. На Морковной ферме — небывалый урожай овощей. Температура в районе Сахара-сити упала всего на несколько градусов, а из-за обилия влаги песчаные барханы местами покрылись зеленью. В Тундратауне обледенение, из-за которого оказались повреждены линии электропередач. В мэрии был принят новый законопроект.       В глазах Джуди Хоппс всё немного в других тонах. Приглушённых и тусклых. Как серая призма нависшего грозового неба. Погода — последнее, что волновало бы её. За преступниками под шквальным ливнем особо не побегаешь, но как приятно греться потом в кабинете с кофе и слушать нескончаемые шутки Ника о том, что они опять сели в лужу. Ей постоянно кажется, что она почему-то идёт против правил, будто то, что испытывает она, совершенно незаконно. Как можно было проникнуться симпатией к этому самовлюблённому лису? Правильная Джуди Хоппс не ищет ответа на этот вопрос уже который месяц.       «Да я... и не скрываю...»       Сложно состроить хорошую мину при плохой игре.       Разве зайке-полицейской может быть легко? Для всех ты — маленькая, хрупкая, миленькая и незаметная. Для всех — но не для этого чёртова лиса. Теперь он просто считает своим долгом выяснить, почему с ней всё не так? Джуди не отвечает.       — Болеешь?       — Нет.       — Буйволсон что-то не то сказал?       — Нет.       — А что тогда?!       — Ничего!       «Чего ты пристал, такой заботливый...»       Если бы на этом всё закончилось, но границ нет лисьей проницательности и наглости. За это она готова Уайлда проклясть.       — Хоппс, что не так? Я опять?       На автомате «нет».       «Да, ты, опять...»       Джуди хочется уйти от этого разговора. А Ник думает о том, почему коллеги кидают на них косые взгляды. Напарница сидит на скамейке в вестибюле, а лис присел на корточки, смотря на неё снизу вверх.       — Влюбилась, морковная душа?       — Нет.       Она собирается встать и уйти, но подрагивающий носик и частое дыхание выдают её.       — Постой-ка.       — Ни-и-и-ик.       — Ну и кто он? Мистер Даукус Кэррот покорил тебя длиной своих ушей? А может, своим пушистеньким хвостиком?       Потуги рассмешить подругу терпят фиаско. На горизонте маячит фигура главного разносчика микробов.       — Хоппс, Уайлд?       — Вы близко не подходите, а то работать некому будет.       — Закрой пасть, Уайлд, иначе...       — Натравите на меня своих бацилл?       — Нет! Тебя в порошок сотру! Хоппс, нас ожидают в кабинете.       Джуди опускает взгляд и покорно идёт за Буйволсоном.       — А я?       — А ты — свободен.       Ник брезгливо фыркает начальству вслед и идёт к автомату с кофе.       — Больно надо.       Время утекает сквозь пальцы.       Джуди — весёлая и бодрая. Джуди горит энтузиазмом ловить преступников и восстанавливать справедливость. Ник вроде бы отстаёт от неё и жмёт плечами в ответ. Это обычное состояние напарницы. Крольчиха отказывается брать стажёра и продолжает мучиться со своей рыжей напастью. Она устало валится на подушку. Как это тяжело играть прежнюю себя. Но это лучше, чем пристающий с расспросами Уайлд, пусть и очень энерго- и нервозатратно. Джуди кажется, что она не от мира сего. Стала первым кроликом-полицейским, а теперь влюбилась по самые кончики ушек в лиса. Что ещё сделать такого, чтобы быть непохожей на обычного кролика? Только разве что признаться ему в чувствах.       — Осторожней, солнце, а то упадёшь.       — Какой же ты самоуверенный...       Хоппс недовольно шипит. Они опять гонялись под дождём за грабителем. И пол намок. Ник протягивает ей стаканчик, который она чуть ли не роняет на него.       — А ещё я очень привлекательный в мокрой форме!       «Буйволсона бы ты так точно привлёк...»       — Кому-то явно не хватает скромности!       — Ну скажи же, что хорош! Хорош же, да?       Ник крутится на месте, а потом выжидающе смотрит на неё. Джуди хмурится, а потом вздыхает:       — Да.       Лис открывает рот с явным намерением сообщить, что он просто душечка, — но вовремя осекается:       — Чего?       Он услышал то, чего вовсе не ожидал. В больших фиолетовых глазах отражается усталость и немой укор. Ник замирает. Ник не понимает. Теряется. Напарница отворачивается и бредёт к двери. Лис прижимает уши и сглатывает застрявший в горле ком.       Всё бесполезно, сумбурно и тщетно.       Джуди берёт все свои отгулы и исчезает из отдела. Ей нужно время подумать, разложить всё по полочкам. Или же просто забыться. На родной ферме проходит фестиваль урожая. Кругом лотки с фруктами, овощами, разными сладостями и сувенирами. Маленькие крольчата путаются под ногами, размахивая флажками и засахаренными морковками на палочках. Это было её любимое лакомство в детстве. В воздухе витает сладкий аромат выпечки. Джуди оглядывается по сторонам: где-то должна быть палатка Гидеона Грэя. Она быстро находит её и приветливо машет лису.       — Прости, Джуди, закончились.       — А-а-а, нет-нет, ничего.       Она протестующе машет лапками и ободряюще улыбается. Гидеон угощает её печеньем с прослойкой из мокко и шоколадной глазурью. Крольчиха отмечает, что оно действительно вкусное. А тем временем все собираются на небольшой площади смотреть салют.       На пороге кабинета Буйволсона — возмущённый Уайлд.       — Почему она мне ничего не сказала? Она, в конце концов, даже на звонки не отвечает!       — Возьмёшь стажёра временно. Документы я все почти подготовил.       Бого словно не слышит. С важным видом перекладывает папки на столе и поглядывает на монитор.       — Не слышно? Скажу погромче: почему она ничего не сказала?!       Шеф хлопает стопкой бумаг по столу и бросает на подчинённого испытующий взгляд.       — Не знаю. Взяла выходной. Иди. Глаза мне тут не мозоль, герой-любовник.       Ник злится, хлопает дверью и всё же уходит. За неделю работы он успел обрасти множеством кличек, имеющих неоднозначную окраску. Лис успел побыть и Ромео, и Казановой, и повесой. Природа этого явления ему осталась не ясна. Начальству вечно в голову приходит чёрти что. Или это так на Ника влияло внимание ласки-стажёрки, которую шеф временно закрепил за ним. Он ломал голову над тем, что происходит. Мир вокруг оказался гораздо сложнее не только для зайки-полицейской, но теперь и для него.       Абонент временно недоступен или находится вне зоны действия сети.       Монотонно, бестолково. Ник давит на кнопку «сброс». Дверь её комнаты в общежитии заперта.       Абонент временно недоступен или находится вне зоны действия сети.       Ник начинает считать дни. Дождливые, погасшие и холодные. Пьёт кофе и пытается лечить свою простуду.       Абонент временно недосту...       Ник сжимает в лапах телефон. Глаза болезненно блестят. Во рту сухо.       Вы можете оставить своё сообщение после звукового сигнала...       Неделя на исходе. Фестиваль окончен. Простуда вылечена.       Джуди возвращается. Разбитое в осколки сознание не удалось собрать. Входить в ведомство боязно и стыдно. Когтяузер радостно улыбается, завидев полицейскую в дверях.       — Джуди!       Ник оборачивается. Молчание и потерянность. Она знает о пропущенных... и голосовом сообщении. Гневном, надломленном и кричащем. Разодравшем душу и испугавшем Хоппс. Сочащемся едва уловимым отчаянием. Насколько лисы страшны в гневе?       Лис не злится. Скорее чувствует себя обманутым. Тем самым «глупым лисом».       Для него время тоже утекает сквозь пальцы.       Всё странным образом приходит на круги своя. Сегодня в Зверополисе выдался на редкость солнечный день. Парк словно пожаром объят. Джуди вертит в руках пожелтевший лист и смотрит на зеркальную поверхность пруда. Если у неё получилось стать кроликом-полицейским, то, может, в плане чувств она не настолько безнадёжна?       «Try everything...»       Ник сливается с осенью — лишь частичка зелени в глазах выделяется да чёрная куртка. Лис идёт, подметая хвостом дорожку; в лапах у него — два пластиковых стаканчика. Хоппс невыносимо гадко из-за своего вранья. О том, что нужно было уехать домой, потому что родителям требовалась помощь, потому что образовались срочные дела и она не могла оставаться в Зверополисе. А он ей — поверил.       «Хитрый кролик...»       Лис протягивает ей напиток.       — Какао?       — Кофе надоел.       Невысказанные чувства царапают глотку. Лапки у Джуди начинают мелко трястись, из-за чего приходится сильнее сжать стаканчик, чтобы унять волнение. Да что там — сердце давно уже в пятки ушло. Хоппс чувствует себя жалкой трусишкой-крольчишкой, будто бы она стоит перед лицом настоящей опасности, а не перед своим напарником-лисом.       — Ник?       — М?       Он собирался сделать глоток, но застыл со стаканчиком, поднесённым ко рту.       Джуди на секунду замирает.       «А если всё зря?»       — Морковка?       Ник привлекает внимание напарницы. У Хоппс аж дыхание перехватывает. Она слегка отворачивается, пряча мордочку в шарф, — и всё же собирается, собирается с мыслями.       — Я хочу кое-что у тебя спросить. Можно?       Лис слегка удивлён. Хитро улыбается и игриво прикрывает глаза.       — Конечно.       Он наклоняется через парапет, пытаясь поймать багряный лист, плавно кружащийся в воздухе.       — Отчего же нет?       — Хорошо.       Джуди Хоппс набирает в лёгкие побольше воздуха. Чуть ли не давится им на выдохе — но всё же хрипло и осторожно спрашивает:       — Ник... как ты относишься к межвидовым отношениям?       Джуди чувствует в своих словах ужасную неправильность и абсурдность, однако поздно уже идти на попятную. Она с такой тревогой и трепетом смотрит на него, что Нику становится не по себе. Лис задумывается чуть дольше, чем положено. Хоппс пронизывают острые иглы страха и безысходности — и она торопливо выпаливает:       — Если не хочешь, не отвечай!       — Да нет...       Ник обращает взор на голубое небо и задумчиво чешет в затылке.       «Сказать или не сказать...»       — Ну-у-у-у... Я бы сказал, что это — противоестественно. Хотя это с какой стороны ещё посмотреть, Морковка. Не зря же наши предки говорили, что любви все виды покорны.       — Я верю, Ник. И думаю, что животные разных видов всё же способны любить друг друга, каких бы законов не предусматривала природа на этот случай...       — То есть...       Лис внезапно оживился и расплылся в коварной улыбке.       — ...Ты веришь, что слон способен полюбить мышку, а мышка — слона? Так, что ли?       Джуди замешкалась, а потом не очень уверенно ответила:       — Ну-у-у-у, да. Почему нет?       Ник захлебнулся в приступе беззлобного смеха. Крольчиха обескураженно наблюдала за лисом и не могла до конца понять, чем вызвано такое поведение.       — Ты странная, Морковка!       — Почему?       Боязливо. Шёпотом. На грани обиды и разочарования. Но Джуди — стойкая и смелая. Несмотря на то, как эти слова созвучны со словом «отчаянная». Ник залпом допивает какао из-за сухости во рту и, к своему удивлению, понимает, что элементарно не может ответить на этот вопрос. Действительно — «почему»? Уайлд осознаёт, что он такой же «профан» в любовных делах, как, скорее всего, и его напарница. Только она, в отличие от него, пытается хоть в чём-то разобраться.       — Это... необязательно... должны быть мышка и слон. Могут быть тигрица и лев, зебра и лось, выдра и росомаха, лис и кролик, в конце концов...       Ник мысленно соглашается, что это не только мышка и слон. Молчание напарника придаёт Джуди какую-то невероятную храбрость, от которой ей самой становится боязно. Но что-то заставляет её убедить колеблющегося Уайлда в обратном.       — А что, если я... люблю тебя, Ник?       Прямая, искренняя, добрая Джуди сводит лиса с ума. Она просто загоняет его в угол — и все животные страхи и инстинкты буквально выползают наружу. Минуту назад ошарашенное и немного смущённое лицо Ника превращается в обычное, лукавое и насмехающееся.       — Ты чего, Морковка? Мы же с тобой напарники. Окружающие могут нас неправильно понять.       Нарочно. Мучительно. Колко.       Джуди обжигается. Наивный и хрустальный мир мисс Хоппс разлетается на раз-два-три. Она чувствует себя доверчивым ребёнком — и от этого становится обиднее вдвойне. Опять пресловутый вопрос «Почему?». Почему Ник всё понял не так? Хоппс не знает, что ей делать, ведь сложно состроить хорошую мину при плохой игре. Когда твои чувства настоящие и отказаться от них сложно, точнее — невозможно. Сердце у Джуди будто бы замерло, а потом болезненно ухнуло, ударилось о рёбра, заставив крольчиху вздрогнуть.       Душа, которая слишком рано пошла трещинами.       Джуди пытается удержаться, пытается совладать с собой. Мир не сказка, в которой есть ванильные рыцари, прекрасные принцессы, с третьим размером, и драконы, отхаркивающие нефтепродукты.       Но всё же пытается.       — А... А, да! Точно! Мы же с тобой — напарники! Шучу я, шучу! Ты что, Ник!       Крольчиха по-дружески бьёт его кулачком в плечо.       — Я оценил, Морковка!       «Шучу?..»       Хоппс изо всех сил смеётся, а у самой чуть ли не слёзы на глазах наворачиваются.       — Ой... какао закончилось! Я схожу. А ты меня подожди здесь.       Он согласно кивает.       Хоппс быстрыми шагами удаляется в сторону палаток.       «Шутила?..»       Время утекло сквозь пальцы.       И Джуди не возвращается назад.