***
Проверив ещё несколько раз чудесные свойства сей комнаты Ресторатор убедился, что там действительно можно находиться неопределенное количество времени. Диван оказался раскладным, а внутри лежали две довольно объёмные мягкие подушки, которые Сане абсолютно не нравились как раз из-за своей мягкости, клетчатый плед, что каждый раз радовал глаз, и какая-то странная простынь. Странная, потому что обычно они тоненькие и в общем-то тряпичные, а эта напоминала ещё один плед. Но как оказалось, по качествам она обгоняет те, на которых он спал когда-либо, так что отсыпался здесь Тимарцев со всеми удобствами, читал книги со стеллажа, и собирался сюда переехать. Правда, с часами была проблема: они шли в соответствии со временем в комнате, в то время, как за дверью проходило не более минуты.***
Съёмка, куча народа и жестокие, в разных смыслах, баттлы. Они с Деном стоят спиной к массе живых шумящих тел и лицом к камерам. Ресторатор никогда не жаловался на самоконтроль, но кто говорит, что это легко? Отсняли. Отбатлили. Отстояли. К полуночи в баре остаются только подвыпивший Ресторатор, той же кондиции Чейни, Эрнесто, перенесший баттл с Гнойным за барную стойку, следовательно, оба уже бухие, и ещё человек пять, шесть от силы. Саня упорно пытался залить в Дена как можно больше спиртного, при этом как можно меньше выпить сам. Не получалось. Ден оказался из тех, кто предельно долго сохраняет координацию и ясность рассудка в подобных ситуациях. Это и помогло ему заметить, что к чему, и он решил подыграть. Заметив, что Чейни всё-таки уже неслабо шатает, а его язык заплетается, Ресторатор решил действовать. План его состоял вот в чём: он спаивает Дена, пытается выяснить его отношение к себе, а дальше — будь, что будет. Исподтишка оглянув местность и убедившись, что все заняты своими делами, он предложил Чейни пройтись. Тот, на счастье ничего не подозревающего Ресторатора, согласился, и даже когда они разговаривая, отправились не совсем на улицу, как ожидал Ден, а вглубь какого-то коридора, он не задавал вопросов. — Меня, если честно, забавляет количество панчей на тему ориентации в баттлах. Они старше, чем Слово, но всё равно на эту тему ещё шутят. — Это неисчерпаемый источник панчей, смирись, — пожимая плечами, нечётко проговорил Чейни, — в нашей стране отличный от европейского менталитет, гомофобией пропитан фундамент. Радует, что времена меняются. А ты задумывался над своей ориентацией, а, Сань? — он поднял голову и посмотрел ему в глаза. Они остановились. Сам же Саша был слегка выбит из колеи. С одной стороны он жалел, что не может заглядывать в будущее, с другой стороны удивлялся, какие финты иногда выкидывает жизнь. Что ответить, он не знал, но молчать не вариант. — Э, да. А ты? — А как же, — хмыкнув, улыбнулся Чейни, — и я склонен к своей бисексуальности, потому что вот ты мне нравишься. На самом деле планы обоих были ориентированы на то, что Чейни перепил, и потом можно будет спихнуть всё на это. Ресторатор верил, что Ден бухой, Ден верил, что Ресторатор верил. Чейни забавляло наблюдать за смесью эмоций на лице Ресторатора. Он был удивлён, в то же время удивлён, и ещё немножко не уверен в реальности происходящего. Внутренне он сетовал на то, что вечно происходит то, к чему готов меньше всего, сколько бы ни готовься. Замялся он нехило. Вспомнилась песня Мирона «Кем ты стал» — Знаешь, тут не лучшее место для обсуждения подобной темы, — улыбаясь, и в характерной ему манере сдвигая брови, сказал Саня, опомнившись. Утянув в ту-самую-комнату, он прижал к единственной свободной стене и заткнул начавшего возмущаться из-за возникшего головокружения Чейни поцелуем. — Переспим, блять, — собиравшегося что-то сказать и немного офигевшего от такой прыти Дена ухмыльнувшись, опять заткнули. Три нижние пуговицы чёрной рубашки выскользнули из петель, ладони Ресторатора поднялись вверх и резво скользнули по ребрам, потом на талию, крепко прижимая Чейни, чьи руки покоились на его шее, к себе. Каждая следующая пуговица, вытащенная из петли, медленно оголяла тело прижатого к стенке. Они изредка отрывались друг от друга, чтобы набрать необходимый воздух в лёгкие. Верхняя часть одежды обоих была сброшена, и Саша, заботясь о комфорте партнёра, не прислоняя больше к холодной бетонной стене, начал движение в сторону ещё с прошлого раза расстеленного дивана. Пряжка расстегнута, ширинка тоже. Джинсы Чейни улетают из поля зрения, джинсы Ресторатора отправляются следом. Саня медленно спустился губами на шею Чейни, оставляя на коже мягкие поцелуи, в ответ на это получая тихий стон. Оторвавшись от него и нашарив под диваном лубрикант, с большими сомнениями туда припрятанный ранее, Ресторатор вручил его Дену со словами: «на, грей», и переместился ниже, стягивая с него боксёры. Прикусив внутреннюю сторону бедра, он обхватил рукой давно стоящий член, начал ей двигать, а вскоре заменил её своими губами. Чейни уже начал не дышать, но опомнился. Было жутко приятно ощущать на своём члене охуенно горячий рот человека, вероятность заполучить которого была так мала. Рест действительно давно запал ему в душу, тогда они ещё не были близко знакомы, но Денис чувствовал, что их многое связывает. Его рука потянулась к затылку Сани, но тот, заметив это, оторвался от своего занятия, и забрал из второй руки смазку. Нанеся её на пальцы, он медленно ввёл первый, стараясь причинить как можно меньше дискомфорта, затем, когда ему показалось, что уже можно, второй, на что получил болезненное шипение, и наконец, третий. Решив, что растяжки много не бывает, он немного задержался, заодно выведав расположение простаты. Раскатав по члену так же нашаренную под диваном резинку, и смазав его, он переместился выше, и втянул Чейни в ещё один поцелуй, в котором были заглушены болезненные стоны. Он дал ему время привыкнуть, и когда его губа в поцелуе была весьма однозначно закушена, начал двигаться, меняя угол в поисках найденной ранее простаты. Нашёл. Движения тел всё ускорялись, и под конец дыхания на поцелуи уже не хватало, рот Дена ничто не занимало, так что он приглушенно стонал. По телам обоих проходили горячие волны, собиравшиеся внизу живота, и через несколько минут Чейни кончил, так и не прикоснувшись к себе. Ресторатор сделал несколько особо глубоких толчков и излился вслед за ним. Провалившись рядом на подушку, он снял презерватив, и завязав узлом, метко отправил в мусорку, что стояла у стола. Он обнял Чейни, и не глядя, натянул на них мягкий клетчатый плед. Саня не успел насторожиться на счёт дрожи тела в его руках, как понял, что Ден смеётся. Красноречиво тыкнув пальцами ему в рёбра, он получил ещё большее сотрясание тела, и уже не скрываемый смех: — Переспим, блять, — за чем последовал искренний фейспалм. — Идиот, — Тимарцев, улыбаясь, поцеловал его в щёку, и отключился, как только голова коснулась подушки.***
Часов через десять Чейни был обнаружен за столом с книгой, со включенной, но направленной в сторону, настольной лампой. Заметив, что Саня проснулся, он отклонился на стуле назад, придерживаясь руками за стол. — Доброе утро? Тимарцев улыбнулся. — Вряд ли утро, Ден. Ты мне, естественно, не поверишь, но выйдя обратно, обнаружишь, что не изменилось почти ничто. Вот такая вот комната. Здорово, правда? — на последней фразе он зевнул. Пока Ресторатор одевался, Чейни дочитал главу, а потом, стараясь не казаться слишком трезвыми, они вышли из комнаты, и дальше случилось всё то, что и сказал Саня: за то сравнительно небольшое количество времени, что они отсутствовали, в зале не поменялось ровным счетом ничего, а часы в телефоне спешили на десять с половиной часов. В голове это не укладывалось ещё долго, но время привыкнуть у них было.Конец?