"Спасибо"

      В тот год зима вышла холодной. Снег выпадал редко, но температура понижалась аж до минус сорока пяти. Жители Москвы напрягали мозги, пытаясь придумать способ избавиться от ужасного холода. Никто бы и не подумал выйти на улицу босиком, в пижамной одежде с плюшевым мишкой в руках. Но разве у меня были варианты? В детском доме тебе дают лишь легкие мешковатые брюки, которые на ночь забирают, чтобы «простирнуть», а спишь ты в легкой пижаме из тонкой ткани.       В ту ночь я бежал по пустым ночным улицам, сжимая любимого медведя в руках. Я боялся, что меня отыщут, поймают и запрут в грязном подвале вместе с крысами. Конечно, со мной бы так не поступили, но в те времена я думал именно так. Я сворачивал, иногда бегал по кругу, натыкался на бомжей и проституток. Честно говоря, именно в тот день я увидел, каким город может быть безжалостным по отношению к своим жителям.       Я бегал почти полчаса, пока не наткнулся на заброшенный кирпичный дом. Он был огорожен желтой ленточкой со странной надписью, которую я спустя годы забыл. Я прошмыгнул во двор и огляделся. Я был напуган. Я увидел много странных вещей: почти каждое место на земле было помечено оранжевой карточкой, я видел засохшую кровь, а так же я заметил странный рисунок в форме человека, лежащего вниз лицом. В тот момент я почувствовал весь холод, который преследовал меня при беге. Мои пальцы на ногах странным образом переплелись, я затрясся и быстро забежал в дом. Вход тоже был обмотан желтой лентой, но пройти под ней было не возможно, поэтому мне пришлось порвать ее.       Я зашел на первый этаж, глянул на разрушенную лестницу и огорченно вздохнул. Я присел в дальнем уголке, прижал калени к груди и прижимая к себе игрушку. Было темно, холодно… одиноко. На секунду мне даже показалось, что я уже сижу в грязном подвале детского дома. Глаза медленно закрывались, хотелось спать, все лицо, нет, все тело горело, но при этом мне было ужасно холодно. Зубы стучали. Я провалился в глубокий сон и проспал, кажется, около десяти минут. Меня разбудило странное, приятное тепло, которое поступало к моим пяткам и щекотало меня в животе. Я медленно открыл глаза и увидел яркий, красно-желтый колыхающийся свет. Костер согревал все мое тело. В темном помещении я почувствовал чье-то присутствие, при этом я не мог различить силуэта человека или хотя бы почувствовать запах. - Хэй, ты как? – прозвучало, будто в пустоте. Через пару секунд передо мною появилось чье-то лицо. Это была девушка. Лет ей было на вид двадцать. Я как сейчас помню, как она тогда выглядела: круглая форма лица, карие глаза, курносый нос, темные, забранные в короткий хвост волосы. Голова была наклонена немного в бок. Я от испуга подпрыгнул и отполз назад. Девушка отстранилась и замахала руками. – Не бойся! Я не сделаю тебе ничего плохого.       Я тогда очень недоверчиво посмотрел на нее. В свои годы я уже познал всю боль предательства и вранья. Девушка улыбнулась легкой улыбкой, присела на корточки передо мной, подложив под голову руку. - Ты лучше скажи, как здесь оказался? - Я сбежал, - ответил я, отдернув взгляд. – Из детдома. - Ясно, - сказала она, помолчав пару минут. - Ты меня в полицию не сдашь? – я прижал игрушку к себе. - Не бойся, мне это ни к чему. А почему ты убежал? Неужто там так плохо, как показано в кино? - Ничуть не лучше, - я был груб, но это объяснялось моей недоверчивостью.       Девушка вскинула брови, потом осмотрела меня странным взглядом и протянула руку: - Дай мишутку. - Зачем? – я прижал игрушку к груди, поворачивая корпус в другую сторону. - У него глаз отваливается. Я пришью.       Я смотрел то на мишку, то на девушку. Я неуверенно отдал ей игрушку, а потом пристально следил за ее движениями. Она пришивала пуговицу на место глаза, но как-то не так. Я привык видеть, как няньки штопают нам порванные рубашки и брюки, но их швы были «грязными» и не аккуратными. Девушка была аккуратна и медленна. Работа могла пройти в два счета. Но не с ее руками. Она то и дело колола себе пальцы, но, тем не менее, смогла аккуратно пришить пуговичку. Девушка протянула мне медведя. - Кстати, - сказала она, - тебя как зовут? - Рома. - Ромашка значит, - она вновь улыбнулась. - Не называй меня так, - я смутился. - Хорошо, хорошо, - она замахала руками. – А меня Даша. Давай станем друзьями?       Я вопросительно взглянул в ее лицо. Ничто не говорило о злых намерениях, но была в ней какая-то загадка. Ее улыбка была легкой, доброй и грустной. Ее глаза святились бликами от огня. - А ты тоже убежала? – спросил я ее через пару минут молчания. - Ну, можно сказать и так. Точнее, меня … - она промычала, размышляя над правильными словами, - меня скорее выгнали. - Это жестоко. - Да, ты прав. Но ведь, есть в таких моментах и плюсы, - я вопросительно нагнул голову. – Ну, например, ты становишься свободным и лишаешься всяких запретов. Вот тебе в детском доме много чего запрещали? – я кивнул. – Вот. А сейчас ты можешь делать то, что запрещали. Хотя от некоторых возможностей лучше воздержаться.       Я не понял тогда смысла этих слов. Уж слишком они были заумными и философскими. Мы с Дашей долгое время болтали. Потом одна ночь переросла в дни. Она сидела со мной рядом, будто даже не засыпала, веселила меня, заботилась, брала еду непонятно откуда. Это было мое первое счастье. Я не знал, кто такая «мама», но внезапно понял смысл этого слова. Даша рассказывала мне разные истории. Она рассказывала о своей семье, о друзьях, о любимом человеке. Но она не говорила о том, как она все это потеряла. Мне было очень интересно, и, однажды, я об этом ее спросил. - Это долгая, грустная история, - ответила она. – Тебе это пока не понять.       А потом я заболел. У меня был сильный жар, меня лихорадило, голос пропал. Даша носилась вокруг меня, не зная, что делать. Она была расстроена, напугана. Я впервые видел ее такой. У меня все плыло перед глазами, темнело. Я все помню лишь частями. Помню, как Даша трогала мой лоб, как ходила туда-сюда, раздумывая над чем-то, а потом она успокоилась. Она аккуратно и любя поцеловала меня в макушку и исчезла… исчезла навсегда. Я помню как меня кто-то выносил на руках. Помню белые стены, потолок. Помню людей в белых халатах. А потом я вновь открыл глаза в детском доме. Мне было плохо, но не из-за болезни. Мне было одиноко. Эта девушка куда-то пропала, будто ее и не было.       Я целую неделю сидел в своей комнате, не выходил на улицу, смотря в окно, ожидая ее прихода. Прихода чуда. Чудо пришло. Но не в виде Даши. А в виде высокого мужчины, которому было столько же лет, как и Даше. Он был на нее чем-то похож. Карие широкие глаза, темные волосы, добрая грустная улыбка. Он осматривал детей, будто ища кого-то. А потом его взгляд остановился на мне. Он присел передо мной на корточки и заглянул мне в глаза. - Меня зовут Александр Пьянов, - сказал он, протягивая мне руку. – А тебя как зовут? - Рома, - я пожал крепкую ладонь парня.       Он забрал меня к себе. Мы жили одни. Потом пришла еще одна девушка. Позже она стала мне мамой. Как оказалось позже, этот добрый человек – брат Даши. А сама Даша умерла ровно три дня назад до того, как я попал в заброшенный дом.       Я вспоминаю эту историю каждый божий день. И мне не кажется это чем-то мистическим или паранормальным. Это просто добро. Которое может сохраниться в человеке даже после его смерти. Я каждый месяц прихожу на могилу Даши, меняю воду для цветов, меняя сами цветы. При этом я всегда рассказываю ей про мишку, который до сих пор со мной и его глаз, который она пришила, до сих пор держится. А так же я всегда говорю ей одно и тоже слово: «Спасибо».