По ту сторону грани

“Когда-нибудь вы задумывались над тем, что такое одиночество? Нет, не то сладострастное чувство, когда тебя, наконец, оставляют одного после тяжёлого разговора или чего-нибудь подобного, а… А то чувство, когда находясь, казалось бы, среди толпы людей, ты один? Когда проходят дни, за днями недели, за неделями месяцы, а ты не можешь поговорить с человеком. Нет, не просто перекинуться парой фраз, а именно говорить. Наслаждаться общением с человеком, от которого долгое времени не было “ни слуху, ни духу”. Возможно, многие могут сказать, что они знают это чувство. Могут начать кичиться этим: ”смотрите на меня! Смотрите, какой я одинокий, как мне плохо! Пообщайтесь со мной!”. Они будут афишировать это, они будут гордиться этим. Они будут выставлять это напоказ, считая, что именно так и есть. Но на самом деле, дела обстоят совсем не так. Одиночество это не то, чем можно гордиться. Одиночество это не то, от чего ты становишься сильнее или умнее. Это не то, что может тебя укрепить и сделать более хитрым. В одиночестве нет ничего, что может хоть как-то помочь. Одиночество… Это нечто. Нечто такое, что просто разрывает, уничтожает тебя изнутри. Это не просто ощущение того, что ты один. Одиночество – это нечто большее. Это что-то такое, что может полностью уничтожить человека, сломить его. Превратить во что-то такое, что нельзя будет пожелать и врагу. Ведь когда человек одинок, он остаётся один на один. Один на один с тем монстром, который живет внутри. Десятки лет психологи бьются над тем, чтобы понять человека. Чтобы раскрыть его душу и то, что кроется за ней. И в том числе понять, что за страшный монстр живёт в каждом из нас. Но проблема в том, что они стараются делать это коллективно. Совмещая и сравнивая результаты, помогая друг другу в исследованиях и так далее. Каждый человек индивидуален. У каждого есть свой склад мыслей, свой характер и привычки. Именно это отличает нас друг от друга, делая людьми, делая личностями. И внутри у каждой из таких личностей, живёт монстр. Чудовище. Когда человек на виду, это создание не видно. Когда человек общается, это существо не появляется. Когда человек находится в обществе, когда он окружён такими же, как он, эта тварь спит. Но стоит только человеку остаться одному, наедине со своими мыслями, проблемами и страхами… Оно оживает. И оно старается выбраться. В каком то смысле, одиночество – удел сильных. Нет, не в том смысле, что “вот, я не такой, как все! Смотрите и завидуйте, ведь я сильнее вас!”, нет, совершенно не так. Как говорилось чуть выше, внутри каждого человека живёт монстр. На людях, в обществе, он спит. Но когда человек на продолжительное время остаётся один, то монстр начинает потихоньку просыпаться. Чем дольше находится в таком состояние, тем слабее он становится, а тварь, наоборот, сильнее. Ярким примером может служить необитаемый остров. Если слабый человек попадёт туда, то первое время с ним ничего не будет. Недели, месяцы. Возможно, даже пару лет. Но он сломается. Начнёт бредить, говорить сам с собой (это в лучшем случае), видеть несуществующие вещи. В конце концов, это может окончиться тем, что человек постарается свести счёты с жизнью. Сильный человек… Сильный человек проживёт и год, и два, и пять, и десять. Всё это время, которое он будет один, человек будет страдать также. Монстр будет стараться вырваться наружу, будет стенать и всячески расшатывать дверцы клетки (здоровье человека), но вырваться не сможет. Но опять, что такое одиночество? Это такое состояние, когда человек остаётся наедине со своими мыслями. Не смотря на все те доводы во вред одиночества, которые были приведены выше, одиночество является важным аспектом в жизни человека. Именно тогда, когда человек остаётся один, у него появляется возможность мыслить более критически. Именно благодаря одиночеству, у человека обостряются творческие (и не только) навыки. Недаром ведь писатели, художники и музыканты стараются отдалиться ото всех, когда пытаются сотворить что-то новое? Но нужно найти ответ на вопрос: “полезно ли одиночество для человека?”. И да, и нет. Оно может помочь, если человек находится один с какой-то ясной целью, или на небольшой отрезок времени. Но если человек находится в нём долго… То это может привести к необратимым последствиям. И даже если человек является сильным, не факт, что даже для него одиночество не пройдёт без следа.” Этот текст был написан от руки, на листке школьной тетради. Дочитав его до конца, я аккуратно сложил его на две части и положил в карман. Это был не то, что я искал, но это был первый осмысленный текст, который я нашёл в комнате. Сняв очки, я прикрыл уставшие глаза и потёр их, чтобы хоть немного снизить напряжение. Наоборот, к векам как камни прицепили, так что я с трудом открыл их снова. Читать в темноте неудобно, но это единственное время, когда я могу придти сюда. Вздохнув, я взялся за подсвечник и снова приблизил свечу к куче листов на тяжёлом, деревянном столе. Листов было много. В основном, они были вырваны из школьных тетрадей, но были и вырезки из газеты. В них не было ничего интересного для меня, но, по всей видимости, для моего друга они что-то да значили. Тем не менее, я пришёл сюда не за ними. Интересовали меня как раз тетрадные листы, на которых карандашом или ручкой, корявым почерком моего друга, было выведено множество различных слов. Именно слов. Разрозненных, накладываемых друг на друга, без какой-либо цели или плана. Они даже по смыслу друг к другу не подходили! По этому, когда я нашёл текст об одиночестве, то для меня он был, сравни найденному на необитаемом острове кладу. И снова, один лист осмысленного текста, на десять вырезок и несвязных письмен. Нашёл старую статью “Информ Полиса” о том, что некий человек был найден в городской канализации после месяца жизни там. К чему эта статья? Почему она была так для него интересна? Но сразу под вырезкой из статьи я обнаружил новый лист тетради. И не с какими-то неизвестными символами или подобными вещами, а с понятным текстом! Поднеся свечу к листу, я принялся читать. “Кто я? Что я? Для чего я есть на этом свете? Слишком много вопросов последнее время мне лезёт в голову. А ведь всё так причудливо начиналось… Была у нас компания. Были люди, были друзья. Нам было весело, мы друг другу помогали и поддерживали. А что теперь? Теперь все пропали. Кто умер, кто уехал, кто нашёл работу и другую компанию. В общем, у каждого появился смысл в жизни. А что на счёт меня? Я единственный, кто прозябает здесь, в этом мраке. В этом склепе. Чем дольше я нахожусь один, тем чаще мне западают в голову подобные вопросы. За неимением каких-либо действий, единственное, что мне приходит в голову – этом думать. Думать, надеяться и мечтать. Глупейшие занятия для человека, но, тем не менее, мы любим этим заниматься. Мечты… Зачем вообще человек придумал мечты? Возможно…”. Здесь текст был, перечёркнут чем-то тёмным так сильно, что ничего нельзя было прочитать. В панике я перевернул лист и с облегчением выдохнул. Текст продолжается. “ЗА НЕИМЕНИЕМ ЧЕГО-ЛИБО НУЖНО ДЕЙСТВОВАТЬ И я решил действовать. Я сбился со счёта времени, сколько уже нахожусь взаперти. Я потерял чувство голода – настолько хочется есть. Свет давно отключили, но вода, почему-то, продолжает течь. Возможно, большая ошибка, но благодаря этой ошибке, я продолжаю прозябать здесь. Возможно, было бы лучше, если бы я умер от жажды и голода. Но нет, что-то внутри меня продолжает цепляться за жизнь. Заставляет глотать меня воду, которая давно стала горькой и противной, будто я глотаю не её, а лёд. Но это ужасное чувство одиночества продолжает грызть меня изнутри. Где все мечты? Где все планы? 24.05.20(текст зачёркнут) Сколько прошло времени с момента последней записи? Много. Достаточно много. Многое изменилось и моей жизни. Я вышел из этого дома. Я встретился, наконец, с людьми, у меня появились новые контакты с внешним миром и объявились старые. Так интересно следить за тем, как они говорят со мной. Проклятые лицемеры. Тем не менее, чувство, которое заставляло глотать меня воду, продолжает заставлять общаться с теми людьми. 31.05 Я убрался в доме, привёл его в более-менее божеский вид, но свет так и не вернул. Мне гораздо уютней быть в таком помещении, чем в том, в котором есть электричество. Что-то злое, чуждое в нём есть. Оно меня пугает так, будто я стал первобытным человеком, который… Который… Как чертовски сложно писать о себе”. Прочитав и этот лист, я аккуратно сложил его и поместил в тот же карман, где была заметка об одиночестве. Как жаль, что меня не было тогда рядом. Будь с ним хоть кто-то рядом, возможно, этого бы не повторилось. Снова принявшись искать листы с осмысленным текстом, я случайно ударил свечу плечом. Она, конечно, пошатнулась и упала на листы сухой бумаги. Те сразу начали тлеть, быстро разгораясь. Возможно, в городе случился бы очередной пожар (а летом это смерти подобно), но я успел его потушить, вылив бутылку с водой, которую взял с собой. Расплёскиваясь, вода залила не только те листы, которые начинали гореть, но ещё и те, на которые не попал огонь. Так мне показалось по звуку, ведь света больше у меня нет. Что в итоге? Я без половины ещё не прочитанных листов, я без бутылки с водой (ещё одну в 4 утра достать негде), но печальнее всего то, что я остался без света. Тихо выругавшись, я принялся махать перед собой руками, пытаясь нащупать дверь. Но по закону подлости, я находил всё, но только не стену, которая могла бы вывести к выходу. Стул, стулья, кресло, кровать, чей-то нос… Нащупав горбинку человеческого носа, я с криком отшатнулся от того места, где стоял, отталкивая нос от себя. В этом нелепом жесте, я наступил на табуретку, лежащую на полу, споткнулся об неё и продолжая кричать, упал на пол, сильно ударившись головой об доски. Может ли тьма мутиться? Может ли то, что не имеет ни тела, ни сознания, ни души крутиться вокруг головы? Как оказалось, может. Тьма стала ощутимой. Мириады мельчайших молекул, которые и составляют темноту, сейчас плясали вокруг меня. Они кружились в бешеном хороводе, выплясывая в непередаваемых движениях… Я бы попытался передать это текстом, но я не смогу. Нет ни в одном из человеческих языков таких слов, которые могли бы передать то, что я тогда видел. Но я могу сказать только то, что это невероятно красиво. Барды, поэты и музыканты отдали бы за это всё что угодно, только бы посмотреть на это. С того момента, вся ситуация с моим другом разделилась на две части: на то, что было до тьмы, и то, что было после тьмы. Очнулся я уже утром. Лучи утреннего света пробивались сквозь дверь и щели на забитых досками окнах. Голова жутко болела, да и перед глазами всё плыло. Однако я сильно сжал зубы, чтобы не издать и звука. Человек, который так испугал меня, мог быть ещё здесь. Полежав ещё какое-то время и дождавшись момента, пока перед глазами не перестанет всё плыть, я, наконец, приподнялся на локте, пытаясь осмотреться. А когда заметил, что же меня так испугало, то едва сдержал истеричный смех, который так и рвался из моих лёгких наружу. Я был здесь десятки раз. В гостях, на пару минут и в вот таких рейдах за бумагами. Но никогда я не видел манекена, который стоял в углу комнаты. Идеально белый, без рук и с одной ногой, этот манекен смотрел на меня нарисованными зелёной краской глазами. А в середине лица этого манекена был нос. Обычный, человеческий нос. Небольшой, такой же белый и очень-очень гладкий. И вот, смотря на этот манекен, я с трудом поднялся на ноги и повернулся к нему спиной, оглядывая почерневшую поверхность стола. Вчерашний (вчерашний ли?) пожар поджёг немало бумаг. А я, импровизированный пожарник, намочил большую половину листов, которые были на столе. Но на самом дальнем краю от чёрного пятна, спрятанный кучей всякого мусора, я увидел краешек листа. Был он испачкан в грязи, но когда я вытащил его, то поблагодарил все высшие силы, которые только были в мире. На листе был текст. Полностью осмысленный, не случайный набор слов. “Я усталым таким ещё не был. В эту серую морозь и слизь Мне приснилось рязанское небо И моя непутёвая жизнь. 30.12 Сколько времени прошло? Месяц? День? Год или неделя? Неважно. Меня уже ничего не интересует. Календарь говорит, что завтра новый год. Но новый ли? Или не новый. Я не помню. Который год будут отмечать? Какое десятилетие? Десятое или тридцатое? Неважно. Сколько времени прошло, с какого момента? С момента записи. Если судить по записям, последняя была сделана ещё в октябре. Два месяца. Два месяца я был там, внизу. Что я видел? О, видел я всякое. Мне встречались неведомые глубины, в которых не уходят даже самые глубокие пещеры. Многие пытались добраться туда, собирались целые экспедиции из знающих об этом, готовились неделями. Месяцами. И только я, человек, который пошёл туда прогуляться, дошёл до конца. Как лучше всего это назвать? ”Подо все”. Оно находится под всем. Под самыми старыми костями нашей земли, под самыми глубокими озёрами и океанами, под самыми высокими горами. Ещё никогда не заходила туда нога человека, ещё никто там не бывал. Ничего живого там нет, да и быть не должно. Это счастье, что все экспедиции, которые собирались неделями, ни разу так и не дошли до туда. А как я добрался? Случайно. Пьяный, под какими-то веществами, я поспорил с одним из участников готовящейся экспедиции, что выйду на два дня раньше них, всё исследую, а после приду и на блюдечке преподнесу результаты разведки. И им не придётся тогда лезть туда, ведь “отважные искатели правды” слишком велики для того, чтобы лазать по канализациям. Но Подо все не в канализация. Это туннели. Проходы. Пути. По ним можно пройти до другого конца света, всего за несколько минут. Так вот. Я вышел раньше них. Пошёл дальше, нашёл туннели, начал гулять по ним и заплутал. В поисках выхода я потерялся ещё больше, окончательно запутавшись в путях. Они все переплетены друг с другом, ведь я постоянно находил свои следы. Только вернуться по ним не мог. И я пошёл вперёд. Просто шёл. И шёл. И шёл. Сколько я был? Как раз пару месяцев. Другой бы сошёл с ума, наверное. От голода, от страха, от одиночества. Но я не такой. Я уже давно голодный, боящийся, одинокий. И идя по туннелям, я страдал. Но страдал не так сильно, как мог. Что я видел? Многое. Очень многое. ОЧЕНЬ МНОГОЕ. И ничего… Почти ничего из того, что там было, нельзя показывать. Нельзя рассказывать. Обо всём нельзя, кроме бабочек. Гигантские бабочки, с мою голову, с причудливыми узорами на крыльях. Они были бесконечно прекрасными и бесконечно опасными. Сколько раз я едва не умер, пытаясь оторваться от просмотра за этими бабочками. Но я устал. Жутко. Сильно. Ужасно. Из последних сил я пишу эти строчки. Но я не хочу быть здесь. Нужен ли я кому-то? Не думаю. Нужен ли я там? Нет. Но там красиво. Очень. Там прекрасно. Прекрасно опасно. Никто не должен видеть, ведь эта красота уничтожит мир. Она опасна. Она ужасна. Она страшна. И тот проход, по которому я пришёл, я завалю. И ведь забавно, что он был так недалеко. Игорь Рошъ. Шут. Мечтатель. Поэт. И надеюсь, что это прочитают. А не прочитают, то и чёрт с ним. Удачи. Прощай”. Вот так. Прочитав текст, я ещё около минуты стоял, смотря в листок. Пускай мой взгляд и был направлен в лист бумаги, на самом деле, он был очень далеко. Так вот что стало с Игорем. Он не пропал. Он вполне целеустремлённо ушёл, пытаясь спасти… Человечество? Или это просто был бред его воспалённого сознания, которое решило создать хоть какой-то блок, чтобы сохранить его разум в сохранности? Медленно убрав лист в карман к остальным, я медленно обернулся и вышел из комнаты. Не глядя по сторонам, я дошёл до входной двери в дом и, пройдя в неё, сел на небольшое крыльцо. Запах приближающегося дождя было не с чем не спутать. Низкие, тяжёлые тучи закрывали солнце, которое радостно светило на землю. Скоро тяжёлые капли воды польются на землю с неба. Они намочат всё, что только можно, в том числе и листы бумаги, которые я с таким трудом достал. Но сейчас меня это не волновало. Я просто достал пачку сигарет, и, вытянув одну, заложил себе за ухо. Я отдал бумаги людям, которые занимались розыском Игоря. Те передали их полиции и расследование, которое итак вели не слишком резво, полностью закрыли. А зачем продолжать его, если есть доказательства, что пропавший уже мёртв? За полгода никто там не выживет, если верить запискам. Те немногие, кто его знал, помянули своего знакомого да забыли о нём. А что я? Я так и не смог забыть о нём. И каждый раз, когда я был проездом в городе, то приходил к крыльцу его ветшающего дома и смотрел в хмурое небо, вспоминая своего друга. Друга, который под весом обстоятельств, так бездарно закончил свою жизнь.