Ловушка Джокера

Отряд поднимался по крутой винтовой лестнице молча. Никто друг на друга не смотрел и не переговаривался. Каждый думал о своем. Устав считать ступени , Харли перегнулась через перила и посмотрела вниз. Высоко и темно. И жутко... В голове всплыло яркое , но наполовину стертое воспоминание. Вот она стоит на высокой площадке, а внизу в стальных емкостях кипит и пузырится раствор кислоты. Харли стоит и смотрит вниз. Но это не совсем она. Тогда она еще была доктором Харлин Квинзель, и в ее голове еще сохранялся здравый смысл. Чуть поодаль от нее стоит Джокер. Он пристально на нее смотрит, словно испытывая. -Вопрос. Готова ли ты умереть ради меня?- говорит он. - Да, я готова.- Не раздумывая, отвечает Харлин. Готова, готова, на все готова, неужели он не видит. Ведь она уже помогла ему сбежать из психиатрической клиники. Попрощалась со своей прежней жизнью, только бы быть рядом с ним. Неужели ему этого мало? Джокер медленно подошел к ней, и его лицо оказалось в паре сантиметров от ее лица. -Нет, это слишком просто- вкрадчиво произнес он.- Слишком просто. А готова ли ты ЖИТЬ ради меня? Харлин на секунду замешкалась. Ведь это и есть ее главная цель. Она уже не представляла, для чего можно еще жить. -Да.- ответила Харлин. Джокер исказил лицо внепонятной гримасе- то ли улыбка, то ли выражение мольбы и сожаления. -Поосторожнее с обещаниями. Страсть заставляет нас идти на уступки. А они чаще всего приводят к подчинению. Неужели ты этого хочешь?- Он протянул руку, и коснулся ее лица пальцами, словно прося одуматься, ведь еще не слишком поздно. Что же она делает, на какие безумства идет? -Да, я этого хочу- снова сказала она. Она не откажется от своего желания. Все, чего бы она хотела- это человек , котрый сейчас стоит напротив нее. Остальное второстепенно или же вовсе не важно. Без него она сама уже не имеет значения. Джокер отнял руку от лица Харлин и прошептал: -Ты знаешь, что делать. Он сделал пару шагов назад, оставляя Харлин одну на самом краю железной площадки. Он смотрел на нее, и улыбался. Развел руки в стороны, что было похоже на приглашение подойти к нему, он будто звал ее к себе, а его взгляд говорил: "ну же, давай, сделай это ради меня". Харлин улыбнулась. И прыгнула вниз. Полет был стремительным, она закрыла глаза. Джокер сверху наблюдал, как ее тело с громким плеском упало в едкую кислоту. Безумная улыбка не сходила с его лица, казалось, еще немного , и он рассмеется. Постояв еще немного, Джокер круто развернулся и пошел прочь, к лифтам. Наивная дура, на что она рассчитывала? Думала, что он полюбит ее? Что сделает своей правой рукой в своих криминальных делах? Сумасшедшая, больная любовь. Полное подчинение. Ему доставляло невероятное удовольствие издеваться над несчастной Харлин все это время, но ее миссия выполнена. Она помогла ему выйти на свободу. И больше она не нужна. Хотя и наблюдать за ее собачьей преданностью было весьма забавно. Пройдя несколько шагов, он остановился. Прислушался. Тихо. Значит, возможно, она уже утонула, захлебнулась в кислоте. А может еще жива? А может... Издав отчаянный и злобный вопль, Джокер развернулся и побежал обратно. На бегу он скинул плащ, и бросился с узкой площадки вниз. Когда он вытащил Харлин, она еще дышала. Держа девушку на руках, Джокер откинулся назад и рассмеялся. Его смех разлетался эхом по всему заводу, отскакивая от железных стен и становясь все громче, нарастая. Этот смех и сейчас стоял в ушах у Харли Квин. Придя в себя, Харли обнаружила, что все еще стоит на лестнице, но уже не смотрит вниз, а держит перед собой револьвер, напрявляя его на Дэдшота. -Эй, ты чего? Это же я, я!- вопил он.- С ума сошла чтоли? Опусти пушку! Харли потрясла головой, и вроде немного пришла в себя. Продолжая держать Дэдшота на прицеле, она задумчиво произнесла: - Ты.. когда-нибудь любил?. Глаза у Дэдшота округлились, он пытался сообразить, чего стоит ожидать от сумасшедшей девчонки. -Ээ...да я....нет! Что за бред, нет...конечно не любил, я что на сопливого идиота похож?. Харли убрала револьвер в карман куртки. Взгляд ее смягчился и снова стал непринужденным и озорным. -Наверняка ты врешь мне.