Проклятие Любви

— Шах и мат. Кагинуки Рэм, известный в мире демонов под устрашающим именем Арлонд, водрузил с победным стуком на свободную клетку поля для сёги небольшую фигурку и, одобрительно кивнув, откинулся на спинку кресла. Прикрыв глаза, он позволил уголкам губ едва заметно приподняться. Довольно редкое зрелище. — Что, мой друг, придумал очередной грандиозный план? — усмехнулся Уриэ, все это время старательно делавший вид, что занят уходом за розами, стоявшими в вазе в углу комнаты студ.совета. Согами не долго думал, где же стоит разместить сей предмет интерьера. Именно из этого угла открывался отличный обзор на профиль Рэма — идеальней найти некуда. Не слишком близко и не слишком далеко — поистине идеальное расстояние для метания коротких, но голодных взглядов на президента студенческого совета. Уриэ поглядывал на друга детства украдкой, но успевал «съедать» глазами Рэма полностью — ему хватало времени насладиться бледностью кожи Арлонда, его чуть растрепавшимися, но аккуратно уложенными волосами, бирюзовыми глазами, всегда столь холодно смотревших на окружающих людей, губами, чуть приоткрытыми, неосознанно, в задумчивости. Как бы он хотел все это ощутить не только взглядом — коснуться юноши пальцами, очертить ими идеальную линию его скул, игриво провести по губам, опуститься на подбородок... прежде чем схватить за него и грубо притянуть к себе, целуя настойчиво и самую малость отчаянно. Тяжело. Чертовски тяжело держать себя в руках изо дня в день, когда он так близко. Рэм ничего не ответил, лишь коротко кивнул. Юноша поднес ладонь ко лбу и принялся массировать его подушечками пальцев. Хоть Рэм и старался не показывать этого, но он устал. Погоня за гримуаром, стычки с вампирами, наказания от нетерпеливого отца... все это изрядно выматывало будущего наследника семьи Арлонд. Если бы только... если бы только он смог дать себе возможность отдохнуть. Если бы только позволил Уриэ помочь ему... Уриэ нервно сглотнул — фантазии на тему подобного отдыха мигом охватили его разум, захлестнули, словно огромная волна, и потянули в водоворот похоти. Согами гордо носил звание инкуба, умелого демона-искусителя, способного очаровать любого — и девушку, и молодого человека, и подростка, и взрослого. Он мог доставить на свое поддельное седьмое небо удовольствия абсолютно любого, всегда точно чувствуя предпочтения своего партнера. Стоило ему щелкнуть пальцами — и стайка чудесных «бабочек», милейших, самых красивых и недоступных девушек уже кружила вокруг него, осыпая комплиментами и не стесняясь намекнуть на желание разделить одно ложе на двоих. И только он... только чертов Рэм Арлонд не поддавался его чарам. Казалось, что он окружен невидимым барьером, слишком сильным даже для такого мощного демона, как Уриэ. Ничто не действовало, не давало хотя бы десятой части ожидаемого эффекта. Рэм был равнодушен к подобного рода удовольствиям, равно как и был слеп к чувствам лучшего друга. Он любил его. Уриэ так долго не мог признаться в этом самому себе, подавлял нелепые чувства, давал им десяток других названий, но никак не мог окрестить их любовью. Нет, он просто не мог себе позволить так низко пасть — пасть в любовные сети. Неважно, что мужчины — этот факт совсем не волновал любвеобильного Уриэ. Важным являлось то, что эти сети Рэм соткал неосознанно, сам того не понимая, и совсем не радуясь пойманной добыче. Он не собирался съесть свою жертву, как съедает удачливый хищник — он даже не желал отложить этот пир на будущее. Его не интересовала жертва, он был готов с легкостью ее отпустить. А жертва продолжала специально сильнее запутываться в сети, активнее дергать за ниточки, надеясь привлечь к себе внимание и получить, наконец, желаемое. Как нетипично и как парадоксально... Уриэ чувствовал себя ошибкой природы. Рожденный быть хищником, он сам попался в чужую ловушку. — Рэм. Использовав телепортацию, Уриэ мгновенно оказался около уставшего юноши. Не дожидаясь ответа, который, скорее всего, и не последовал бы, он скользнул руками по плечам друга, достаточно быстро опускаясь ниже, совсем не по-дружески оглаживая ключицы блондина. — Ты устал... Может, стоит немного отвлечься? В ответ послышался лишь полный раздражения вздох. Уриэ знал, прекрасно знал, что Рэм не поддастся ему, ни в десятый, ни в сто десятый раз. Он сбился со счету, сколько раз пытался соблазнить непоколебимого юношу — и пользуясь чарами, и с помощью только своих чувств. Сколько раз он кричал, пребывая в почти полностью отчаявшемся состоянии, что его чувства невероятно сильны и, самое главное, правдивы. Уриэ пытался доказать, что все это не жалкая иллюзия, не дешевый обман — он любил, любит, и будет любить Рэма вечно. Но ответом служили лишь усталые вздохи и короткие ответы — «я не нуждаюсь в твоих чувствах», «успокойся, найди другого», «у тебя целый гарем, зачем я тебе?». К черту гарем, к черту фальшивые чувства, к черту игру в любовь. К черту секс ради удовольствия, к черту отношения на одну ночь. К черту все, когда есть тот, кто действительно заставляет сердце биться чаще. Кто помог в трудную минуту, тогда, когда все остальные отвернулись от него. Кто заставил поверить в себя, поверить в дружбу, в чувства... — Оставь меня в покое, — буркнул Рэм, смахнув со своей груди левую руку Уриэ, успевшую туда опуститься. Инкуб чувствовал жгучее разочарование, медленно разливавшееся ядом в его груди. В такие моменты он страстно желал сжать в руках стебель розы, что всегда была его неотъемлемым атрибутом, и ощутить боль от острых шипов, изранить свои руки, чтобы больше ими не касаться Рэма. Ведь ему противно, не правда ли? Отвратительны прикосновения Уриэ, он не желает их чувствовать. И все равно, раз за разом... — Прошу тебя, дай мне шанс, — вместо того, чтобы отступить, демон наклонился ниже к другу детства и обнял его, крепко сжимая в объятиях. Он сходил с ума от тепла Рэма, его уникального запаха, так приятно щекочущего кончик носа. Всего лишь такая невинная близость заставляла сердце Уриэ биться чаще, давая возможность теплу разлиться по телу, разогнать яд, медленно уничтожавший демона изнутри. Потеревшись носом о висок блондина, юноша опустился ниже. Его губы почти касались уха Рэма. — Я покажу тебе все, на что способен. Ты окунешься в чистое блаженство. Тебе понравится, я... — Уриэ, — повысил голос блондин, теперь уже достаточно грубо отпихивая от себя настойчивого юношу. На этот раз Уриэ не стал продолжать, давая Рэму возможность подняться с кресла и направиться в сторону выхода. — Уходишь? — усмехнулся Согами, пытаясь скрыть нотки боли в своем голосе. — Да, — коротко бросил Рэм, даже не оглянувшись. Скрестив руки на груди, Уриэ облокотился на теперь уже пустующее кресло. Он не сводил глаз с отдаляющейся фигуры, безмолвно умоляя остаться, задержаться еще на пару минут. — Ах, моя неподатливая бабочка снова упорхает от меня, — тем не менее, как можно более непринужденно, пытаясь обратить всю ситуацию в шутку, пропел инкуб. Послышался скрип массивных дверей. Открыв их, Рэм уже было сделал несколько шагов вперед, как Уриэ снова окликнул его: — Скажи... почему ты не хочешь принять меня? Неужели я настолько плох? Ведь раньше... раньше мы были так близки... Арлонд остановился, чуть погодя — оглянулся. Но, бросив мимолетный равнодушный взгляд на друга детства, он, так и не ответив, вышел из комнаты, захлопнув за собой двери. В помещении повисла гробовая тишина, нарушаемая разве что тиканьем часов. На губах у Уриэ застыла улыбка, за которой в действительности скрывались бесконечные боль и печаль. Он подхватил со стола Рэма розу, которую ранее оставил, дабы освободить руки, и уставился немигающим взглядом на нее. Жалобный хруст ознаменовал гибель еще живого на тот момент цветка. Уриэ без капли жалости ломал стебель, раздирая свою ладонь в кровь — именно так, как он желал немногим ранее. Он комкал его, сильнее загоняя шипы под кожу, кусал губы, чувствуя желанный на тот момент привкус крови. Уриэ до дрожи ненавидел боль в сердце, невыносимо сильную и не желающую утихнуть. Физическая боль не могла ослабить ее ни на каплю, оставляя юношу наедине с еще большим разочарованием. Он был так жалок, раз не мог справиться с какой-то там любовью, глупой сказкой, придуманной простыми смертными. Неудивительно, что Рэм такого же мнения о нем... Швырнув на пол ошметок, не сохранивший ни капли былого великолепия, Уриэ запрокинул голову, прикрывая глаза. Буря чувств в его груди желала выплеснуться наружу в определенном виде — агрессии. Демон чертовски сильно желал сломать кого-нибудь, оторвать крылья этим глупым бабочкам, порхавшим вокруг него, очарованных его фальшивым светом. Смотреть на то, как на их лице мешается удовольствие с болью, видеть, как глаза затягиваются пеленой страха и отчаяния — лучшее занятие, которым он мог в тот момент отвлечь себя. Уриэ редко когда желал боли обычным людям, но в тот раз все было иначе. Собственная боль достигла апогея и если ее не выместить на ком-нибудь... Уриэ точно задохнется от собственных чувств. «Когда-то давно ты спас меня от отчаяния». Лепестки роз осыпали землю, а вместе с ними постепенно, одно за другим падали и безжизненные тела прекрасных девушек, так легко попавших в сети голодного хищника. «Теперь же вновь заставляешь падать в него». Он коснулся щеки последней оставшейся в этой оранжерее «бабочки», закружил ее в танце. Она не боялась, не плакала, ослепленная его чарами — безвольная кукла. Сначала он насладится ее телом, а затем выбросит, как и остальные скучные игрушки. «Я буду убивать, топтать чужие чувства, теряться в безумии и страсти... Пока окончательно не забуду, что значит «любить»...» — А если же я не смогу забыть... — прошептал Уриэ, опуская девушку на шелковые простыни, и целуя ее, холодно и властно. В этом поцелуе не было ничего, кроме животного желания и горьких сожалений. «То однажды я убью тебя, Рэм. Моя любовь, мое проклятие.»