Dragon Drabbles-2

Сер Каллен Резерфорд — молодая, но очень талантливая храмовница, о чьей принципиальности и твердости в Башне ходила восторженная молва. Сер Каллен — истово верующая в Создателя и невесту Его, а потому — в вере своей неприступная и холодная, как Морозные горы. Молодые маги, завидя ее в коридоре Башни, прятались за двери, как испуганные мыши. Они боялись и ее цепкого взгляда, и... сводящей с ума красоты, которой должна была обладать самое меньшее фаворитка короля, а вовсе не та, чья жизнь со времени храмовничьего Бдения и до самого ее конца принадлежит Церкви и ордену. Когда сер Каллен просто шла по каменному полу Башни, ее бедра творили нечто, приводившее только что прошедших Истязания юнцов в трепет и заставлявшее их краснеть. Сер Каллен была недоступна и холодна — и прекрасна. Грегор, считавший, что видел в этой жизни все, понял, что ошибался, лишь стоило ей прибыть в Круг. Долгие годы службы, лишения и потрясения не приготовили его к появлению в Башне Кинлоха сер Каллен Резерфорд. Она превратилась в одержимость, от которой вскипала его старая кровь, а ноющая спина сама собой вытягивалась в струнку. Он мечтал о ней, стоило ему лишь уединиться в своей аскетичной келье, будто шестнадцатилетка. И за мечты эти ему было стыдно. Грегор представлял, как она лежит, обнаженная, на алых шелковых простынях, и веснушки на ее белых мягких плечах нежно золотятся от света свечей. Как она протягивает ему свою изящную руку, ничуть не испорченную годами тренировок с оружием, и отбрасывает за спину львиную гриву рыжих волос. Как он приникает к сладким от вина губам и, забыв обо всем на свете, любит ее до зари, пока первые лучи не побеспокоят их короткий сон на влажной постели. Грегор мучительно сжимал до боли отвердевшую плоть, пытаясь вернуть себе остатки разума, убедить, что он, старый и потертый, как ношеная перевязь, ничего не может дать этой сияющей красавице. И брать у нее ему тоже ничего нельзя. Они связаны братством, разделены субординацией и долгом нести в мир свет Создателя. Но Рыцарь-Командор Кинлоха сдавался своему сладкому искушению каждую ночь, забывая и про долг, и про взор Его, устремленный к нему. Сер Каллен была насмешкой творения, шуткой Создателя, который сделал ее такой и отдал в служение, а не позволил стать придворной дамой, городской прелестницей или, о, грешные мысли — дорогой куртизанкой. Грегор знал, что говорят в мужской бане про сер Каллен и готов был перерезать глотку каждому из щенков, что отпускали в ее адрес сальные шуточки — но вынужден был обходиться лишь внушениями о необходимости уважения и товарищества. Ему казалось, что все хотят отнять ее у него — будто бы она ему принадлежала, и эта паранойя сводила его с ума. Пересекаясь взглядами с Винн, случайно встреченной в Башне, он почти слышал, как она упрекает его в легкомыслии. И лишь погодя понимал, что Винн ничего об этом не знает. Или знает? Винн, как ему всегда казалось, знала все... Их давняя история, их общие счастье и боль оставались скрытыми глубоко в его душе. Это было свято и неприкосновенно, течение лет очистило те давние события и сделало чем-то вроде изящного текста, в котором нет места низменным метафорам, просторечию и глупым переживаниям. Этого никто и никогда у него не отнимет, Грегор мог сказать так и о себе, и о Винн. Сер Каллен — другое. Стыдное, горячее, необузданное, несвоевременное. Но тоже — его. Он стоял у входа в Башню, глядя в спину сер Каллен, которая несла караул у пристани. Этой ночью Грегор не мог ни уснуть, ни даже заставить себя просто закрыться в келье и без сна просидеть до зари. Он стоял и смотрел, как лунный свет мягко очерчивает стройную фигуру в тяжелом доспехе и играет на собранных в тяжелый узел волосах. Грегор хотел подойти к ней, вынуть из волос шпильки и вдохнуть их запах — наверняка, сладковато-мускусный и приправленный теплом ее тела. Он почти заставил себя сделать шаг, как сзади раздался крик: — Рыцарь-Командор! Это маги! Маги захватили Башню! Грегор еще не знал, чем закончится эта ночь. Он еще не знал, что большая часть гарнизона Башни погибнет, а сер Каллен, сильная, но такая хрупкая, с трудом выдержит пришедшиеся на ее долю пытки, и что он сам вынесет ее из залитых кровью коридоров, молясь лишь об одном — чтобы она пришла в себя и перестала бормотать бессвязные проклятия. Ее волосы обгорят и будут пахнуть потом и тлением, а она сама изменится навсегда, оставив ему лишь очередные воспоминания о невозвратном. Когда сер Каллен покинула Башню, чтобы отправиться в Киркволл, Грегор мысленно возблагодарил Создателя, что она уезжает. И что остается в его сердце такой, какой была до ужасной ночи, которую всем им преподнес Ульдред. Грегор верил, что заслужил покой — и желал того же и ей. Наверное, это было к лучшему, правда?