Ну, знаешь ли!

Шорох. Не понятно откуда взявшийся шорох. Где то вдалеке. Нет не близко, очень далеко от этого места. И судя по эху, это не шорох, это какой-то грохот,сравнимый только с раскатами грома. Но он так далеко, что сейчас он еле слышен, еле доносится до ушей, еле касается души. Но это только пока... Вот этот звук становится гораздо громче и настойчивей, вот его уже невозможно игнорировать, и любопытство уже начало распускать свои сети, все больше разжигая желание знать что же там происходит. Вот в решетку, делящую весь этот огромный мир на две части: свободу и изученные до дыр стены, влетает чье-то тело и, обессилев, падает на холодный пол. Любопытство берет верх над пофигизмом и обреченностью, тело не очень-то слушается, но все же после нескольких попыток сдается и поднимается, сразу оборачиваясь к прутьям, рядом с которыми валяется бездыханно тело надсмотрщика. — Забавно... — ухмылка сама находит лицо парня, — Даже очень... — сарказм тоже не заставил себя долго ждать. Еще одна вспышка резкого звука столкновения железа с плотью и крики и топот замирают, давая тишине вновь овладеть этим проклятым местом. Проходит еще несколько секунд и дверь камеры, словно по волшебству, отворяется, с огромным грохотом врезавшись ни в чем не повинную стену. Парень с татуировкой на правом глазу и недоуменным взглядом смотрит на дверной проем и никак не может понять, что же все таки в конце концов происходит! Всегда тихое , спокойное место, в котором его "предусмотрительно разместили" в один миг превратилось в царство хаоса и, судя по всему, не собирается возвращаться в свой истинный облик. — Пф, и здесь содержат особо опасных преступников, — в проеме стояла очаровательная девушка с длинными алыми волосами и ухмылялась. По порезанной щеке бежала струйка крови. Доспех Небесной Царицы излучал силу и могущество. Руки сжимали пару окровавленных мечей. Волосы спутались. Весь ее вид говорил, о том что весь совершенный ранее переполох ее рук дело. Эльза еще раз хищно улыбнулась и, разоружившись, сделала шаг в сторону остолбеневшего то ли от счастья, то ли от неожиданности парня. Жерар, уже настолько привыкший к сумраку, пыткам и одиночеству, не знал что и думать. В голове проносились какие-то нелепые мысли насчет того, что это очередное испытание, что это пытка, что это иллюзия. Сердце же наоборот было готово выскочить из груди: "Она здесь, она передо мной, такая красивая и сильная, навсегда моя, Алая Эльза." И вот когда разум и чувства затеяли неравный бой в душе синеволосого мага, когда мозг уже победил и Фернандес готов был противостоять всем и вся, он вдруг обнаружил, что прижат спиной к решетке, и теперь его шею щекочет чье-то горячее дыхание. — Я... Ты... Но как... — недоумение все больше отражалась на лице юноши. — Тссс,— приложенный к губам палец не дал закончить так и не сформировавшуюся мысль,— Не нужно тратить драгоценное время на глупые вопросы: его и так мало. — Но...— На этот раз парень был заткнут нежным поцелуем. Его губы перестали совершать какие-либо попытки сказать что-нибудь и ответили на поцелуй. Сначала это было просто нежное, трепетное соприкосновение губами, которое очень не хотелось прерывать. Но после оно переросло во что-то большее, такое страстное и неописуемое. Руки уже не могли находится в стороне и теперь они блуждали по привлекательному телу аловолосой красавицы. Язык вытворял какие-то безумные действия, заставляя все больше разгораться страсти. А разум, а что разум?Он уже давно покинул их головы и теперь мирно наслаждался заслуженным отпуском где то в самых дальних уголках подсознания. Жерар, убедившись в натуральности Титании, прижал ее к себе еще сильнее, как бы проявляя желание больше никогда не отпускать эту девушку. С губ сладкоежки сорвался непроизвольный тихий стон, и ее действия стали еще более настойчивыми и страстными. Фернандес прервал глубокий поцелуй, и начал покрывать лицо волшебницы нежными и мимолетными прикосновениями. На губах сразу почувствовался вкус крови, вызывающий еще большее желание. Эльза же, воспользовавшись минутной слабостью любимого, пока тот пытался прочувствовать вкус ее крови, принялась за его шею. Сначала она чуть касаясь проводила по коже кончиком языка, после чего отмечала точку "прибытия" смачным поцелуем, после же обжигала дыханием и прикусывала, такую, на ее взгляд, вкусную кожу. Маг уже не мог ждать, ему хотелось чего-то большего, и, запустив руки пониже, он поднял Королеву Фей над землей и усадил у себя на талии. Эльзе же ничего не оставалось как покрепче ухватиться за прутья решетки и наслаждаться дальнейшими ласками преступника. Возбуждение достигло предела, казалось, что ничего сейчас не способно их остановить. Их сердца переплелись в веренице счастья и безумия, а их тела готовые слиться друг с другом не заставили себя долго ждать. Юбка задралась немного выше обычного, штаны расстегнулись, и он вошел в нее медленно и бережно. Даже не смотря на страсть, которая их сейчас окутывала, он все равно заботился о ней и боялся причинить ей боль. Но это все равно было неизбежно. Боль все равно была, но какая-то неуверенная и мимолетная. Эльза начала двигаться, сначала медленно, а затем все ускоряя темп, и получая при этом все большее удовольствие. Жерар, придерживая любимую одной рукой, расстегнул, хотя нет, скорее разорвал блузку Алой. О начал ласкать ее грудь, мять, сжимать ее, целовать, покусывать, чем сильнее становились его прикосновения, тем громче на них отзывалась Титания. И вот ритм стал совершенно невыносимым, дыхание участилось, температура подскочила, тела напряглись и с губ сорвался последний самый громкий, самый страстный вопль, оповещающий о достижении желаемого. Снова глубокий поцелуй и пронизывающий любящий взгляд друг другу в глаза. — Ну здравствуй, любимый... Ночь. Камера. Вышибленная дверь. На полу сидит синеволосый парень и пялится в одну точку. На его лице играет детская улыбка, а перед глазами проплывают последние события сегодняшней ночи... Аловолосая девушка, облачившись в доспехи Ветра, последний раз целует все еще находившегося в шокированном состоянии парня и, прижавшись к его лбу своим, тихо шепчет: — Знаешь, если меня за это посадят, я непременно попрошусь в эту камеру. Ты ведь не против? — Ну знаешь ли...— но Титания уже была на полпути к выходу и поэтому не услышала ответа на свой вопрос. И никто не услышал. На это грешное место вновь черным проклятьем обрушилась тишина и горечь. И все стало как раньше. Лишь посередине камеры стоял синеволосый юноша со счастливой улыбкой, так небрежно вновь оставленный наедине со своими мыслями.