Келль из клана Орла

Та осень в Монтсиммаре оказалась на удивление холодной. Ледяные ветра, не прекращавшие дуть с юга, стали причиной тому, что озеро Селестин по береговой кромке покрылось ледком, доставив немало хлопот местным рыбакам. “Давно не бывало таких холодов в конце жнивня”, — ворчали они, пытаясь на утренней заре вызволить свои лодки из цепких когтей настывшего за ночь льда. Тонкой коркой морозного узора покрывались и оконные стекла в монтсиммарской крепости Серых Стражей, и Бреган, как-то проснувшись очередным стылым утром, невольно возблагодарил Создателя за то, что им с сестрой выпало служить не в Ферелдене, где, как сообщали гонцы, уже вовсю лютовала зима. Сенешаль же каждый день причитал, что расходы на дрова вскорости опустошат казну ордена, которая в последние годы и так серьезно обмелела — такое случалось всегда, когда со времени Мора проходило достаточно времени, чтобы необходимость отдавать десятину на благо Серых Стражей стала среди знати всего лишь никому не нужной досадной повинностью. Страж-Командор Бреган недовольно морщился и в целях экономии требовал жестче тренировать тех немногих рекрутов, которыми располагал орден в Орлее — чтобы их согревал не прожорливый огонь, а жар от собственного труда. И Женевьева с радостью выполняла его распоряжение. Но, конечно же, теплее в целом от этого не становилось. Однажды Брегана разбудил настойчивый стук в дверь. Вскочив на остывшей с одной стороны постели, он спешно нашарил утепленный плащ и накинул на плечи, прежде чем открыть неожиданному визитеру. Огонь в камине давно прогорел, и в комнате к рассвету стало отвратительно зябко. На пороге мялся сенешаль — было видно, что ему жутко неудобно беспокоить Стража-Командора в такой ранний час, но другого выхода он почему-то не нашел. — Что-то случилось? — широко зевнув, осведомился Бреган. — Не то, чтобы… — сенешаль поскреб в затылке, подбирая слова. — Сегодня утром пришел один человек… странного вида. С огромным мабари. Просил вас принять его, утверждая, что жаждет вступить в орден. — И к чему спешка? — недовольно спросил Бреган. — А, впрочем… Не объясняй. Я сейчас спущусь. — Я пока не пустил его внутрь, Командор, — сообщил сенешаль, откланиваясь. — Без своего пса он куда-либо идти отказывается, а я побоялся, что зверюга что-нибудь испортит. Ищите его во дворе. — Превосходное занятие с утра пораньше, — проворчал Бреган, закрывая дверь. — Хотя, рекруты нынче — такая редкость, что можно разок и побеспокоиться. Пришелец терпеливо ждал снаружи, свалив огромный мешок у покрытой тонким инеем скамьи. Завидев Брегана, который выскочил из дверей, кутаясь в плащ, он коротко поклонился, а огромный мабари, лежавший у его ног, встал, попытался отряхнуть намерзшие на косматую шерсть сосульки и приветственно гавкнул. Несмотря на пронизывающий холод и довольно долгое ожидание, человек не проявлял никаких признаков нетерпения. Лицо его было непроницаемо спокойным. Из-за плеча виднелся край колчана, полного стрел с белым оперением, а к мешку был прислонен потертый длинный лук довольно необычной работы. — Освежающее утро, правда? — усмехнулся Бреган, подойдя ближе. Ни тени улыбки. — Пожалуй, — незнакомец говорил со странным гортанным акцентом, подобного которому Бреган никогда не слышал. — Меня зовут Келль. Это мой друг Кромсай, — он кивнул в сторону пса, и тот благодарно заворчал, стукнув по мерзлой земле обрубком хвоста. — Я — воин Пепла, но хотел просить о возможности стать Серым Стражем. — Я — Страж-Командор Бреган. У тебя есть к этому какие-то причины, Келль? — Бреган склонил к плечу голову и окинул новоприбывшего изучающим взглядом. Капюшон, покрывавший гладко выбритую голову, чуть сполз назад, обнажив причудливое переплетение татуировок, покрывавших виски. — Есть, — коротко ответил Келль, и в его светло-серых глазах мелькнул нехороший огонек. — Я слыхал, орден принимает всех желающих. Или мне нужно пройти какое-нибудь испытание, чтобы доказать, что я достоин этой чести? Бреган усмехнулся и покачал головой. Во время, когда в орден вступали то отчаявшиеся безумцы, то — преступники, которых приходилось вынимать из петли, то — романтичные юнцы, возжелавшие прикоснуться к угасающей легенде, в словах о чести ему послышалось что-то неожиданно свежее и волнующее. — Об этом позже, — Бреган поежился и жестом пригласил следовать за собой. — Пойдем в тепло. Пса можешь привязать у изгороди. — Нет, — Келль решительно остановился, не успев сделать и шага вслед за Бреганом. — Кромсай — не просто пес. Он — мои вторые глаза, мое второе чутье и мой друг. Если в крепости не найдется места для него — значит, не пойду и я. Мгновение поколебавшись, Бреган махнул рукой. Демон с ним, с псом. Он слышал, что воины Пепла — превосходнейшие рубаки, и расставаться с настолько многообещающим рекрутом лишь из-за того, что сенешаль опасается за сохранность и без того старой мебели, было бы глупостью. К счастью, чутье Брегану не отказало. Келль — как позже выяснилось, искусный авварский лучник-следопыт, — казалось, стал для ордена крайне ценным приобретением. Впрочем, когда он потребовал, чтобы его пес прошел Посвящение вместе с ним, по рядам Стражей прошел ропот: они опасались, что собака может взбеситься и нанести ущерб куда больший, чем тот, которого с ужасом ожидал сенешаль. Кстати сказать, совершенно несправедливо — пес оказался невероятно воспитанным, и ни одна ножка стула, ни одна половица и ни одни перила так и не пострадали. Посвящение Келль и его пес прошли вместе. И выжили оба, ни разу даже не подав вида, что тяготы, сопряженные с внедрением скверны в кровь, хоть сколько бы то ни было их мучили. Опробовать новоиспеченного Стража в деле случай все никак и не подворачивался: уже несколько месяцев порождения тьмы в Орлее не давали о себе знать. Келль, между тем, упорно сохранял в тайне причины, которые заставили его пройти через Ферелден и часть Орлея, чтобы вступить в Стражи. Женевьева на попытки Брегана строить догадки лишь отмахивалась: в конце концов, Стражи издревле принимали в свои ряды почти всех без исключения. Ритуала Посвящения было вполне достаточно, чтобы отсеять слабых, как бы жестоко это не звучало. Но все же тайна авварского лучника не давала Брегану покоя, хоть он и решил для себя, что со временем, когда молчаливый и невозмутимый Келль получше освоится, он расскажет все сам. Но момент этот не наступил ни через год, ни через два, ни даже через три и, вероятно, не наступил бы никогда, если бы Гай в какой-то из зимних вечеров не предложил сыграть в карты по откуда-то им выведанным “гномьим правилам” — не на деньги, а на некое испытание. В те дни дела ордена срочно вызвали Брегана в Джейдер, и он отправился туда в изрядной спешке, а сопровождать его вызвались Женевьева, Николас — веселый и порывистый Страж родом из Форталана, Келль с неизменным Кромсаем и Гай — джейдерский Серый Страж, который и привез послание. Снежная буря застала отряд в маленькой деревушке чуть дальше Лаидса, и иного выхода, кроме как переждать непогоду в тамошней таверне, хозяин которой весьма и весьма благосклонно относился к Стражам, не нашлось. В каминном зале не было больше никого — редкий путник задерживался в крохотном селении дольше, чем на ночь. — Сдавай, Гай, — со вкусом потянувшись и хрустнув суставами, велел Бреган. — И какое будет испытание в этой партии? — Дай подумать, Командор, — усмехнулся Гай, ловко раскидывая карты по кучкам. — Были бы мы в Ферелдене, я бы предложил проигравшему спрыгнуть в снег прямо с крыши — там его столько, что сугробы закрывают окна первых этажей. Но мы не в Ферелдене, слава Андрасте, а я даже затрудняюсь придумать что-нибудь по-настоящему забавное. — Я придумала, — Женевьева улыбнулась, притягивая к себе карты. — Пусть проигравший споет какую-нибудь песню, которая кажется ему особенно дорогой для души. И поспешила объясниться, заметив недоумение на лицах присутствущих: — Мы отдали свои жизни ордену, оставив позади очень и очень многое. Почему бы не вспоминать о прошлом с теплом хотя бы иногда? — Может быть, не все этого желают, Женевьева, — помрачнел Гай. — Может, — в голосе Женевьевы зазвучал привычный металл. — Но преодоление собственной слабости тоже есть суть тренировка духа. — Создатель, сестра, мы просто играем в карты и пьем вино, — протянул Бреган, с интересом рассматривая выпавшую ему комбинацию. — Давай оставим тренировки до возвращения в Монтсиммар? — А неплохая идея, — подал голос Николас, сделав глоток вина. — В конце концов, почему бы не узнать друг друга поближе? Я знаю несколько очень пикантных песенок, но сразу хочу предупредить — слуха у меня нет. — Ладно, — буркнул Гай. — Принято. У меня змея. — и звучно шлепнул карту на стол. Игра началась. Такие вечера были бесценными. Дело, которому Стражи посвящали жизнь, в любой момент могло призвать их к выполнению долга, зачастую — в последний раз, а потому любое мгновение шаткого спокойствия, отмеренное судьбой, казалось благословением. Они пили вино прошлогоднего урожая, смеялись и подшучивали друг над другом, теплые отсветы огня камина плясали на лицах и стали кубков, а у камина, направив к пламени мохнатое брюхо, спал Кромсай, иногда потешно подергивая во сне огромными лапами. — И как тебе служится в Джейдере, Гай? — Бреган бросил на столешницу свою карту после некоторого раздумья. — Жаловаться не буду, — ответил Гай, бросив мимолетный взгляд на Женевьеву, и от зоркого взгляда Брегана не ускользнуло, как порозовели скулы его всегда невозмутимой сестры. Он превосходно ее знал и мог поклясться, что джейдерский Страж, рослый и улыбчивый, не оставил ее равнодушной. — Но побывав у вас, — продолжил Гай, — я могу с убежденностью сказать, что наш жалкий форпост у вечно гудящего порта и в подметки не годится монтсиммарской крепости. Сколько у вас рекрутов сейчас, Командор? — Три с половиной сотни, — с гордостью заявила Женевьева, бесцеремонно не давая брату открыть рта. Рекруты были ее страстью, и муштровала она их, не щадя живота и сил. — Для спокойных времен предостаточно. Но я уверена, что разразись Мор, наши солдаты сумели бы выстоять против порождений тьмы столько, сколько будет нужно, чтобы мы успели завербовать еще людей. — Это мало, — мягко остановил ее Бреган. — Но мы понимаем, что на вымученные подачки от недовольной аристократии большего количества ртов мы не прокормим. Насколько я знаю, Страж-Констебль Джейдера располагает вдвое меньшими силами. — Увы, — вздохнул Гай. — К слову, у меня Ангел Смерти, господа. Вскрываемся. Наборы карт, оставшиеся на руках у игроков, по очереди рассыпались по столу. Четыре пары глаз разом обратились на Келля. Тот сидел, откинувшись на спинку стула, и обычно невозмутимо смотрел на свою комбинацию. Пальцы правой руки, испещренной племенным рисунком, задумчиво постукивали по засаленной древесине столешницы. — Келль? — вопросительно произнес Бреган. — Гакконовы безжалостные зубы, — выдохнул Келль и выложил карты лицом вверх. Гай, по-птичьи вытянув шею, пробежал глазами по рисункам и присвистнул: — Кажется, у нас есть доброволец на испытание, господа. Что предпочитаешь в качестве аккомпанемента, Келль? Раздобыть тебе лютню? Или, может, за тебя споет Кромсай? Николас звонко расхохотался, хлопнув себя по коленям. Келль наградил его недоуменным взглядом и спокойно произнес: — Дай-ка мне свой щит, Гай. Обещаю его не погнуть. Не без удивления Гай выполнил его просьбу, и когда поцарапанный щит с серым грифоном лег поперек коленей Келля, все замерли в ожидании — никто не мог даже предположить, что может случиться дальше. Келль задумчиво несколько раз ударил по щиту пальцами — металл покорно гулко запел, и доселе сладко спавший Кромсай дернул ухом, а потом, проснувшись, настороженно поднял голову. Келль что-то вполголоса ему сказал — что-то совсем неразборчивое, но очень спокойное и умиротворяющее, и пес снова вытянулся у огня. Ладони Келля заплясали в воздухе, выбивая из щита раскатистый, бурлящий ритм, который невольно заставил слушателей начать покачиваться в такт, а вечно нетерпеливый Николас даже начал притопывать ногой. Чуть выждав, Келль глубоко вздохнул и завел песню, хотя, скорее, это можно было назвать речитативом — распевным и гортанным, но очень ритмичным и глубоким, проникающим, казалось, в самое нутро и гудящим где-то под солнечным сплетением. Незнакомый язык, грубоватый, но весьма приятный, органично сплетался с ударами рук о поверхность щита, и от их единения у Брегана перед глазами вставали картины суровых гор, овеянных ледяным ветром и укрытых вечными снегами — той земли, откуда Келль был родом. Женевьева слушала, положив голову на упертые локтями в колени руки, Гай — навалившись грудью на стол и перебирая пальцами пачку карт. Когда Келль, издав последний такт, замолчал, то всем показалось, что необыкновенная музыка все еще продолжает звучать, будто деревянные стены и расписанный облупившимися рисунками потолок все это время впитывали ее в себя, а теперь, когда источник иссяк — отдают обратно. — О чем ты пел, Келль? — разорвав неловкое молчание, спросил Бреган. Келль отложил щит и с готовностью пояснил: — Это старая авварская песня о противостоянии Хозяйки Небес, Корта, отца Гор и Гаккона, Дышащего Зимой, сына Корта, который почитается у нас как бог войны. Полный глубинный смысл этой песни, наверное, знают только наши авгуры, а нам, простым смертным, известна лишь мораль: война должна быть оправдана некой целью, но и в этом случае нельзя вести ее бесконечно. — Резонно, — пожал плечами Николас. — А эти… Корт и Гаккон — это ваши боги, да? — Я так и сказал, — кивнул Келль. — Значит, ты не веришь в Создателя, Келль? — продолжил Николас, не обратив никакого внимания на то, что Гай попытался дернуть его за рукав в попытке заставить умолкнуть. — Ни Создатель, ни ваша Андрасте, — глухо ответил Келль, и лицо его вдруг тронула гримаса сдерживаемой боли, — не спасли мое племя от гибели. Впрочем, Хозяйка Небес их тоже не спасла. А потому я отвечу на твой вопрос, Николас, так: я не верю больше ни во что, кроме собственной твердой руки и зорких глаз. Кромсай! — резко окликнул он, и пес, моментально сбросив оковы дремы, вскочил со своей подстилки. — Самое время нам с тобой прогуляться. — Вот надо было тебе трепать языком, Николас, — рыкнул Бреган, когда Келль, сопровождаемый псом, спустился вниз по лестнице и стукнул дверью таверны. — Я же не знал, — развел руками Николас, — что беседы о Создателе среди авваров неприличны. Если хочешь, я его догоню и попрошу прощения. — Сиди уж, — Бреган решительно встал и дернул со спинки стула меховой плащ. — Не то еще что-нибудь брякнешь. Келль, к счастью, никуда не ушел. Он стоял у крыльца таверны, краем глаза наблюдая за Кромсаем, который носился по двору, тыкаясь носом в свежий снег. Буря недавно стихла, и небо испещрило множество крупных звезд, по-зимнему колючих. На горизонте маячила гряда Морозных гор, упираясь снежными шапками в редкие остатки облаков. — Я приношу тебе извинения за выходку Николаса, Келль, — сказал Бреган, коснувшись плеча товарища. — Это в его природе: сначала делать, а потом — думать. — Он не хотел зла, — пожал плечами Келль, всматриваясь в далекие горы. — Забудь, Командор, ему меня не обидеть, что бы он не нес. Видишь горы, Командор? Когда-то я жил там. Наш клан стоял выше всех, и мы самонадеянно думали, что благословлены и Отцом Гор, который пустил нас так высоко и разрешил обосноваться, и Хозяйкой Небес, к которой мы были ближе всех. Бреган молчал, не решаясь прервать Келля — опасался, что тот снова замолкнет и уйдет в себя, а потом больше никогда не решится на откровенность. — Старый ярл умер, и я, победив в назначенных авгурами испытаниях, должен был занять его место, — продолжал Келль, и Брегану показалось, что говорит он сам с собой, вовсе не замечая никого постороннего рядом. — Последним испытанием было найти и добыть огромного медведя, которого охотники видели не раз ниже по течению реки, за поворотом ущелья. Это стало бы жертвой Сигфросту, богу мудрости, которую должен приносить каждый ярл, чтобы править достойно. Я ушел на много дней и так увлекся охотой, что забыл им всякий счет. Когда я вернулся с головой медведя, то увидел, что нашей деревни больше нет. Порождения тьмы, мерзкие отродья, что изъязвляют тело земли, будто гниль, прошли по ней, как смертельный ураган, — Келль стиснул зубы и на мгновение замолчал. — Живых они не оставили. Когда я добрался до своего дома, то… увидел, что моя женщина закрыла телом колыбель с нашим сыном, но так и не смогла спасти ни себя, ни его. Оба были мертвы, и тела их уже начала разъедать скверна. Душа моя стала пуста, но еще была надежда, что наш клан можно возродить, что кто-то вернется в селение, может быть — кто-то из охотников. Я скитался по разоренной деревне несколько дней, но никто так и не пришел. Потом я поднялся высоко в горы, туда, где гнездился орел, что считался покровителем нашего клана, и увидел, что он лежит мертвый неподалеку от гнезда. Лишь тогда я осознал, что надежды больше не осталось. Наш клан канул в небытие, и пусть Хозяйка Небес позаботится о душах тех, кого я бросил за спиной, уходя вниз. Бреган крепко сжал плечо Келля, и тот обернулся, будто выйдя из обуявшего его странного транса. — Да, Командор, считай, что долг Стража для меня — всего лишь шанс отомстить за мой клан, — сказал он. — Но прими мои уверения в том, что я всегда буду стремиться уничтожить столько порождений тьмы, сколько смогу, и даже больше, если будет необходимо. Никто не должен страдать от их злобы. — Я вовсе и не сомневался в тебе, Келль, — улыбнулся Бреган. — Но зато теперь я буду лучше тебя понимать. Спасибо за доверие. — Келль, сын Моргана, так меня звали в клане, — задумчиво сказал Келль. — Воины Пепла звали меня Келлем из клана Орла. А теперь я просто Серый Страж. — Мы все — просто Серые Стражи, — вздохнул Бреган. — И никому нет дела до наших имен. Наше имя — наш долг. Тихо переговариваясь, они еще долго стояли, всматриваясь в застывшую ночную даль, покуда не почувствовали, что их ноги, вросшие в пушистый снег, заледенели. Бреган часто вспоминал потом и ту ночь, и тот разговор, и ему отчасти становилось проще тащить свой груз, зная, что дело вверенного ему Ордена помогает таким, как Келль, вычерпать свое отчаяние и хотя бы немного облегчить душу. В такие моменты Бреган даже переставал костерить собственную судьбу — пускай и очень ненадолго. Может быть, все было не так уж и плохо?