Atputi

Был самый обычный день. Вся команда Muse отправились на прогулку. Впереди бегом передвигался Мэтт: в его руках была связка бананов, он что-то рассказывал Эль и визгливо смеялся. Доминик любовался, как солнце сквозь тучи серебрит пряди его волос. Эль он старался игнорировать. Сам Ховард плелся в самом конце, еле переставляя ноги по влажному песку и периодически тяжело вздыхая. С самого утра у него было какое-то странное настроение. Он ощущал нечто, повисшее в воздухе. Нечто очень интересное, но еще тайное, и это будоражило кровь в сосудах. Он то и дело закусывал губу, на мгновение даже отвлекаясь от Беллами. Впрочем, тот все равно его совсем не замечал. Когда Мэтт в очередной раз обнял и поцеловал свою девушку, Доминик обиженно отвернулся. Хотелось расплакаться. Океан обнимал его своим холодным пронизывающим ветром, и взгляд печальных серых глаз мужчины то и дело останавливался на неторопливо бегущих тяжелых волнах. У волн было огромное пространство свободы, свежий бриз, и полное отсутствие боли. Да, Доминику было больно. Одиноко. Тоскливо. Но он не показывал этого, продолжая улыбаться привычной широкой и белозубой улыбкой. Он не покажет ему. Он заставит его страдать. Он продемонстрирует ему, что он сильный, что он не рассыпается на кусочки каждую ночь, обнимая себя в одинокой холодной постели. Только не перед лицом этой потаскушки. Ховард поджал губы, стараясь сдержать торжествующую улыбку, когда Эль запнулась о камень и упала на песок, пачкая свои прекрасные новенькие брючки. Так тебе, зараза. Они брели по пляжу все дальше и дальше, прочь от цивилизации, людей, навстречу первозданной природе. Доминик ощущал себя родным этому всему. Хотелось побежать, расставив руки, наполниться этой дикостью, неудержимой силой. Возможно, дать подзатыльник Беллами, чтобы тот проехался длинным носом по камешкам и цветущей воде. Эти мысли какое-то время крутились у него в голове, и даже Эванс не могла пошатнуть его мимолетное спокойствие, его маленькую крепость, где все было хорошо, а его внутренняя богиня все еще была королевой одного невыносимого человека, которого он до сих пор любил вопреки всему. Хотя, его любовь вряд ли была тому нужна… Из мрачного готического собора, где он прятал свою внутреннюю боль души, его выдернуло внезапное оживление. Друзья восторженно переговаривались, смотря куда-то в сторону. Доминик медленно поднял голову и… пораженно замер. Она была прекрасна. Коньячного цвета кожа, длинные песочные косы, умные карие глаза. Потрясающа. Пленительна. Идеальна. Он сразу заметил ее, а она — его. И больше ничего не могло разрушить эту тонкую ниточку душевного единения, что возникла между ними. Внезапно потеряли четкость и стали тусклыми, не важными и Мэтт, и Эванс, и все в этом мире. Отныне существовала лишь она. Прекрасная незнакомка. Доминик медленно подошел ближе. Положил ладонь на щеку. Погладил осторожно, откинул густую челку. Она смотрела на него молча, но в ее глазах читалось так много. Все замерли, отныне больше не слышалось ни слова. Все могли лишь смотреть и немо восхищаться. Тем, как ярко и сразу вспыхнули между ними чувства. Тем, как они подходили друг другу. Тем, как ангелы пели им свои колыбельные, едва стоило им соприкоснуться. Телами, душами, помыслами. Доминик провел кончиками пальцев по ее скулам, а затем прикоснулся лбом к ее лбу. Он мог бы так наверно стоять и любоваться часами. Глубоким взглядом, густыми ресницами, поволокой, что извивалась в ее черных зрачках томными языками пламени. Он поцеловал ее мягкие губы, ощущая легкую счастливую щекотку и все зааплодировали. Они поженились через месяц. Доминик Ховард и пони по имени Анисия.