***
Поезд отходит через десять минут; Кана уже сидит внутри ровно столько же. Она с умным видом смотрит в окно и мысленно проклинает себя за прошлый вечер. Тревожить старые раны — идиотизм, и Альберона знает это, и знала это вчера, но не удержалась. Раскладывать карты не хочется, а время тянется бесконечно медленно. Кана закрывает глаза. Громогласный гудок бьёт по натянутым нервам. Поезд трогается с места. Кана вздыхает. Не пришёл. Решил всё сам. — Чёрт-те что, — бурчит она в никуда. — А, как по мне, ничего, — не соглашается с ней Лаксас. — Вполне себе красиво. Кана подскакивает на сидении и резко открывает глаза. Дреяр сидит напротив. На его коленях лежит небольшой букет. И правда… красиво.Часть 1
11 августа 2016 г. в 19:25
Кана знает, назавтра они расстанутся и сделают вид, что накануне вечером ничего не произошло. Может быть, решение верное, тем более это правда. Отчасти. И полностью.
Семь лет назад, кстати, её вряд ли пропустили бы на Магический бал, ведь на тот момент Альберона обладала некоей определённой репутацией, а кому в приличном обществе хочется любоваться вечно пьяной шумной личностью с посредственными магическими способностями? То ли за семь лет страсти вокруг её персоны поутихли, то ли хозяин этого вечера решил дать Кане второй шанс, но никто даже не пытался вежливо попросить её удалиться из абсурдного по своему виду замка. И тогда Кана поняла, что отступать поздно.
На предложение Люси посетить весьма значимое в магическом мире событие Альберона согласилась просто почему-то. Планов лучше у неё всё равно не было, а подруга отчего-то решила, что Кане нужно развеяться, и под конец их душевного разговора Альберона уже и сама верила в то, что этот вечер ей просто жизненно необходим. Эрза отнеслась к её появлению в танцевальном зале вроде бы благосклонно, Грей отвесил дружеский комплимент. Несмотря на то, что ребята старались вести себя как обычно, Кана видела и чувствовала их напряжение. Всё же, в отличие от неё, они приехали работать, и кажется впервые решили сделать всё правильно.
Магический бал оказался на редкость скучным мероприятием, и Альберона ничуть не пожалела, что не посещала подобные званые вечера прежде. Большая часть гостей была в масках, но находились и те, кто, как Кана и её друзья, по каким-либо причинам пренебрёг этим декоративным элементом. Люди танцевали или собирались небольшими группками, что-то обсуждали. Мало что могло заставить Альберону чувствовать себя неловко, но сегодня она ощущала себя чужой на этом празднике жизни.
Лаксаса она не замечала до последнего.
— Разрешите пригласить вас на танец?
Его голос выбил её из задумчивости, Кана обернулась резко — резче, чем стоило бы. Лаксас, тоже одетый по случаю нарядно, с самым невозмутимым видом возвышался над ней, смотрел явно оценивающе. Альберона чуть наклонила голову, даже не пытаясь скрыть удивление.
— Не ожидала, — сказала она, аккуратно вкладывая ладонь в его руку.
Пол под ними тут же прошёл волной магической энергии, и через пару мгновений они взмыли в воздух на идеально круглой зачарованной пластине.
— А мы теперь на вы? — пробормотала она прежде, чем успела себя одёрнуть.
Это был глупый и явно лишний вопрос, и Альберона почувствовала, что краснеет.
— Это показалось мне уместным, — ответил Лаксас, чуть крепче прижимая Кану к себе в тот момент, когда их пластина описала небольшую дугу, уходя с радиуса движения другой. — Кстати, не скажу, что для меня эта встреча так же неожиданна.
Альберона посмотрела на него вопросительно. Дреяр понял её верно.
— Бикслоу сдал тебя с потрохами, — признался он. — Написал, что вы устроили в гильдии день танцев, а потом болельщица уболтала тебя поехать с ними.
— И ты бросил все свои важные дела — или чем ты там занимался? — чтобы приехать сюда, — Кана замялась, но быстро нашлась, решив перевести всё в шутку, — ко мне?
Пальцы Лаксаса на её талии дрогнули. Кана вдруг осознала, что смотрит прямо в его нереальные жёлтые глаза и не дышит.
— Что, если я отвечу «да»?
Альберона крепко зажмурилась и заставила себя выдохнуть. Внутренне её потряхивало.
— Думаешь, это хорошая идея? — спросила Кана как-то даже жалко. — Это ведь всё только усложнит.
— Думаю, мне надоело бегать — от тебя или за тобой, — Лаксас снова придержал её, когда их пластину немного занесло. — Думаю, мы старше большей части наших согильдийцев, но ведём себя как дети. Думаю, если мы хотя бы попробуем, ничего непоправимого не случится.
Рациональный взрослый подход. Альберона прикусила губу.
— Почему? В смысле, я далеко не идеал женщины, и — не перебивай — это факт, — произнесла она на выдохе, не дав Дреяру себя прервать.
— Может быть потому, что давно стоило так поступить, не думаешь?
О, да Кана думала об этом много чёртовых раз, но отсутствие внимания с его стороны задевало её женское самолюбие, и Альберона решила, что уже просто назло не сделает первый шаг. Тем более, она не была до конца уверена в своих чувствах. Лаксас нравился ей как человек, с Лаксасом можно было даже выпить и поговорить по душам, и в какой-то момент Кана стала относиться к нему, как к брату. До поры до времени, конкретно до того момента, как он вдруг заявился на остров Тенрю, вернув Хвосту Феи преимущество в казалось бы проигранной битве.
Наверное, в тот день, когда она всё-таки нашла в себе силы переговорить с отцом, Кана просто была на взводе. Вернувшись в лагерь и обнаружив там перемотанного бинтами Лаксаса, она не нашла ничего умнее, как радостно кинуться ему на шею. Как ни крути, он был ранен, и то, что он не смог её удержать, и они полетели в какие-то кусты — не случайность, но закономерность. Наверное, искра промелькнула между ними именно в тот день. Даже не наверное, а наверняка.
Кто первым потянулся к губам другого в тот день, Кана уже не помнит, но скорый и жадный поцелуй горчил какими-то травами, раствором из которых Мира успела напоить Лаксаса. Громовержцы, хохоча, помогли им выбраться из плена тонких колючих веток, и Альберона сочла за лучшее быстро удалиться и противоположную сторону импровизированного лагеря и перевести дух. До сих пор у них не было возможности поговорить о том случае: Акнология сделала своё дело.
Потом события понеслись калейдоскопом: Хвост Феи пришёл в себя, оказалось, что их все считали погибшими, что прошло — ни много ни мало — семь лет. От таких откровений голова и так кругом идёт, так что Кана решила на время выкинуть свои заботы из головы. И вот, стоило ей расслабиться, как жизнь внесла свои коррективы.
— Что если я скажу, что думаю так же? — спрашивает она неожиданно смело.
Кана знает, больше чем уверена, назавтра они расстанутся и сделают вид, что накануне вечером ничего не произошло. А раз играть, то играть по всем правилам, так, чтобы зрители рукоплескали под конец представления.
Лаксас останавливается, и рука его с её талии перемещается на щёку. Круглая пластина — слабенькое волшебство — решает, что они закончили танец, и начинает опускаться вниз. Лаксас хочет поцеловать Кану. Кана хочет, чтобы Лаксас её поцеловал. Здесь и сейчас. Пока дурацкая пластина не достигла пола. Пока между ними царит это невозможное напряжение, от которого у Каны гулко стучит сердце.
Кто-то снизу кричит, оркестр резко перестаёт наигрывать что-то ненавязчиво-танцевальное. Альберона успевает лишь бросить на толпу людей снизу быстрый взгляд, отвлечься буквально на долю секунды. Мир темнеет — пара мгновений.
Они с Лаксасом стоят посреди какого-то парка, место Кане незнакомо. Парк явно обустраивают; позади Лаксаса планируется фонтан, но сейчас на его месте лишь недоделанная каменная чаша, да пара торчащих водопроводных труб.
Ещё через мгновение и это становится неважным.
Лаксас целует её. Первым. Так же жадно, как на острове Тенрю, так же горячо. Время сегодня на их стороне. Кана плюёт на свои же принципы и первая углубляет поцелуй. Пальцы Лаксаса сжимают её плечи. Кана не может надышаться запахом его одеколона, Кана растворяется в ощущениях.
У Альзака и Биски уже есть ребёнок. Это скоротечность жизни сейчас толкает их с Лаксасом друг к другу, заставляет задуматься о важном? Сколько можно бегать в самом-то деле? Сколько можно?
Кана тут же мысленно себя одёргивает. Назавтра они расстанутся и сделают вид, что накануне вечером ничего не произошло. И это будет ничерта не правда, но так будет правильно.
Она не знает, сколько времени продлилась их собственная агония, одна на двоих. Но под конец Магического бала они возвращаются в танцевальный зал несуразного замка. Пока Дреяр идёт здороваться с согильдийцами, Кана успевает подойти к Люси и тепло обнять её.
— Спасибо тебе, — шепчет она непонимающей подруге на ухо.
Люси замечает Лаксаса и, конечно же, то, что высокая причёска, сделанная Раком, порядком истрепалась, а ещё с губ пропала безапелляционно яркая помада. Хартфелия всё понимает и не требует от Каны ответов, по крайней мере сейчас.
Назавтра они расстанутся. Кана твердит это про себя, повторяет, как мантру, кружась по залу в паре с Лаксасом — грешно было пропустить последний танец. Она позволяет себе вальсировать чуть более вольно, она искренне улыбается, она ловит на себе взгляд Лаксаса — в нём смешано очень многое, да и Альберона никогда не считала себя мастером чтения по глазам. Кане кажется, что от переполняющих её эмоций её сейчас просто разорвёт.
Бал подходит к концу.
— Завтра я уезжаю на задание, — хрипло говорит Кана, когда они с Лаксасом замирают вместе с окончившейся музыкой.
Он явно хочет что-то сказать, но Альберона решительно его перебивает.
— Это не обсуждается. Я еду. И точка. Поезд в десять, пятая платформа, шестой вагон.
Кана, ничего больше не говоря, покидает Лаксаса, и он даёт ей возможность уйти в шумной компании команды Нацу и прибившегося к ним каким-то боком Эльфмана.
Кана хочет, чтобы Лаксас решил сам.