Crash

Меня впускают без вопросов. Привыкли, что я шляюсь сюда чуть ли не каждый день на протяжении двух месяцев. Привычный запах лекарств, люди в белых халатах и горькие взгляды пациентов. «Почему я? За что? Мне же еще жить и жить, казалось бы…» Обычная картина для онкологического отделения. Дверь в семнадцатую палату чуть приоткрыта, и меня ждут внутри. — Пьер, солнце мое, — улыбаюсь через силу. Нельзя показывать ему, насколько мне больно видеть его здесь и таким. Насколько мне больно понимать, что эта наша встреча может оказаться последней. — Дерик! — потрескавшиеся губы растягиваются в ответной улыбке. А в глазах неподдельное счастье. От того, что мы смогли увидеться еще раз. От того, что он все еще может говорить со мной. — Тише, не вставай. Тебе нельзя, — несильно надавливаю на его плечи, заставляя лечь обратно. Неделю назад он в первый раз не смог встать на ноги, и теперь врачи запрещают ему двигаться вообще. Впрочем, как и говорить. Но если с первым он как-то смирился, второе принимать никак не желал. Мое сердце сжимается от боли при одном только взгляде на него. Полное отсутствие волос и бровей, сухая, бумажная кожа, полностью покрытые синяками от уколов руки. Я целую каждую гематому, подавляя рвущиеся из груди рыдания. Мой Пьер, мое любимое чудо, как же так вышло?.. — Врачи говорят, мне осталось от силы несколько дней, — говорит спокойно, даже чуть насмешливо, словно рассказывает о погоде. — Не отпускай меня, пожалуйста. Обними покрепче и не отпускай. Хочу умереть у тебя на руках. — Ты не умрешь, — качаю головой и прижимаю его ладонь к губам. Он не может умереть сейчас. Все не должно было так закончится, не должно было! Мы должны были состариться вместе, он не должен умереть так, на больничной койке, напрочь лишенный бровей и ресниц, с исколотыми руками и пергаментной кожей, не должен… Все не должно было закончится так… — Ты должен быть сильным, — пересилив себя, кладет руку мне на голову. — Должен жить дальше, я знаю, что ты сможешь, — словно не слышал мои слова. Или не придал им значения. — Все не могло так закончиться, — мне хочется плакать, но у меня уже нет слез. К тому же, мне нельзя. Он просит меня быть сильным, и мне нужно выполнить его, возможно, последнюю просьбу. — Я знаю, любимый. Я знаю, — крепко сжимая мою ладонь. — Обними меня, пожалуйста… И я слушаюсь. Кладу голову на его грудь и крепко прижимаю измученного парня к себе. Он до последнего не хотел умирать. До последнего боролся за жизнь, хоть и знал, что это бесполезно. Говорил, что ему уготована была не такая судьба, что все не должно было так закончиться. Обещал, что мы поженимся и состаримся вместе, но этого уже никогда не случится. — Я люблю тебя, Пьер. Он улыбается и закрывает глаза. — Прощай.