Вишнёвый дым

Стайлз не позволяет себе плакать, ухватив зубами кожу на предплечье. Даже когда Дерек впервые берёт его на полу в своём лофте. И не то чтобы Стилински не получает от этого удовольствия. Просто он боится повернуть голову и понять, что Хейл хочет видеть на его месте кого-то другого. Поэтому он кончает от шершавой смуглой руки на своём члене, уткнувшись лбом в холодное дерево паркета, и скулит тихо-тихо, чтобы Дерек не услышал. Стайлз знает, что Дерек его не любит до боли под ребрами. Стайлз позволяет россыпь поцелуев-укусов на шею-лопатки-плечи, позволяет до синевы сжимать свои худые бока, позволяет. Но никогда не смотрит на Хейла, пока они занимаются этим. Потому что они — друзья с привилегиями. И Стайлз не может просто взять и всё испортить своей любовью. * Стайлз открывает Дереку дверь в халате на голое тело. Хейл смотрит голодно и набрасывается, как будто не трахался уже сто лет. А потом курит. Много курит и спрашивает. — Успел? /кончить или хотя бы получить удовольствие/ Но на это Стайлз никогда не отвечает, предпочитая молчать. Они никогда об этом не говорят. Точнее, Стайлз не говорит. Дерек пытался. И не раз. «Тебе же нравится?» или «я не насилую тебя?» а ещё «ты ведь скажешь мне?» но что сказать, Стайлз не знает. Он торчит в этом дерьме уже пять лет, но всё, что он получает, это синяки на бедрах-шее-плечах и разъебанное нутро (читай: душа, а не тело). Поэтому Стайлз смотрит на Дерека и думает: «ты моё божество», но не смеет обернуться и посмотреть в льдисто-шоколадные глаза. Потому что Стилински уверен: Дерек любит кого-то другого. А он, Стайлз, просто такой подходящий и доверчивый. Это просто дружеская взаимовыручка. И Стайлз не имеет права лезть сюда со своими пиздостраданиями. * От Дерека снова пахнет женскими духами, но Стайлз ничего не говорит. Только курит чуть больше обычного после секса. В конце концов, они друг другу ничего не обещали. Но Стайлз чувствует себя шлюхой, а на языке при этой мысли жжётся эмоциональное «блять». Они сидят у раскрытого окна. У Стилински кончились сигареты, поэтому он давится вишневым сенатором. — Я сейчас уйду, — говорит он, потирая плечи, потому что холодно пиздец, — вот сейчас докурю и уйду. /наверное, навсегда/ Дерек прищуривается и выдыхает густой дым со вкусом вишни Стайлзу в лицо: — Оденься сначала. А Стилински думает: «ну что за дерьмо». * Дерек с силой сжимает бедра Стайлза, кончая глубоко внутри парня. А Стилински впервые позволяет себе полузадушенный всхлип. Хейл не столько слышит, сколько чувствует, как от беззвучных рыданий дергаются плечи партнёра. — Всё в порядке? — спрашивает он, а Стайлзу кажется, что голос его какой-то злой, а это означает, что Стилински начинает создавать проблемы и его скоро вышвырнут. — Конечно, — уверенно отвечает Стайлз. Голос его уже не взлетает на октаву от рыданий. Парень не видит лица Дерека, но уверен, что тот недоверчиво поднимает бровь, выдыхая вишневый дым, от которого у Стайлза саднит в горле. Стайлз смирился с тем, что он шлюха. Он просто хочет быть с Дереком, а как — совершенно не важно. По крайней мере, Стайлзу кажется, что не важно. * — Стайлз, ты же мне скажешь, если выберешь кого-то другого, — Стайлз лежит на животе, а Дерек пальцами размазывает сперму по его пояснице. /как ты не понимаешь, Дерек? Из всех я выбираю именно тебя! Я всегда, чёрт возьми, выбираю тебя/ Стайлз утыкается лицом в сложенные руки и кивает. Дерек целует его в лопатку, отчего Стилински всхлипывает чуть громче, чем ему хотелось бы. Хейл сбегает со словами: «не хочешь чаю?». Сегодня он такой приторно милый, что Стайлзу хочется блевать. Он отрывает заплаканное лицо от подушки, вытирается простыней и берёт сигареты. Дым щекочет нёбо. Почему-то ему кажется, что больше он сюда не вернется. Он видел эту женщину, которую Дерек катал на машине. Длинные ноги, тонкая талия, большая грудь. А что есть у Стайлза? Кривые, выгибающиеся колесом при ходьбе ноги? Непомерно узкие бедра? Худые, увитые венами руки? Нет, он просто временная замена. Не иначе. По щекам катятся слёзы. Но когда Дерек приносит чай, Стилински улыбается. Он не будет ничего портить своими слезами. * С каждым днём Дерек смотрит всё пристальней, и целует всё чаще. Стайлз млеет, но не может, а точнее, не смеет получать от этого удовольствие. Потому что Стилински кажется, будто он их у кого-то украл. Будто он крадёт Дерека у всего мира, а тот, казалось бы, и не против. Всё заканчивается в конце весны. Стайлз собирает вещи и уезжает, отправляя Дереку сообщение: «я так больше не могу» «прощай» Но когда Стайлз почти заходит в вагон поезда, чья-то шершавая рука дергает его обратно на перрон. Парень спотыкается и утыкается носом в футболку, насквозь пропахшую вишневым дымом. — Стайлз, не делай этого, — умоляет Дерек, а Стилински больше не может сдерживаться: он бросает на землю дорожную сумку и сминает футболку Хейла в руках. — Почему я тебя так люблю? — его слёзы оставляют солёные дорожки на щеках и мокрые следы на футболке Дерека. Дерек вздрагивает всем телом и хватает Стайлза за подбородок, заставляя посмотреть на себя. Стилински нехотя поднимает голову и видит глаза напротив. Глаза, в которых плещется нежность и маленькое море невыплаканных слёз, рвущихся наружу. — Я думал, что ты меня ненавидишь. И не смотришь на меня только потому, что не хочешь, — Дерек запинается, подбирая слова, — не хочешь этого. Думал, что насилую тебя. А я, чёрт подери, люблю тебя. Поезд уезжает, но разве теперь он кому-нибудь нужен?