Игла

Уоррена Грэхема чертовски сложно ранить. Он сам себе кажется упакованным в железо (а от того неуклюжим), но на деле совсем не так. Каждый раз, когда он убеждается в обратном, хочется взвыть и железо всё выбросить к херам, потому что толку от него нет. Нашла же червоточинку. Щелочку. Лазейку. Макс Колфилд иглой пролезла в стык железных пластин и впилась всем своим тонким и ядовитым существом в сердечную мышцу. Уоррен теперь почти инвалид. Один укол – и мышца теперь работать нормально не может. Особенно сейчас. Особенно когда она сидит в метре от него, задумчиво покусывая кончик ручки и записывая что-то в тетрадь. Особенно когда… Макс мягко улыбнулась, поймав взгляд Уоррена. Наклонила голову набок, словно птичка, и показала язык, смешно сморщив нос. Уоррен рассеяно улыбнулся в ответ. Игла, впившаяся в тело, кажется прижилась и срослась с его естесством. Уоррен не знал, что так бывает. Его жизнь – сплошь цифры и формулы. Он находит успокоение, разбирая задачи, поддающиеся алгоритмам. Макс не поддавалась ни одному из известных ему алгоритмов – он сточил зубы в попытке подобраться к ней хоть на дюйм, но в верном направлении. («уоррен, ты чудесный друг», «уоррен, что бы я без тебя делала», «уоррен, я сейчас занята», «слишком поздно, уоррен») («я-в-тебе-не-вижу-ничего-кроме-друга-уоррен») Если прислушаться, Уоррен может услышать, как крошатся кости. - Всё в порядке? – неожиданно спрашивает Макс, подвинувшись к нему и дотянувшись до его руки своей. Проводит подушечками пальцев по костяшкам, осторожно, мягкими мазками бежит отпечатками вверх, а затем накрывает его мозолистую ладонь своей – крохотной и теплой. Улыбается. - Да, конечно, - улыбается он в ответ. Ну, ещё бы. Когда она отнимает руку, он ощущает жуткую тактильную депривацию и неосознанно тянется за её рукой сам, а когда касается – она вздрагивает. Электричество. - Как насчет того, чтобы прогуляться? – спрашивает он, упрямо требуя у судьбы шанс. - Было бы неплохо, - вдруг отвечает она, похоронив в трещинках губ робкую улыбку. Что?