Эмма

Она ходила к нему в гости несколько раз в год: по праздникам, в день роковой годовщины и просто так, когда становилось уже совсем невыносимо, но некому было об этом сказать. Возле него ей тоже было далеко не сладко, но боль от его мучительной близости была совсем иной. Ее трудно описать, можно лишь почувствовать, вот только стоить это удовольствие будет чересчур дорого. Эмма уже заплатила эту цену, точнее, даже не совсем она, но все эти невероятные ощущения принадлежали лишь ей, а еще матери, но та давно отчаялась и совсем потеряла рассудок. Так что девушка каждый раз одна приходила в одно и то же место, принося с собой букетик цветов. Летом это были полевые растения, со всей любовью, на какую только способен человек, собранные ей, а зимой – розы, на которые она каждый раз откладывала последние копейки, временами лишая себя некоторых благ. Но доставить радость братику было для нее наивысшим долгом в этом мире, это было смыслом ее жизни, полученной в подарок, и ее мечтой, об исполнении которой она едва ли сможет узнать. Однако Эмма всем сердцем верила, что братик счастлив от того, что она помнит его. И эта мысль грела ее сердце. По сути, он остался ее единственным другом и опорой в этом мире. На мать нельзя было положиться, а друзья отвернулись от нее еще в то время, когда она только – только потеряла своего братишку. Эмма тогда ходила к пруду, как заведенная кукла, и звала брата, долго, протяжно, отчаянно, будто бы веря, что вот-вот в ответ ей раздастся тихое « Я иду, сестренка, иду, только подожди секунду.» Но слышала девочка только тишину да смех ребят, крутивших пальцем у виска при виде ее. -Они глупые и ничего не понимают, - поделилась она мыслью с братом, - вот когда ты вернешься, то устроишь им за то, что меня обижали. Посмотрим тогда, как им будет весело. Но время шло. А он все не возвращался из своего царства, именуемого вечностью. А ведь она изначально знала, что это конец. Что ее самый любимый братик навсегда уснул, илистое дно пруда стало для него мягкой периной, а толстый лед - согревающим одеялом. Но как же ей хотелось, чтобы он вернулся домой, вновь поиграл с ней в снежки или затеял очередную забавнейшую игру. Ей хотелось вновь услышать его смех и самый родной голос, чтобы он был просто рядом… Да, он был близко, но недостаточно. Его колыбель была недалеко от Эммы, но их с братиком разделяла черта, такая тонкая, но существенная, которую зовут все началом конца. Но девочка все так же приходила к пруду, пела спящему брату колыбельные и рассказывала о жизни. Время текло неумолимо быстро, весна сменяла зиму, осень – лето, а Эмма все так же исправно выполняла свое обещание, данное самой себе, на водной глади или серебряном зеркале льда лежали свежие букетики цветов, потрепанные проказником – ветром. Особенно много их было в тот день, когда ей пришло время уезжать далеко – далеко отсюда. -Не бойся, братик Джек, - Сказала она тогда, вытирая слезы, все еще выступающие каждый раз, стоило ей только произнести это болезненно-согревающее имя, - Я не забуду тебя никогда, обещаю. С того времени Эмма перестала ходить в гости к брату на пруд, но каждый год, в его день рождения, в годовщину его смерти и на Рождество, она оставляла на подоконнике зажженную свечу, возле которой на блюдечке лежало любимое лакомство Джека и стоял стакан теплого молока.