Крылья цвета небес

На небе ни единого облачка. Оно чистое, прозрачное, пугающе молчащее. Одиноко пролетает стая птиц, принося с собой на перьях крылышек холодную будущую зиму со снегами, льдами, холодами. Со стужей в сердцах, что причинит боль, не дав весне начаться. Боль зимы поглотит людей, цветы их увянут, а запах роз навсегда исчезнет, став для их обладателя пустым. Султан Сулейман сидел на своем троне и смотрел глубоко вдаль. Убранство шатра для него слилось в одно огромное пятно, а дума поглотила правителя, став для него тяжелым камнем. Камнем, что не давал выбраться наружу, что тянул вниз, отдавая отголосками боли. То проклятое письмо, что не выходило из головы у падишаха всего мира душило его, заставляло чаще дышать, раздувая легкие. Но с каждым вздохом глоток воздуха все сильнее отравлял его, пуская в душу черные, как яд, корни. Осенний ветер ступал легкими шажками в чертоги шатра, подхватывая легкие прозрачные занавеси. Пространство было тусклым, но свет, проходящий сквозь маленькие окошки, падал на занавеси, будто лунный. Султан Сулейман думал, покуда ноша его была велика, а любовь к своему сыну сильной. Однако тень сомнения постепенно давала трещину в этой любви до тех пор, пока когда-то крепкая стена не рухнула с оглушительным грохотом. Для правителя шехзаде Мустафа всегда был особенным. Не потому, что он был первенцем и желанным сыном, а потому что, смотря на него, султан видел, как из маленького крохотного саженца вырастало могучее дерево. Бывало, пробегала мысль у Повелителя, что когда-нибудь тень ветвей может опуститься и на него самого. Шехзаде Мустафа был честностью и справедливостью Сулеймана Великолепного. Смотря на него, отец словно видел себя самого: желающего познать и изведать новое, а еще с таким же любящим сердцем, что билось при виде семьи. Он не был таким, как его брат Мехмед, которого сам падишах видел на троне. У него были выразительные карие глаза, которые буквально прожигали души и завоевывали любовь и уважение. Но истинное признание он получил поступками и своим отношением к делам санджака. Маленький Мустафа рос в роскоши, как полагается шехзаде, и заботе, что дарила его мать Махидевран. Уже в детстве он видел своего врага в лице Хюррем султан, но не хотел выращивать в своем сердце чувство ненависти, что подпитывая его, очернит. Первенец «питался» лучами, что исходили от его отца. Прибежав в впопыхах после занятий с учителями, он смотрел на падишаха, изучая. В его глазах разгоралась большая любовь и уважение. Любовь была сильнее уважения, ибо именно любовь — первая и последняя ступень, на которой и было построено его уважение. Мустафа любил читать. Он впитывал в себя слова книг, что давал ему Ибрагим паша. Наследник просил все новые и новые для того, чтобы быть достойным сыном. Для того чтобы быть достойным Правителя Мира всего. Упорные тренировки в языках и бои на саблях закаляли дух мальчика, с каждым годом он рос. Шехзаде Мустафа Хазретлери представлял отца Великой горой, что стояла в центре планеты, и без которой даже воздух не станет дуть. Вечерами уставший первенец позволял себе помечтать. Мустафа расправлял свои руки, будто крылья и летел к заветной горе. Когда-нибудь падишах откроет врата своего рая и позволит своему сыну полетать в нем. Пока однажды шехзаде не потерялся и, придя с опущенной головой к отцу в, «крылья» его были сломлены. Но надежда теплилась в сердце у юного мальчика, которая заставляла вставать Мустафу на заре, чтобы посмотреть, как встает солнце и освещает Гору со всех сторон. Когда-нибудь Мустафа сам станет этим лучом для подданных султана Сулеймана. Сам же первенец никогда этого не желал. Шехзаде принимал свою саблю с гордостью, а в глазах его рождалось пламя, что будет гореть всю жизнь, а потоки воздуха, раздуваемые огнем, опаляли сердца рабов Сулеймана Великолепного. В течение своей жизни Мустафа совершил много ошибок, но он принимал их, принимал их слишком глубоко к сердцу. Слова отца глубоко задевали, ранили, ведь все то, что совершил он — было на благо государству. Все было сделано для его отца. Султан Сулейман получил письмо, в котором был ответ шаха Тахмаспа. Сам шехзаде не знал, что подстроенная его врагами ловушка станет для него не капканом, а силками, в которых уже тогда раненые крылья не смогут взлететь. Опаленный Мустафа никогда не жаловался на жизнь и судьбу. Он плыл по течению, что выбрала для него Гора. Часто на пути течению встречались пологие места, засуха, но поток находил верный выход. Вода из реки переходила плавно в море, а море впадало в океан. Вода питала Землю. И в этот раз в сердце Мустафы все еще горела надежда на то, что Правитель трёх континентов выслушает его и поймет, но сам он понимал, что идет на погибель свою. Набравшиеся силой крылья никогда не раскроются в величии, они лишь связаны — и Мустафа идет в белом нарядном кафтане с прямым взглядом и все еще надеждой на справедливость. Первенец зашел в шатер и направил свой взор на своего Повелителя. Он хотел объясниться, хотел сказать, но нет. Падишах уже давно принял решение. Жизнь Мустафы была прервана, как и у лучшего друга его отца: Паргали Ибрагима. Шехзаде не может поверить в предательство, он бежит, откидывает на своем пути убийц. Но сам понимает, что для него в последний раз сыграет скрипка. Султан Сулейман сидел и смотрел, как его сына убивают палачи. Он просил закончить быстрее, а отцовское сердце просто разрывалось. На лице правителя ни единой эмоции, но глаза и частое дыхание выдавало его. Некогда небесно-голубые глаза изменили свой цвет. Они стали пепельно — серыми, полными злости, обиды, решимости. Все слилось воедино. И они, увы, никогда не поменяют свой оттенок. Руки падишаха были синими от холода, но сам он на них видел лишь кровь. Всё в Сулеймане Великолепном умерло в одно мгновение, ровно тогда, когда сердце его шехзаде перестало биться, а на его руках покоился маленький Мустафа. И султан знает, что мука его не прекратится, он знает, что не простит самого себя. Совесть его в образе убитого сына будет преследовать и душить. Зима никогда не покидала Стамбула. Она распространилась бураном в сердцах тех, кто любил покойного. И теперь шехзаде летит, гордо расправив крылья.