Кровь и немного металла

На всю квартиру орут Megadeth. По паркетному полу стелются нотные листы и, поддеваемые ветром из раскрытой балконной двери, уносятся дальше. Дверной косяк, тумбочка, пол в некоторых местах испещрены царапинами и зазубринами, тут и там валяются куски пластика, рычаг и регуляторы. Все, что осталось от гитары, лежит посреди комнаты изломанным трупом с торчащими в разные стороны струнами-мышцами. На грифе виднеются кровавые отпечатки ладоней. Капли крови ведут к Джайлсу. Он курит сигареты одну за одной, стряхивает пепел прямо на пол и тушит окурки о подлокотник дивана. У Джайлса разбит нос и до крови стерты подушечки пальцев. Он выдыхает дым в потолок, смотрит в стену. Со стены на него смотрят и целятся из револьверов восемь Элвисов авторства Уорхолла. Джайлс почти спокоен. Может, в этом заслуга Элвисов? В их непоколебимых стойках и уверенности во взглядах? Megadeth затыкаются со «вжиканьем» иглы по пластинке. В тишине становится слышно, как на улице плачет ребенок. И как на Джайлса орет Кенни. — Какого, блядь, хуя, Джайлс? Ты обдолбался? У Кенни охреневший взгляд и пальто почти за полсотни тысяч баксов. Джайлс стирает скользнувшую из носа очередную каплю крови, достает из пачки очередную сигарету и в очередной раз щелкает зажигалкой, продолжая любоваться Элвисами. Ему хорошо в его похуизме и штанах за тридцать пятьдесят. Кенни нарушает идиллию, выдергивая сигарету изо рта и сминая ее в кулаке. — Кто тебя так? Хуже орущего Кенни только заботливый Кенни. Джайлс морщится и тут же жалеет об этом — от разбитого носа волна боли иглами проходится по лбу и скулам, охватывая в итоге всю черепушку. — Я сам. Голос у Джайлса хриплый, ленивый. До этого Джайлс орал во всю мощь своих легких, разбивая и уничтожая все, что видит. Примерно с неделю. — Ты сам? Кенни моргает, позабыв о том, что его ошарашило изначально. — Да, я сам. Кенни такой ответ удовлетворяет. Он оглядывает все вокруг, в том числе и диван с прожженной от окурков кожаной обивкой. — Блядь, Джайлс… Джайлс достает сигарету, подмигивает Элвисам и поднимается. Он едва не падает, успев схватиться за плечо Кенни и пачкая его пальто своей кровью. — Упс. Кенни молча терпит, помогает Джайлсу удержать равновесие, а потом оглядывает ущерб уже на себе. Джайлсу, в общем-то, никогда не нравилось это пальто. — Я вызову клининговую компанию, пусть здесь приберутся, а то это пиздец полнейший. Джайлс делает жест рукой, мол, валяй, и идет на кухню, собираясь найти пару бутылок пива. Спрашивает оттуда: — Будешь? Кенни понимает его сразу, не надо даже уточнять, что именно ему предлагают. — Буду. Джайлс улыбается и закуривает. Кенни говорит по телефону — больше минуты. Рекорд. — Уборщики приедут через час. Что произошло? Джайлс протягивает ему запотевшую бутылку «Bud». — Ничего. — Джайлс… Кенни откупоривает бутылку, пьет, словно не пил до этого три дня. Они усаживаются за стол друг напротив друга. На них смотрят знаменитые металлюги с плакатов на стенах и восемь Элвисов с полотна Уорхолла. Джайлс смотрит на Кенни. А Кенни смотрит куда угодно, но только не на Джайлса. У Джайлса внутри все скручивает. Снова. — Это все из-за…? Джайлс не дает ему договорить: — Посмотрел клип очередной группы-однодневки, чуть не уснул. Что-то там про распятье в кишках. Это ими занимается Луис? Луис — менеджер подобных групп. Если невнятные мальчишки не могут даже соло на гитаре выжать, а слова в песне рифмуются по принципу «святая кровь — Сатану славь», то это определенно творение Луиса. Это его хлеб, соль и немножко кокаина. — Возможно. Я не в курсе, чем занимается Луис. Джайлс хмыкает, пьет и хочет, чтобы Кенни свалил из его дома. Но еще он хочет, чтобы Кенни остался. — Тебе надо с носом что-то сделать. Кенни неловко показывает на свою переносицу. — А что с ним? Джайлс смотрит серьезно, но все равно в итоге улыбается. Чем добивается улыбки в ответ. В животе скручивается узел. Джайлс говорит необдуманно. Он не может держать это в себе. — Ты свалил. — Что? Поспешно. Кенни тут же краснеет. Парню уже тридцать, а он краснеет как первоклашка. Джайлсу это нравится до дрожи в пальцах. — Свалил. Помнишь? Кенни краснеет еще больше. Не смотрит в глаза. Джайлс держится из последних сил. — Зачем ты пришел? — Мне нельзя к тебе приходить? «К тебе». Еще чуть-чуть, и у Джайлса будет стояк. — Можно. Только ты пропал на месяц. Ровно после того, как мы хорошенько поеблись прямо вот на том диване. Джайлс показывает рукой с зажатой между пальцами сигаретой на кожаный диван с кучей обожженных по краям дырок от окурков на подлокотнике, но взгляда с Кенни не сводит. — Блядь, Джайлс. — Повторяешься, Кенни. — Пошел ты, понял? Ты нажрался. Я нажрался. Все, что тут было, невнятная херня от долбоебства. Это не повод меня судить. — Ты свалил. Скрылся. Струсил, ебаный ты мудак. Кенни наконец-то смотрит — прямо в глаза. И глаза у него пиздец какие злые. У Джайлса встает как по команде. Встает и Кенни. Одергивает пальто и, сказав напоследок: — Пошел ты нахуй. Идет на выход. Джайлс тушит бычок в пепельнице. Не оборачивается. Просто говорит — громко: — Член Луиса, наверное, чертовски вкусный, а, Кенни? Джайлс успевает сделать глоток пива, слыша быстрые приближающиеся шаги, отставляет бутылку в сторону, и тут же его башка встречается со столешницей со смачным стуком лба о натуральный дуб. Джайлс даже не сразу чувствует боль — не верит до конца в то, что только что произошло. А боль есть и она адская. — Бля-я-я… Джайлс сипло выдыхает, прижимая ладони к лицу, словно это поможет. — Это тебе за то, что думаешь, будто я сосу хуи. Джайлс ничего не может сделать с тем, что Кенни просто выдергивает стул у него из-под задницы. Приземляется на пол все еще стискивая ладонями пульсирующий от боли нос. Руки снова в свежей крови. — А это за то, что думаешь, будто я сосу хуй Луиса. Через пелену боли Джайлс видит, как Кенни заносит ногу для удара, и едва успевает откатиться. Носок мартинса проскальзывает почти мимо. Кенни цыкает. — Юркий ты ублюдок. Джайлс выставляет ладонь вперед. — Я тебя понял. Ты не сосешь ничьи хуи. У Кенни в глазах немного проясняется. Джайлс наслаждается передышкой, глотая воздух вместе с кровью, сплевывает на пол и тихо рычит, стоит коснуться носа. Кенни говорит спокойно и рассудительно. — Тебе нужен врач. Джайлс смотрит на него с пола, упершись спиной на гладкую дверцу посудомоечной машинки. — Мне нужен ты. — Не неси чушь. — Это не чушь. Ты правда мне нужен. — Тебе так только кажется. — А тебе? Не кажется? Кенни краснеет. И отводит взгляд. А потом протягивает руку и помогает Джайлсу подняться на ноги. На ладони Кенни остаются красные разводы. Джайлс сжимает за грудки его пальто и притягивает ближе. Кенни немного выше. Джайлсу это нравится. И поцелуй — жаркий, глубокий, с привкусом крови, пива и сигарет — тоже нравится. Обоим. — Только попробуй еще раз свалить. — А не рановато для условий? Джайлс усмехается, толкает Кенни к столу и нагибает. Кенни шипит. Но прогибается. Джайлс готов поспорить, что он еще и губу закусывает. — Условие пока одно. Кенни дышит так, что крышу сносит. — Какое? — Успеть до приезда уборщиков. Кенни смеется и помогает стянуть с себя штаны. Джайлс не уверен, что они уложатся в оставшиеся сколько-то там минут. Но ему на это плевать. Главное, что его Кенни не такой уж и трусливый мудак.