Родные люди

      Порывы холодного ветра оглаживали оголённую кожу, словно слабые удары плети скользили по ногам и предплечьям. Стемнело давно, и морозный воздух поздней осени окутывал почти сразу, сковывая кровь и разгоняя мысли чуть быстрее. Максим, босой, в одних шортах и короткой, болтающейся на тонком теле футболке, вглядывался в огни центра города, которые были не в силах достать до его окраинного района. Снизу кто-то упорно копошился в выброшенных картонных коробках, во дворе громко орали голодные и замёрзшие коты, их вой звонкими мячиками отскакивал от окружающих стен соседних домов, но парень находил в этом своё очарование. К тому же, поток чужеродных звуков вкупе с ноябрьским ветром выдували дурман из головы, помогая выпрямиться над перилами и не свалиться с седьмого этажа.       Максим был слегка напуган.       То есть, он и так не считал себя смельчаком, пытаясь быть с собой честным хотя бы в этом вопросе, но появление нового коллеги, с которым не удалось наладить хоть какой-то контакт сразу, взбаламутило всё спокойное существование юноши.       Он называл себя ортодоксальным интровертом, которые сдаются сразу, если им не улыбаются поощрительно в ответ хотя бы раз в несколько минут. Дмитрий улыбался? Кажется, нет. Не так, как хотел бы того Максим.       И каждое знакомство было мучительным, выжимающим, выдавливающим все силы. Наверное, это шло из детства. Наверное, это было нервное расстройство. Парень давно смирился со своей выделяющейся нелюдимостью, находя удовольствие в тихом, беззаботном одиночестве.       Конечно, родные и давно знакомые люди в счёт не шли. Как-то им удалось подобраться к заборчику, густо увитому плющом как щитом, что окружал настоящего Макса, который умел и любил смеяться, шутить, превращать общество с человеком в желанное.       И да, быть напуганным малознакомым человеком стало нормой. В голове тысяча мыслей в беспорядке толкались о внутренние стенки черепной коробки. Что он обо мне подумал? Какое я создал впечатление? Как мне с ним завтра заговорить?       И, будем снова честными с самим собой, рассуждал Максим, я ищу любую легкодоступную возможность от этих мыслей избавиться. Немного алкоголя вряд ли помешает.       А сейчас, пьяный после нескольких бокалов кислого вина, от которого осталось не самое приятное послевкусие, волнение сжало кольцом распухшую голову, и Максим пожалел о содеянном, подставляя своё хмельное нутро промозглому ветру.       «Ну вот будь что будет, что он, зверь какой-то?»       «Похож немного», ответил внутренний запуганный голос.       «Данутебя», пробубнил юноша, захлопывая створки балконной двери и, слегка пошатываясь, направился к расправленной кровати.       «Начало одиннадцатого утра, шла вторая подряд пара одного из самых скучных, монотонных и ненужных предметов - экономика организаций. Честно говоря, её не то, что записывать было трудно - оставаться в сознании казалось подвигом. Когда же он перестанет бубнить? Когда мы поедим?»       Всё это я прочёл в глазах второкурсников, ещё способных держать свою голову над партой, тогда как другие уже беззаботно лежали лицами вниз, уютно уткнувшись носами в прыгающие строки лекций.       И я их, чёрт возьми, мог понять.       Не мои это были пары, а этого Дмитрия-каланчи, который безбожно опаздывал, не оставляя мне шанса хотя бы немного выспаться. Звонок в полвосьмого утра от Павла Константиновича уничтожил шанс на мирный сон, заставляя тут же вскакивать с постели и мчаться в мятой рубашке на остановку. Так что уж неприязнь к сегодняшнему утру я разделял со студентами в полной мере.       Словно почувствовав мою солидарность, ребята в аудитории понемногу ожили и начали засыпать меня вопросами о вольной жизни магистра на пятом курсе. И я решил не упускать шанса отвлечься от бюджетных линий и определений макроэкономики.       Но судьба, будто почувствовав, что мы со студентами решили пофилонить, подослала своего шпиона. В момент, когда я, запинаясь и краснея, размыто рассказывал о своей личной жизни, меня по плечу с размаху ударила резко открывшаяся дверь, в проёме которой материализовался, словно из воздуха, опоздавший Дмитрий.       Аудиторию, как плотным колпаком, накрыла внезапная тишина, и только какая-то девушка громко выдохнула: «Воу».       - Задержался немного, но ничего страшного, вы тут и так не скучаете, - отчеканил он, отчего-то остановив внимательный взгляд на мне. Я многозначительно потирал ушибленную руку.       А он отлично извинялся. Я начинал тихонько беситься с его привычки эффектно появляться в моменты, когда его уже, в общем-то, никто особо и не ждал.       Мой коллега, ничего не объясняя, отвернулся от студентов, доставая из бездонного портфеля кипы бумаг, скрупулёзно собранных вместе, скрепленных зажимами, разложенных по разноцветным папочкам. Меня замутило от этой педантичности.       - Прости, что опоздал. Извини, что ударил. По твоему голосу я подумал, что ты стоишь чуть дальше от двери, - зашептал мужчина, чуть наклонившись ко мне. Я вновь невольно вспыхнул: он, конечно, всё слышал? Мило.       Никто из студентов не произнёс ни слова, и я ощущал их напряжённость из-за непонимания ситуации. Посреди пары врывается незнакомый мужик, который после коротко брошенной фразы просто отворачивается ото всех, предоставляя их собственным размышлениям. Я легко потянул Дмитрия за рукав, пытаясь привлечь внимание к оцепеневшим второкурсникам, когда мужчина вдруг вцепился стальной хваткой в моё запястье и прорычал:       - Никогда. Меня. Не трогай. - Впрочем, не спеша отпускать, потянул на себя, чтобы через мгновение развернуть к себе спиной и ударить лицом об дверной косяк.       Я коротко взвыл от вспышки боли в носу, инстинктивно сжимая веки. Наступила тишина, исчез гомон испуганных студентов, потускнел свет солнечного утра. Больше ничего не происходило. Я нашёл в себе смелость приоткрыть один глаз.       Неудивительно, но я лежал лицом вниз на полу у себя дома, запутавшийся в одеяле и свалившийся с узкой койки. И лучше бы мне лежать здесь и дальше. Идти в университет не хотелось совершенно. Гудящий рой в глубине черепа сгустился в плотный комок и начал неслабо лупить в правый висок. После беглого взгляда на часы я с гулким стуком воткнулся обратно лбом в паркет.       Моя пара завершилась полчаса назад.       Максим подбежал к массивным входным дверям, пытаясь на ходу выудить из сумки карточку учащегося. Сейчас меньше всего хотелось застрять около турникетов, где скучающие охранники с тяжёлыми взглядами пристально следили за каждым движением суетившегося студента. Потоптавшись около отчего-то отзывающимся мерзким писком входа, Максим, чуть ли не в панике, вскинул высоко руку вверх, демонстрируя пропуск. Наконец, турникет, словно делая великое одолжение, согнулся под напором нервно подрагивающей ладони.       Но он конкретно опоздал. Потому что, подбегая к распахнутым дверям аудитории, он услышал чёткое: - Спасибо за внимание, все свободны.       Ошалело оглядывая выпархивающую толпу студентов, унимая распалённое коротким забегом дыхание, Максим крепко стиснул учебник в ладонях и несмело шагнул в кабинет. Дмитрий, отутюженный и с идеальной причёской, стянул с носа очки в прямоугольной оправе и, не поворачивая головы, произнёс:       - За подмену позже отблагодаришь.       Это было брошено будто камнем в воду, не ожидая ответной реакции и будучи уверенным в своей правоте. Максим, не сдержав нервного выдоха, виновато опустил взгляд в пол.       - Вы провели обе пары?       - Так получилось, что да. Хотели поставить некую Клавдию Ивановну, - юноша при её упоминании криво усмехнулся, - но так как я сегодня здесь с самого утра, мне дали «ознакомительное» задание.       Парень перевёл взгляд на преподавательский стол и не сдержал улыбки: разноцветные папки и аккуратно сложенные вместе листы с материалом воплощали сон наяву. Но, поминая концовку, Максим улыбку подавил.       - Не переживай. Профессор, конечно, обещал тебе устроить допрос с лампой около лица, но я его заверил, что причина у тебя была уважительная. - Дмитрий немного приблизился, и Макс не удержался от того, чтобы не заглянуть тому в глаза, словно защищаясь. - Чего язык проглотил?       - Сп-пасибо, - сглотнул юноша, уставившись в тёмно-синюю радужку, которая будто пульсировала в ритм с расширившимся зрачком. Зрелище было интересным и довольно захватывающим. Всё сейчас занимало Максима больше, чем дальнейшие расспросы и обязательно им сопутствующий снисходительный тон, от которого грудь сдавливало якорной цепью.       - Нет проблем, - так легко сказал Дмитрий, насколько вообще это было возможно. Пока Максим изводил себя различными предчувствиями и страхами, тот, кажется, вообще ни о чём не переживал.       Это было странно и в то же время здорово подбадривало.       Ему удалось вырваться из цепких рук Павла Константиновича и вихря справедливых упрёков только через полчаса. Зато это была свобода на оставшуюся половину дня, так как пар на сегодня не предвиделось. Дежавю накатило с неистовой силой, когда на крыльце, около остова от когда-то пышного куста сирени, курил Дмитрий, который в этот раз стоял более расслабленно, нежели вчера вечером, негромко разговаривая с двумя старшекурсницами.       - И как вам с Максимкой работается? - Захихикала светленькая, небрежно смахивая прядь длинных волос с плеча и задевая ими рядом стоявшую подругу. Та негромко хмыкнула.       - Что ты хочешь этим сказать? - Выдохнул вместе с густым дымом мужчина, и девушка густо покраснела. - Лучше спроси Максима Евгеньевича, а я профессиональных тайн не выдаю, - Дмитрий, словно приглашая, посмотрел на замершего парня, и студентки, ойкнув, зацокали каблуками прочь по каменным ступеням.       А начиналось всё как в старой доброй сказке: они знакомы меньше суток, но после было вспыхнувшей взаимной симпатии им удаётся сблизиться и узнать друг друга получше. Но сейчас стыд накрыл с головой и без того разнервничавшегося Макса, и юноша поспешил ретироваться вслед за девушками, лишь бы подальше от этого холодного Кая с его ледяными глазами.       - Эй, Родной, подвезти?       «Нет-нет-нет», подумал тот в ответ, но, видимо, всё-таки произнёс вслух.       - Да ладно, - в поле зрения показалась кисть руки с зажатой между пальцами истлевшей до фильтра сигаретой, - ты же должен мне обед, забыл?       Одного испытующего взгляда хватило, чтобы Дмитрий коротко рассмеялся. Он как-то слишком доверительно положил ладонь парню на плечо, отчего тот почувствовал себя стоящим около гильотины.       - Так и быть, право выбора предоставляю тебе.       - Мак, - выпалил студент и тотчас прикусил язык. Чудесное место предложил, ничего не скажешь. Но на большее оставшихся крох стипендии не хватит, а отблагодарить хоть как-то стоило. Парень стал лихорадочно соображать о варианте поблагороднее, что, очевидно, отразилось на его лице мученической гримасой. Мужчина вздёрнул уголки тонких губ в снисходительной улыбке.       - Вперёд и с песней. - Смятение юноши, видимо, было настолько осязаемым, что становилось слишком очевидным. Дмитрий легко подхватил парня под руку и чуть ли не волоком подтащил к машине, отпуская слишком резко, словно сожалея об этом непринуждённом жесте.       Максим и вовсе потерялся в смущении, фокусируя всю мотивацию своих действий в одной мысли: все душевные метания ради простой воспитанности, и после обеда всегда можно будет бессовестно сбежать. В машине оба молчали, и студенту оставалось напряжённо вслушиваться в жизнерадостное бормотание радио, вжимаясь с силой в кресло и невольно отшатываясь от мужчины каждый раз, когда тот тянулся к рычагу коробки передач.       Не проронил он и слова уже в гудящем от множества людей зале кафе, угрюмо расплачиваясь за внушительное меню и явно вводя в ступор своей гримасой улыбчивую девушку за кассой. Дмитрий как будто тоже не спешил с задушевными разговорами, молча отрывая взгляд от экрана телефона на робко подошедшего Максима и тут же возвращая свой взор к набираемому сообщению.       - Вот, выбирал, конечно, на свой вкус, то есть, ой, а вдруг вы это не любите, надо было мне спросить, как же так, - замямлил юноша, с громким стуком роняя поднос на покрытый чем-то липким столик. Холодный взгляд смерил сначала пакетики с картошкой и два коробка с гамбургерами, затем остановился на алеющем лице парня, вновь вернулся к изучению пластиковых стаканов. За эти мгновения Макс готов был пулей вырваться на улицу и бежать через весь город к себе в квартиру, чтобы спрятаться и успеть написать заявление об увольнении или переводе в другой университет.       - Сядь, - прозвучало негромко, но прогремело для парня как гром посреди тихого дня, и его подкосило, отчего тот рухнул мешком на стул.       - Что происходит? - Максим в ответ недоверчиво глянул на своего коллегу, тотчас пряча глаза и, не особо уже осознавая, что делает, начиная переставлять стаканы с одного угла подноса в другой.       Чужие пальцы требовательно вцепились в тонкое запястье, останавливая эту бессмысленную, но спасительную пляску рук, ввергая парня в окончательную панику. Что он сделал не так?       - Я не слепой, Родной, ты боишься меня, и я хочу понять почему.       Звучало, как начало долгой отповеди.       - Как минимум, нам стоит поддерживать контакт как преподавателям, и если тебе что-то не нравится, скажи об этом прямо сейчас. Или, если тебе так легче, я приму это как критику в свой адрес и просто не стану повторять своих ошибок при знакомстве с кем-нибудь ещё.       Пальцы разжались, и юноша не сдержался - молниеносно спрятал руку под стол, растирая кожу, сохранившую тяжёлое прикосновение. Обдумывая сказанное, вновь и вновь оглаживая пальцами крохотные впадины-отпечатки, вбирая тепло чужой кожи и машинально разворачивая корпус тела в сторону выхода, Максим замер, посмотрел сначала на великолепно выглаженную рубашку, обвёл глазами плечи, контур подбородка, встретился с явно выжидающим взглядом и, неожиданно для самого себя, мягко, защищаясь, улыбнулся.       - Моя вина, извините. Я чокнутый, и-       - Чокнутым ты мне не показался. Не увиливай, что надо сделать, чтобы ты убрал это «убивают-помогите» выражение лица?       Грудь изнутри затопило приливной волной оторопи, смешанной со странным неистовством, и только оно удерживало Макса на месте. Он глубоко вдохнул, собираясь извиниться, и - не сказал ничего, ощущая себя до одури опьянённым откровенностью сидящего напротив него человека.       - Вы никого не знаете, я это понимаю, - неожиданно спокойно заговорил юноша. Волнение схлынуло как сильный отлив, оставило голый берег незащищённости и открытости, позволяя взять себя в руки. - Вы пытаетесь со мной сблизиться как коллега, это я тоже понимаю.       Мужчина не менялся в лице, словно не поддерживая Максима, и то ли он не соглашался, то ли осуждал, было неясно, но стало вдруг совсем всё равно.       - Мне тяжело сходиться с людьми, вот и вся проблема, и вы слишком эгоцентричны, если можете думать, что всё вертится только вокруг вас и вашей оценки ситуации. - Парень медленно поднялся, нацарапал ручкой на салфетке свой номер, аккуратно положил её рядом с телефоном Дмитрия, процедил «если что-то станет непонятно» и быстрым шагом вышел из зала.       - Р-растяпа, - выдавил мужчина, то ли обращаясь к ушедшему Максу, то ли к самому себе. Спрятал номер в портфель и хмуро уставился в экран телефона, где пришло сообщение от когда-то родного человека.