Чудовище Самайана

— Смотри на меня, дорогой! — Шипящий низкий голос заставлял Шона повиноваться. Полумрак помещения разгоняли только отсветы свечей, что стояли около зеркала, да свет фонаря, пробивающийся сквозь неплотно задернутую штору. Шону было очень страшно. Хотя бы потому, что минуту назад он был в квартире один. Шон уже года три как зарабатывал отлично, просто лопатой греб деньги. Обладая хорошим психологическим образованием и не менее хорошей интуицией, он работал… Экстрасенсом. Во всю эту мистическую лабуду он не верил, но матчасть знал, как говорится, на зубок, отлично играя на публику, заказывая глаза, заставляя руки подрагивать и снижая тембр голоса. Отсюда можно понять, что актерскими данными Шон тоже обделен не был. Ещё он оформил свой рабочий кабинет соответственно, развесив на стенах выкрашенных в чёрный, шелковые, чёрные же стяги со всякими пентаграммами, руками, алхимическими знаками, магическими кругами и всякой такой узнаваемой атрибутикой, видеть которую видел каждый, а вот отличить одну от другой простой обыватель не смог бы наверняка, уж тем более, сказать или угадать значение. И вот, классическое комбо: полнолуние, Самайан, в который вся нечисть, по преданию, разгуливает где хочет, ночь… А Шон только что выпроводил запозднившуюся клиентку. У неё было две проблемы — желание пообщаться с умершим добрых десять лет назад дедушкой и грудь пятого размера. А ещё восхищенный взгляд голубых глаз, которые только дополняли её образ восторженной блондинки. Точнее, образ был деловой бизнес-леди, но по сути своей, она была классической блондой, которой легко навешать на уши лапшу. Чем Шон и занимался вот уже сеансов десять, в надежде на жаркое продолжение их… Сотрудничества. Так вот, роковой набор из идиотизма и обстоятельств таки сработал, и Шон, ни разу не ожидая от судьбы такой подлянки, кого-то призвал. И не как обычно, а по-настоящему! И этот кто-то был, мягко скажем, недоволен. Хотя бы потому, что схватил горе-экстрасенса за не сильно короткие волосы (имидж-имидж), заставляя сразу же опуститься на колени, а потом навис над ним. Из его глаз, рта, носа, ушей шла кровь, густыми железно-солеными каплями попадая на лицо Шону, смотрящему на все это огромными глазами и открывшему в немом шоке рот. Собственно, в рот тоже текла кровь. — Смотри же на меня! Смотри!!! — Он оскалился, показывая явно не человеческие зубы-иголки, которые, кажется, росли даже не в один ряд. Шон все же закрыл рот, сглатывая кровавую слюну. — Не нравлюсь? А ты мне нравишься! Поэтому ты будешь сегодня ночью лишь моим, красавчик! От этих слов у Шона занемели ноги и начали трястись руки, а глаза непроизвольно начали слезиться. Мысли подобно мухам в отхожем месте роились у него в голове — такие же чёрные и одна противнее другой. Самое страшное — он вообще не мог сопротивляться. Даже пальцем пошевелить намеренно не мог. Его грудь сдавило от животного ужаса. Сейчас произойдёт что-то непоправимое и страшное… И правда. Это началось. Кажется, ещё больше став истекать кровью, это существо опрокинуло его на пол, придавив к нему за плечи. Это чудовище начало буквально вгрызаться в шею Шона, резко разрывая на нем чёрную рубашку, в которой он принимал клиентов и обнажая белую грудь, не знавшую ещё в этом году солнечных лучей. Острые зубы терзали уже ключицы, медленно приступая к развитым грудным мышцам. Очень хотелось заорать от боли, страха, безысходности, а потом опять от страха. Но из его горла не вырвалось ни звука. К сожалению, наверное. — Дорогой, тебе разве не хорошо со мной?.. Ты даже не возбужден… — чудовище оторвалось от обгладывания его груди и опять поднялось над Шоном, опираясь на руки, затянутые длинными перчатками, до этого облапав его пах и не найдя там ничего такого, что могло бы его заинтересовать в данной ситуации. У чудовища были соломенно-желтые волосы. — Ну, раз ты не хочешь… Я не в обиде, дорогой. Тогда пошли спать? Может, просто, ты слишком устал сегодня?.. Шона, как какую-то куклу, легко подняли с пола на руки и, легко чеканя шаг, понесли в сторону спальни. Потом очень бережно уложили в кровать, внезапно аккуратно сняли с него брюки, потом укрыли одеялом и… Чудовище улеглось рядом, утащив на себя практически все одеяло. А Шон лежал и мог только моргать. Все остальное тело было как каменное, ни одним мускулом не пошевелить. Но страх чуть притупился, на смену ему пришло равнодушие. Мол, будь что будет. И равнодушие помогло этому несчастному, вымотанному произошедшим, под утро все же заснуть. Хотя, на утро ничего не изменилось. Разве что лицо у чудовища прекратило кровоточить. Оно, вроде как, даже умылось. Но белки глаз у него так и были налиты кровью. И зубы — акульи, не меньше. А ещё это чудовище приготовило на завтрак медовые блинчики с лимонным джемом. Вообще, оно умело готовить не только блинчики. Оно умело не только готовить. Оно не оно, а он. Уилл. Уилли оказался кем-то вроде духа-хранителя, который смог материализоваться, внезапно даже для него самого. У Уилли так и остались острейшие акульи зубы. И ещё раздвоенный язык. И любовь к сырому мясу, особенно к говяжьим сердцам. И да, теперь кое-кто прекратил пялиться в вырез той блонды и игнорировал намеки о продолжении сотрудничества, но уже в иной плоскости. И хотя он все ещё показательно шарахался от своего…сожителя, но некоторые взгляды свои он незаметно даже для себя изменил. И, кажется, Уилли это прекрасно знал, но виду пока не подавал, только улыбался. По-акульи загадочно, блин.