Я уеду, Маэстро.

Я Вас слушал, Маэстро, и музыка Ваша спускалась Тихим шёпотом в сердце, терзая раскрытую душу. Долгим эхом — как память, как боль, что, смеясь, искажалась, В ровный ряд недосказанных нот… они рвутся наружу. Ах, Сальери, по ком Вы молчите, ночами метаясь На льняных простынях, разбудить опасаясь супругу? Вам, Маэстро, тоскою себя изводить не пристало… Так наденьте надменную маску, пустив ложь по кругу! Мне ль не знать, как утрами, в разбитое зеркало глядя, Вы скрываете ба́нтом следы от нечаянной встречи? Режет горло удавка атла́са, и тёмные пряди, В хвост собравшись, скрывают, как были Вы мною мечены. Эти метки на шее я ставил, вжимаясь Вам в плечи, Ваши руки держал, упиваясь безумною лаской. Мы курили табак, полагая, что дышится легче, Если дымом травить нашу нежность. Размытые краски Растекались по краю рассвета, чертя нам запреты. Я уеду, Маэстро, и город проглотит границы Недосказанных нот. У ворот ожидает карета. Я уеду, Сальери, а муза — шальная блудница — Будет частою гостьей под сенью уютного дома, В Вашей спальне, куда не зайдёт неприкаянный Моцарт. Я уеду, вернувшись. И пусть вдохновенье живое Как и Вы, в моём сердце запретным желанием бьётся.