Голубая бабочка

Нью-Йорк, 1945 год.       Клуб «Пеннибейкер» стоял по соседству с элитным рестораном, словно ставя под сомнение высокий статус последнего. А все потому что славился демократичными взглядами на расовую принадлежность своих посетителей.       Каждый субботний вечер он был набит под завязку желающими послушать золотой голосок певицы-мулатки Бетси Синклер или серебряные переливы коренной американки Элайзы Беллоуз. И если на фееричных шоу-вечеринках миллионера и великого кутилы Гетсби некогда собирались лишь «сливки общества», то в «Пеннибейкер» вхож был каждый, кто готов был спустить пару сотен в карты и неосознанно озолотить любого изворотливого проныру.       Однако не стоит наивно полагать, что здесь ошивался всякий сброд. В клубе действовал негласный кодекс правил, установленный самим Томасом Демпси, известным на все восточное побережье влиятельным и безжалостным гангстером. Одно его слово могло как вознести человека на вершину славы в утренних газетах, так и подписать смертный приговор на безлюдном причале. Демпси также считал, что лучше денег могут быть только большие деньги. Вся прибыль клуба проходила через его руки, оседая на банковских счетах мужчины солидными суммами.       Помимо клуба во власти мафиози находилось несколько мелких заведений, что были лишь прикрытием для «отмывания» денег. Львиную же долю дохода приносил, конечно, игорный бизнес. Но была и обратная сторона этой прибыльной медали. Том очень не любил карточные долги посетителей своего клуба. ***       – Босс, у нас проблемы, – кубинец в сером костюме подошел к мужчине, одетому с иголочки и вообще ухоженному по последней моде.       – Снова он? – ровным тоном спросил Демпси, поигрывая коллекционной зажигалкой в руке и с вежливым безразличием оглядывая веселящуюся толпу.       – Да, босс, - ответил Ксавьер. Он покосился в сторону ярко освещенного стола в углу зала, за которым бурно шла игра.       – Сколько за ним уже? – Том поправил белый цветок в петлице своего пиджака, и между его бровей пролегла складка недовольства.       – Триста семьдесят*.       – Он хоть понимает, что его долг не испаряется каждое утро? – раздраженно хмыкнул мужчина. – И какая отговорка на этот раз?       – Да всё то же, – громила слегка замялся. – Мол, невеста у него, надо содержать семью и все в этом духе.       Демпси бросил быстрый взгляд на своего помощника.       – Только не говори, что он уже очаровал тебя.       – Ну-у, – протянул Ксавьер, пряча глаза и потирая шею, – не стану скрывать, босс. Он забавный малый.       – Вот и женись на нем, – Томас захлопнул, наконец, зажигалку и направился в глубину зала, оттолкнув со своего пути кубинца.       Помощник было оскалился шутке босса, но когда до него дошла вся оскорбительность фразы, улыбка на его лице погасла.       Тем временем за столом, где играли в гэмблинг*, накалялись нешуточные страсти. ***       Строительное общежитие верхнего Манхеттена давно погрузилось в долгожданный сон. Тишину его бедных коридоров нарушали разве что тощие крысы, шмыгающие вдоль плинтусов в надежде отыскать случайно закатившиеся хлебные крошки. Изредка из-за какой-нибудь обшарпанной двери звучал скрип пружин или сухое покашливание. Старое здание темными оконными глазницами смотрело на пустую улицу. Только в одном окне, из общей кухни, теплился огонек свечи.       На простенькой газовой плите стоял медный пузатенький чайник, булькая и подрагивая над голубыми язычками пламени. Едва из его носика послышался пронзительный свист, как газ тут же потушили. Смуглокожая девушка с кудрявыми каштановыми волосами, выбивающимися из-под тонкого платка, обернулась к двери и прислушалась, не разбудила ли кого (ведь толщина стен общежития оставляла желать лучшего). Но нет, тишину разбавляли только тиканье часов на подоконнике и далекий лай дворовых собак. Никаких недовольных криков или стучания по трубам.       Кипяток весело закружил мелкие листочки заварки в алюминиевой кружке. Закутав руки в спущенные рукава старой кофты, девушка поднесла к лицу обжигающе горячий чай. Он окутал ее своим белесым согревающим паром так, что в свете свечи она могла видеть даже отдельные капельки жидкости, взлетающие к потолку. Как настоящие мелкие бриллианты... В день ее тринадцатилетия.       И вот Хейзел снова окунулась в омут своих воспоминаний.       Новый Орлеан, 1941 год.       Душный и влажный вечер, простые уютные дворики, играющая детвора. Кажется, это было так давно, словно в другой жизни, а на деле прошло всего лишь четыре года.       Она возвращалась в тот раз домой в хорошем настроении. И неважно, что школьный день прошел как всегда с издевками и насмешками. Главным подарком было то, что Сэмми впервые ее поцеловал и пообещал, что он никогда ее не оставит. Хейзел ему поверила.       Девушка бежала домой вприпрыжку, придерживая сумку, чтобы та не била ее по спине. По пути ей встречались компании призывников, иногда с дамами под руку, бравирующих о будущих победах над японцами. Мимо проехало несколько автомобилей, крякнув клаксонами, чтобы она посторонилась. Но эти сцены запечатлелись в ее памяти лишь смутными картинками, поскольку позже случилось то, что навсегда изменило жизнь Хейзел Левеск.       Подойдя к двери своей квартиры, она услышала два голоса, один из которых принадлежал ее матери. Они явно о чем-то спорили на повышенных тонах: голос незнакомки переубеждал ее маму, говоря о жестоких и вероломных богах, а женщина отвечала на все отказом. На какое-то время повисла тишина. Затем послышалось странное шипение и резкий вскрик ее матери, после чего грохот и тонкое прерывистое дребезжание. У Хейзел сердце выпрыгивало из груди, но дрожащей рукой она открыла дверь. По полу рассыпались мелкие драгоценные камушки и цветные стеклярусы бус, среди которых лежало бездыханное тело Королевы Мари, знаменитой создательницы амулетов и провидицы будущего...       – Мама! – Хейзел услышала свой голос как будто со стороны.       В квартиру вслед за девушкой влетел мужчина в дорогом черном костюме. Потеснив ее с места, словно она была мебелью, он быстро приблизился к Королеве Мари.       Дальше все было как во сне, в жутком кошмаре, из которого нет пробуждения. Она помнит все, и не помнит ничего. Свои сбивчивые слова и рыдания, наставления мужчины, оказавшегося ее отцом, его заверения, что про нее забудут все недруги, и дурная слава не пойдет за ней из города, сборы на скорую руку, прощание с домом...       Хейзел обратилась к тому, кому доверяла больше всего на свете. Сэмми поначалу безумно обрадовался ее визиту к нему на конюшню, хоть и удивился. Узнав, зачем она пришла, юноша не растерялся. Он выслушал ее проблему и сказал, что теперь это их общее дело. Девушке было опасно оставаться в городе, а слов о расставании Сэмми и слышать не хотел. Поэтому они приняли достаточно серьезное решение для своего возраста. Ребята бросили Академию святой Агнессы и вместе сбежали в Нью-Йорк – город тысячи возможностей.       Первый год был очень тяжелым. Но нашлись люди, что помогли им устроиться на работу, где закрывали глаза на несовершеннолетний возраст и делали скидку на детский труд. Со временем они влились в ритм миллионного города, изредка вспоминая то время почти беззаботного детства в Новом Орлеане. Вдвоем было не так тоскливо это переживать. К тому же, память услужливо скрывала самые горькие моменты из жизни. Лишь теми вечерами, когда Хейзел оставалась в одиночестве и ждала Сэмми, на нее серой волной накатывали старые воспоминания.       Так было и сейчас.       Сэмми все еще не вернулся с разноса вечерних газет, хотя время и близилось к полуночи. Разумеется, парень мог просто сэкономить на трамвае и пойти пешком. Но отчего-то у Хейзел на сердце было неспокойно – ведь он всегда находил приключение себе на беду. Вот девушка в ожидании парня и спасалась от гнетущего одиночества в обществе огарка свечи, кружки дешевого чая и сверчка, недавно поселившегося в вентиляции.       Как ни печально, но Хейзел догадывалась, куда мог подеваться ее жених.       Последнее время стройка, на которую устроился Сэмми, прекратила выплаты зарплат. Несмотря на то, что это были лишь крохи, обманутые работники устроили нешуточную забастовку. Прошло больше двух недель, но дело так и не сдвинулось с мертвой точки. Те, у кого в семье были еще рабочие руки, продолжали бастовать на площадях; остальным приходилось искать новый источник заработка. Так же поступил и Сэмми Вальдес. Несмотря на возраст, они с Хейзел пока что не могли себе позволить расписаться, поскольку еле-еле сводили концы с концами. Их оставшихся денег хватало лишь на еду, комнатушку в общежитии и стажировку Хейзел на ткацкой фабрике. Жених сказал ей однажды, как бы в шутку, что при желании они могли бы жить во дворце из чистейшего золота и бриллиантов, однако девушка его сразу одернула, наложив на эту тему табу.       Сэмми брался за любую подворачивающуюся работу, но из-за высокой конкуренции на рынке труда на каждой должности он продерживался не дольше нескольких месяцев. Единственным исключением была должность разносчика газет, где харизма парня просто била ключом. Но таким трудом много на семью не заработаешь.       Однажды он услышал от одного представительного джентльмена, как тот поднял свое состояние в десять раз всего за один вечер. После этого разговора Сэмми загорелся идеей разбогатеть. Придя по адресу, он оказался в клубе «Пеннибейкер», где пару вечеров подряд ему несказанно везло, но выигранная сумма всё равно оказалась ничтожно мала. Тогда Сэмми решил не останавливаться на достигнутом и играть дальше.       Однако удача, как известно, дама капризная. К тому же владелец клуба, Томас Демпси, помог этой даме проучить мальца, по его мнению, слишком зеленого для азартных игр. Как только его люди замечали, что Вальдес начинает часто выигрывать, они сразу же «отрубали голову» удаче парня припрятанным тузом в рукаве. Бедный Сэмми не мог понять, почему же ему так не везет. Он хотел уже бросить это гиблое дело, если бы не редкие выигрыши. Что ж, несколько раз парню действительно давали сорвать куш, но только для того, чтобы он вновь возвращался и вновь оставлял свои кровные в «Пеннибейкер».       Хейзел полагала, что он и сейчас там. Она знала, что у Сэмми было уже два страйка, и на его имя был заведен счет долга, переваливший в сумме за сотню долларов. А еще Левеск знала, что третий страйк в спорте означал выбывание из игры. Только что считал игрой преступник Демпси, догадываться не хотелось.       И вот она стояла посреди закопченной общей кухни с кружкой уже остывшего чая в руках и невидящими глазами смотрела в темное окно. Тихое тиканье маленьких часов на подоконнике не выпускало девушку из сна наяву.       После всех этих мыслей Хейзел охватило беспокойство. Тревога сковала ее липким холодом, заставляя сердце прерывисто биться. Девушка поежилась и тряхнула головой. Она не могла вечно так стоять и трястись. Она должна была найти Сэмми. ***       Испанский Гарлем ночью был пострашнее первого фильма ужасов, увиденного Хейзел на прошлой неделе (девушка не особо оценила, а Вальдес был просто в восторге от леденящего кровь «шедевра кинематографа»). И от одной мысли, что ей придется в одиночку пробираться в этой кромешной темноте, полной ночных пьяниц и диких собак, девушку начинало мутить. Однако она взяла себя в руки и выскользнула на улицу.       Чудным образом Хейзел повезло. Она проскочила несколько темных переулков никем не замеченной и успела на последний трамвай, идущий в нижний Манхеттен. Оставалось молиться всем богам, чтобы Сэмми был там же, где и обычно.       Спустя час томительного ожидания и дорожной тряски Хейзел оказалась в элитном районе и смотрела на роскошное здание с яркой вывеской «Пеннибейкер». Решительно выдохнув, она прошла за лакеем через парадный вход.       Это место блистало, как и всегда. Оформлено с изысканным вкусом, в красно-золотых тонах. На сцене выступала молодая группа из Невады, ублажая публику новой фолк-музыкой. По сияющим бокалам с приятным журчанием разливалось вино и шампанское, слышался женский смех и звон дорогой порцеляны. На середине зала между столиков медленно кружились пары танцующих. Мужчины пожимали руки, поблескивая ролексами, вели деловые беседы или просто наслаждались атмосферой. В легком мареве приглушенного света время от времени мелькали дамы в струящихся и усыпанных блестками роскошных платьях, словно зеркальная чешуя форели в темной воде. Все это было похоже на картинку в журнале, слишком разнящуюся от той жизни, к которой привыкла Хейзел.       Осматриваясь по сторонам, девушка услышала негодующее восклицание. Обратив свой взгляд в сторону шума, она заметила в углу зала стол с игроками по кругу, над которыми стояла накуренная дымка. Проигравший с красным от ярости лицом резко встал, с грохотом отодвинув стул, и быстрым шагом удалился. После небольшой заминки в тишине крупье раздал карты и игра возобновилась.       Пока Хейзел пробиралась к столу, она высматривала среди игроков знакомое лицо. Людей в клубе было много, поэтому ей иногда приходилось вставать на цыпочки, протискиваться между двумя и более людьми или ловко поднырнуть под рукой официанта. На фоне окружающего шика и блеска девушка выглядела невзрачной мышкой в своем простеньком терракотовом платье и сером пальто, вызывая у некоторых окружающих пренебрежительные взгляды. Но сейчас ей было все равно.       Разминувшись с мужчиной почтительных лет, Хейзел наконец заметила за столом у одного из игроков родные непослушные вихры и ссутуленную фигуру в расстегнутом сером жилете поверх рубашки и брюках с отворотами. На стуле позади него висел поношенный твидовый пиджак. Девушка облегченно вздохнула. «Рано радоваться», - предупредил внутренний голос, вернув ей прежнюю настороженность.       Хейзел подошла к молодому парню со спины и, аккуратно положив руки ему на плечи, склонилась к его уху.       – Как дела?       – Сегодня мне везет как утопленнику, – юноша в отчаянье швырнул карты на стол. С силой скрестив руки на груди, он откинулся на спинку стула. Игра продолжилась уже без него.       Спустя минуту негодования он опомнился и в удивлении обернулся.       – Хейзел? Что ты тут делаешь?       – Могу тебя спросить о том же, – медовые глаза девушки блеснули прохладной позолотой в приглушенном свете ламп. – Ты ведь говорил, что больше не придешь сюда. Я ждала тебя дома.       – Mi tesoro, я помню (здесь и далее с испанского – мое сокровище), – замявшись, Сэмми запустил пальцы в волосы, и его взгляд забегал по всему вокруг, избегая Хейзел. – Но, понимаешь, я прям почувствовал... Сегодня мне должно повезти! Я никогда не был так уверен...       Хейзел тяжело вздохнула. Она могла бы ничего не говорить, Сэмми понял ее без слов. Он обещал ей, что покончит с этим, обещал, что не будет надеяться на слепую удачу и больше не скажет ей, что в следующий раз он обязательно выиграет миллион и им не придется так много работать. Он дал обещание. Как и то, что не бросит ее. Никогда.       – Сэмми, ты понимаешь, что я боюсь...       – С тобой ничего не случится. Я не допущу этого, – твердо сказал парень, взяв ее ладони в свои и пристально смотря ей в глаза. На его лице появилась уверенная ободряющая улыбка. – Me creéis, miss Lamarr? (Вы верите мне, мисс Ламарр?)       У Хейзел перехватило дыхание от давнего воспоминания. Чтобы сдержать подступающий к горлу ком, она закусила нижнюю губу.       – Конечно, я верю тебе, дурачок, – сдавлено проговорила девушка. – Но и ты должен понять, что я не за себя боюсь, а за тебя! Это не школьный задира, которого можно водить за нос, и парой синяков ты не отделаешься. Comprende? (Понимаешь?) – после паузы она понизила голос и наклонилась ниже. – Ты хоть представляешь, что эти люди могут с тобой сделать?       – Вероятно, что-то не очень веселое, – отстраненно заметил Вальдес. – Но я мог бы по-другому расплатиться за долг, – прибавил он так, будто это ничего не значит, осторожно взглянув на девушку исподлобья.       – Сэмми, нет! – вскинулась Хейзел, уловив, к чему он клонит. – Это всегда плохо заканчивается! Так что, даже не думай об этом.       – О чем же, красавица? – раздался за их спинами мужской голос с ирландским акцентом.       Они разом обернулись и прямо перед собой увидели Кивана, одного из громил мафиози.       – Моя спутница, compadre, уговаривает меня вернуться домой. Говорит, что вечер становится скучным, – не моргнув глазом, протараторил Вальдес. – А я ее убеждаю в обратном. Музыканты ведь только разогреваются, – он щелкнул пальцами в сторону сцены.       Квартет ритмично воссоздавал вводящую в легкий транс музыку. Казалось, что звуки издавались не специальными инструментами, а из подручных вещей уличных бродяг разных национальностей.       «Всё, всё, всё, к чему ты прикоснешься, обращается в золото, золото», – со сцены доносился лирический тенор солиста, на последних словах которому вторил бэк-вокал.       И пока ирландец не пришел в себя от болтовни, Сэмми вскочил с места и схватил бокал с проплывающего мимо подноса на руке официанта. Взмахнув им как факелом, он крикнул в сторону бара:       – Всем шампанского за мой счет!       Из бокала успело выплеснуться почти все содержимое, попав на белоснежную рубашку Кивана. В сторону последнего тут же бросилось несколько официантов с полотенцами. И пока они загораживали путь мужчине, Сэмми схватил за руку Хэйзел и опрометью бросился к выходу, насколько это позволяла толпа танцующих. Однако, когда в поле зрения юноши оказалась парадная дверь, он заметил за ней Ксавьера, другого помощника Демпси. Кубинец пристально оглядывал толпу, высматривая кого-то. Нетрудно было догадаться, кого.       Они выскочили через черный ход, оказавшись в проулке между клубом и рестораном, заставленном мусорными баками. По обе стороны от них были кирпичные стены, уходящие вверх на два этажа. Ребята бросились по этому коридору в сторону освещенной фонарями улицы, с которой еще слышался шум проезжающих поздних автомобилей.       Но удача и здесь показала свой крутой нрав.       Они не пробежали десяти футов, как перед ними появился Ксавьер, вынырнувший из-за угла.       – Уже уходишь, amigo? – протянул он, держа руку на поясе с кобурой. – А как же десерт?       Парень с девушкой резко остановились.       – Боюсь, это плохо скажется на моей фигуре, – не задумываясь, ответил Вальдес и ринулся с подругой в обратную сторону.       Но дорогу им вновь перегородили. Следом за ними из черного хода появился Киван с полотенцем в руках, отряхивая рубашку, которая пошла красными пятнами.       – Оригинальный фасончик, гринго*, – только и сказал Сэмми, оказавшись со своей невестой в ловушке.       – Могу тебе такой же выкроить, парниша, – в тон ему ответил Киван, доставая из кобуры свой кольт.       – Не горячись, – послышался мужской голос и из-за спины ирландца показался сам Томас Демпси. Он положил руку на плечо Кивана и перевел взгляд на Вальдеса. – Иначе он уже не будет нам так полезен.       – Так приятно осознавать свою полезность, – пробормотал парень, пятясь к стене. – Я неимоверно польщен.       Несмотря на браваду, сердце Сэмми было готово вырваться из груди и пробежать сотню ярдов, дав неслабую фору Джесси Оуэнсу*. Хейзел тихо пискнула, словно загнанная в угол мышь, и прижала свободную ладонь ко рту.       – Ты знаешь, Вальдес, я не люблю отдавать свои деньги и не получать их в срок. Долги портят отношения между людьми, – спокойным тоном начал Демпси, выдавив кривое подобие улыбки. – Но еще больше я не люблю умников, которые считают, что могут обвести меня вокруг пальца и уйти безнаказанными.       Мафиози обошел ирландца, направившего пистолет на пару молодых людей. Он остановился в стороне от них.       – Решай, парень. Деньги сейчас или... – Том взглянул им за спины.       Неожиданно Хейзел рвануло назад. Сэмми резко развернулся, протянув руку вслед за возлюбленной, и увидел, что Ксавьер отступил на несколько шагов, держа девушку за локоть и подставив свое оружие ей в бок.       – Хейзи! – в голосе юноши, ринувшегося в ее сторону, впервые прозвучал страх. – Только тронь ее!       Но парню не дали помочь своей невесте. Киван тут же схватил его руку и вывернул ее за спину, прижав юношу к себе. Сэмми почувствовал, как ему в подбородок уперся холодный кругляш металла.       – Сэмми!       Хейзел брыкалась, пытаясь наступить своему пленителю на ногу. Ксавьер сильнее сжал ее руку, отчего девушка болезненно поморщилась.       – Что ж, видит небо, я этого не хотел, – вздохнул Демпси, театрально вскинув руки. – Слушай сюда, умник. Я считаю до трех...       «Потому что дальше трех не умеешь», – вертелось на языке у Вальдеса. Но дуло кольта, приставленное к его подбородку, сдержало парня от язвительного комментария.       – ... И если ты не придумаешь к этому времени, как вернуть мне мои четыре сотни, – продолжил гангстер, – то ты никогда не выйдешь из этого переулка.       – Можно подумать, если я что-то придумаю, ты нас отпустишь!       Не то, чтобы это была самая удачная версия Сэмми потянуть время, но из-за паники на ум, как на зло, ничего не шло. Правда, мужчину это немного задержало.       – Тебя – несомненно, – протянул Демпси и, повернув голову к Хейзел, хищно улыбнулся. – А вот твоя хорошенькая подружка еще может мне пригодиться.       – Только через мой труп! – прорычал Сэмми, дернувшись в руках ирландца.       – Легко устроить, парниша, – Киван сильнее вжал в его кожу холодное оружие.       – Раз...       Сэмми с трудом сглотнул.       Из открытой задней двери клуба доносились слова песни молодой группы:       «Благословенно всё, о чем ты только мечтаешь,       Но после приходит проклятие бриллиантов и колец»       – Два...       Киван взвел курок кольта.       «Только поначалу это действительно восхищало,       А теперь ты не можешь отличить правду от лжи»       – Тр...       – Стойте! – в отчаянье крикнула Хейзел.       «Кому ты можешь доверять?»       – У юной леди будет предложение получше? – раздраженно спросил Демпси.       – Я выплачу вам долг, – твердо заявила она. Ее голос был сдавленным, а в широко распахнутых золотых глазах дрожали слезы.       «Когда всё, всё, всё, до чего ты дотронешься, обращается в золото, золото, золото»       – Я отдам все до цента. Даже сверху прибавлю. Только отпустите нас.       Сэмми не знал, хоть и догадывался, что задумала его девушка. С безумным восхищением юноша признал, что в патовой ситуации, чтобы выиграть время, эта красотка может заткнуть его за пояс.       – Это интересно, – протянул Демпси.       «Золото        Золото        Золото        Золото»       – Но Вы должны пообещать, – прибавила Хейзел. – что ни Вы, ни Ваши люди нас не тронут.       – Ты не в том положении, чтобы ставить условия, muñecita (куколка), – вкрадчивым голосом проговорил Ксавьер ей на ухо. Девушка скосила глаза на упиравшийся ей в бок пистолет.       Неожиданно Демпси рассмеялся.       – А невеста-то у тебя – что надо!       Сэмми вдруг увидел, как у Хейзел за отворотом пальто блеснуло что-то голубое. Он перевел неверящий взгляд на ее лицо. Парень был настолько ошеломлен, что даже потерял на время дар речи. Оказывается, она до сих пор помнит...       Нью-Йорк, 1942 год.       – Нет... Нет-нет-нет! Мамочка!       – Тш-ш-ш! Ну-ну, сariño (дорогая, милая). Все в порядке, Хейзи, я рядом. Это только сон.       Почти каждую ночь девушке снился этот кошмар, где ее мама погибает от настланных на нее злых духов. И каждую ночь Сэмми прибегал к ней в комнату, чтобы успокоить. Он устраивался рядом с ней на кровати и рассказывал разные истории, которые в свое время поведал его abuelo (дедушка), когда они вместе с ним работали на конюшне.       Иммигрировав в Новый Орлеан, его семья сразу принялась за работу, но дед был слишком стар для каменоломни или шахты, поэтому вызвался ухаживать за лошадьми. Сэмми помогал старику, едва научившись ходить. Даже когда пришло время для образования, мальчик все свободные часы проводил на конюшне. Abuelo рассказывал ему легенды о Госпоже Каракатице и о том, как Черепаха перехитрила Пуму, о Бузинных женах и Дереве Жизни, о походном сундуке Свенда Грате и...       – О Голубой бабочке? – с сомнением переспросила Хейзел, свернувшись калачиком под боком юноши.       – Au, señorita! – громким шепотом воскликнул Сэмми, стараясь не разбудить соседей. Он в наигранном возмущении потряс рукой. – Это не просто какая-то голубая papalota, что машет крыльями и порхает с цветка на цветок всего одно лето! Это настоящее сокровище, el tesoro que vale una fortuna (сокровище, что стоит целое состояние)!       – Ты же ее никогда не видел, – слабо улыбнулась девушка.       – Abuelo видел, – сказал Сэмми так, словно это была прописная истина, как дважды два дает четыре. – Когда он еще был таким, как мы с тобой, то возил кофе и тростник аж до самой Испании. Потом европейцы сократили поставки и моего старика списали со счетов. Но еще будучи мореплавателем, он встретил одну синьору из знатной семьи с этой самой Голубой бабочкой на шее. Он тогда даже не понял, что его очаровало больше – прекрасная дама или ее украшение, – Вальдес подмигнул девушке.       – А где она сейчас? – поинтересовалась Хейзел.       – Синьора или бабочка? – Сэмми преувеличено серьезно нахмурился, вызвав у девушки улыбку. – Кто знает. Дед говорил, что на ту страну напали повстанцы и многое разграбили. Может сейчас Голубая бабочка где-то в Китае, в желудке акулы, выставленной на продажу. А может, где-то в подземельях Нью-Йорка, – юноша на какое-то время затих, а потом добавил. – А если ты про синьору, то abuelo говорил, что она была немного demente («тронутый», безумный), так что, скорее всего, снимается в кино.       В переулке стихало эхо отзвучавшего смеха Томаса Демпси после слов Хейзел. Он сократил расстояние между ними и взял ее за подбородок, развернув к себе лицо девушки.       – Я вижу, ты держишь свое слово, юная леди. Знаешь, обо мне ходит много слухов и некоторые из них весьма неприятны. Но говорят, что у меня есть и плюсы: я тоже держу слово. И я обещаю отправить вас вдвоем на все четыре стороны, если ты вернешь мне весь долг.       – И мы останемся живы, – уточнила Хейзел.       Гангстер улыбнулся.       – Вполне.       Левеск согласно кивнула.       – Отпусти ее, – мафиози обратился к своему помощнику. Ксавьер послушался.       Получив долгожданную свободу, девушка со вздохом достала из внутреннего кармана пальто потрясающей красоты серебряную подвеску в форме бабочки, инкрустированную прозрачными и голубыми бриллиантами. Она начала было объяснять, что это за украшение, но ее перебили.       – Santa Maria! – охнул Ксавьер, округлив глаза. – Она существует. Это же Голубая бабочка, ну, из сокровищниц Сицилии! Я, думал, tia меня просто дурачила.       – Она настоящая? – расчетливо поинтересовался Демпси, покусывая нижнюю губу.       – Оh, sí, еще какая настоящая, – заверил его кубинец. – Поговаривают, что она проклята и ее последняя хозяйка сошла с ума. Да и как не сойти – эта крошка стоит как целый дворец.       – Что ты сказал? – быстро переспросил мафиози, переводя алчный взгляд с помощника на Голубую бабочку. – Она одна стоит состояние?       – Да, – с сомнением подтвердил Ксавьер, – но, босс, проклятие...       Однако Демпси его уже не слушал. Он жадно выхватил из рук Хейзел драгоценность. Пока мужчина рассматривал ее в тусклом свете фонаря, его помощник не удержался и спросил у девушки:       – Где ты ее взяла?       – Это досталось мне от мамы, – тихо проговорила она, а после уже громче добавила, обращаясь к Демпси. – Мы можем идти?       – Проверим ее на подлинность, – гангстер сверкнул глазами. – Пойдем к моему ювелиру. Если ты права, девчонка, то волноваться не о чем. ***       Дверной колокольчик ювелирной мастерской звякнул и оттуда выпорхнула Хейзел, за ней появился Ксавьер. Он кивнул ирландцу на противоположной стороне улицы, и тот отпустил своего пленника. Сэмми и Хейзел ринулись навстречу друг другу и, крепко обнявшись посередине дороги, слились в поцелуе.       Из двери вышел Демпси, заворачивая Голубую бабочку в белоснежную материю.       – Гуляйте, голубки, – сказал он, отдавая Ксавьеру сверток. Мужчина принял его в свои руки, как хрустальную вазу. – Сегодня я добрый.       Вальдес порывался что-то сказать, но Хейзел ладонью остановила его. Юноша взглянул на нее и нехотя кивнул. Он поцеловал руку своей спутницы, бросив злой взгляд на мафиози, и поспешил убраться с девушкой оттуда подобру-поздорову.       Демпси вздохнул полной грудью и с довольной улыбкой направился в сторону «Пеннибейкер», напоследок прихвастнув перед своими громилами: «Теперь любая куколка в мире падет к ногам великого Томаса Демпси». ***       – Она правда была настоящая? – все же спросил Сэмми, когда они вернулись домой и тихо прошмыгнули в свою комнату.       – Думаю, да. Иначе бы я и не смогла ее призвать, – виновато проговорила Хейзел, плюхнувшись на стул перед комодом. Она взяла в руки небольшое зеркальце и посмотрела через него на юношу позади себя. – Но ты понимаешь, что я натворила? Эта Голубая бабочка теперь точно проклята. Я – чудовище...       – Не смейте обижать мою невесту, мисс Ламарр! – парень шутливо пригрозил ей пальцем в отражении зеркала. Хейзел выразительно посмотрела на него. – Сеньорита Левеск у меня самая красивая, самая умная и самая добрая. Вы недостойны стирать пыль с ее туфелек! – но внезапно он оставил свой актерский тон. – Как и я.       В глазах у девушки стояли невыплаканные слезы. Быстро смахнув их тыльной стороной ладони, она подскочила к жениху и обвила руками его плечи. Он стал поглаживать ее по спине.       – Прости, – сказал он тихо, уткнувшись в ее пропахшие дорогими духами волосы.       – Обещай, что мы больше никогда не будем искать быстрой наживы на азартных играх.       – Даже на скачках? – брови Сэмми взлетели вверх, заставив девушку отстраниться и посмотреть на него. Юноша вытер большими пальцами мокрые дорожки на ее лице. – Обещаю.       – И, пожалуйста, – добавила Хейзел, поправляя ворот его рубашки, – в следующий раз предупреждай, если идешь искать себе неприятности.       – Как скажете, моя вероломная прелесть, – Сэмми широко улыбнулся. – В следующий раз мы будем искать их вместе.